Милорд и Сэр - Федорова Екатерина - Страница 16
- Предыдущая
- 16/73
- Следующая
– Ноги… – прохрипела Клоти. – Чуете, сэр Сери-ога? Всевышний, мы пропали. А эти гады… Они же не бьют на поражение! Не бьют! Тянут время, задерживают… Хотят нас получить… Живьем получить! Прощайте, сэр Сериога! Теперь уже свидимся там… Не здесь! Я вас… Я к вам…
Ноги – успел выловить Серега из ее не слишком разборчивого хрипа. И глянул вниз.
Он уже не стоял на цельном черном покрытии пола. Он стоял в нем – в каком-то смысле внутри него. И его нижние конечности резко обрывались на уровне лодыжек. Дальше все поглощала темная масса. Нет, когда он поднимал ногу, в прыжке там или в шаге, она показывалась наружу, по-прежнему целенькая и невредимая. Вот только потом снова уходила в черноту пола. Скользя и двигаясь там вполне свободно. Словно бы действительная, физически ощутимая граница пола вдруг просто-напросто опустилась сантиметров на десять ниже видимой границы. И все. И только-то… По всей видимости, шло то, что и должно было произойти, судя по фабуле проклятия. Их засасывало в грани другой реальности. В мир давным-давно, целые столетия назад проклятого кем-то очень обиженным замка Чехура, в мир… куклосов?!
Там их ждала участь рыцарей-палагойцев, никак не способная обрадовать обычного человека. Если только, конечно, у него нет склонности к мазохизму. Или к мученичеству. И, отметая в сторону все эти горькие хныки, у него мелькнула мысль, несколько странноватая в этой ситуации – и по трезвости, и по направленности. Рассветет скоро, вот что. Именно потому-то они уже и начали залипать в местные полы, сиречь – в перекрытия. Близится рассвет и вместе с ним – их конец…
– Леди Клотильда! – воззвал он самым громовым голосом, на который был способен. – Прикройте меня!
Клоти тут же скользя переместилась в центр коридора, замахала мечом с удвоенной скоростью и с по меньшей мере утроенной яростью. Все правильно: партизаны умирают, но не сдаются. Правда, пожалуй, – вот как раз в данном случае им, то есть имеющимся в наличии партизанам, умереть ни за что не позволят. Леди Клотильда абсолютно права – несмотря на то что тело и особенно лицо у Сереги пекло от невыносимой, жгуще-дергающей боли, никаких таких особо опасных повреждений жизненно важных органов не наблюдалось. Похоже, все это будет потом, когда он полностью уйдет под черное покрывальце перекрытия. Здесь он еще может умереть. И избежать вечных мук в лапах куклосов. Там же, в полном согласии с текстом проклятия, он станет “живущим вечно”. И “вечно мучимым куклосами”.
Надо было срочно что-то предпринять. Пока леди Клотильда прикрывала его своим мечом и телом. Пока, они еще принадлежали ЭТОМУ миру…
Он повернулся назад, бросил быстрый взгляд – в недостижимо далеком для них проеме, за провалом вниз, из которого они совсем недавно вылезли, и дальше, в рамке обрезанных стен виднелось сереющее в предрассветных сумерках небо. Ну и славненько. Славненько-чудненько… Так. Кто сказал, что проемы надо обязательно перепрыгивать, преодолевать и спешить дальше? И что башмаки непременно должны быть на ногах у своих хозяев? Дословно сказано совсем другое. Просто-напросто пыль должна соединиться с пылью. Прах к праху…
Серега, наклонившись вниз и выставив правую ногу перед левой – все для этих куклосов, для них, родных, глядишь, и не доглядят, чего он тут вытворяет, все надежды только на это, – стремительно совлек с нее сапог. Молниеносно выпрямился и швырнул обувку в направлении проема. Куклосы сзади, видимо, все же что-то поняли или успели учуять. Леди Клотильда взревела еще сильнее, меч в ее руках практически непрерывно свистел, рвал тугой воздух бурей ударов, рассыпал пулеметную очередь по отбиваемым стержням.
Серега, сцепив до боли зубы, содрал второй сапог и запульнул туда же. Ну должно же в конце концов что-то получиться. Ну должно же! Может, первый просто упал не так. Подошвой кверху или как-то там еще…
Сзади издала долгий воющий крик леди Клотильда, тоскливый такой крик, словно оплакивающий что-то или кого-то. И почти сразу же вслед за этим на него налетела тяжкая плотная волна из призрачных тел, навалилась на плечи, смяла, пригибая к черному, жадно заколыхавшемуся полу – навстречу ему заколыхавшемуся, надо понимать…
… Черная смола вязко бултыхалась вокруг, лезла в рот, в нос, в уши. Он держал дыхание сколько мог. Потом жгучее ощущение удушья стало совершенно невыносимым, и он, потеряв контроль над собой, судорожно разинул рот, вдохнул… и ощутил пинок. Наподдали, как детский мячик. Зато лицо наконец почувствовало прикосновение к коже нормального воздуха, он закашлял, отплевываясь от черной гадости, засипел. Даже, кажется, блевал. Затем, прочистив легкие, кое-как разлепил глаза.
Серега лежал на травке, облокотившись спиной на небольшой пригорочек. Над головой красовалось сиренево-розовое небо, все в переливах рассветного сияния. А прямо перед ним таял и вырастал заново – все одновременно – замок Чехура. Черный камень стен на глазах словно бы съеживался, уходил внутрь, открывая точеную красоту резных беломраморных арок с громадными коваными решетками в проемах, подсвеченными изнутри алым факельным пламенем. По самому верху замка почками проклюнулись и выстрелили в небо четыре высоченные башни.
Лежавшее сбоку тело в металлической скорлупе подергало ногами, зашевелилось, оглашая проникновенную тишину утра ржавым скрежетом. Приоткрыло один глаз:
– Победа, сэр Сериога?
– Она, леди Клотильда.
В совершенно сплошной с виду стене внизу замка прорезались двухстворчатые ворота, распахнулись во всю ширь. Затем из проема резко выстрелился внушительный рулон, одним махом раскатался в довольно длинную ковровую дорожку, выдержанную во вкусе самого лучшего социалистического ампира, из самых что ни на есть помпезных сталинских времен – ярчайше-алую, с блистающим золотым бордюром по краям. Медно грянули невидимые трубы.
– О!… – чуть не задохнулась от восторга леди Клотильда. – Древние палагойские горны! Певали они лишь в самых особых и торжественных случаях! Неужли для нас честь сия?! Гордитесь, сэр Сериога, ежели в нашу честь.
– Горжусь, леди Клотильда, – покладисто согласился Серега на это несколько неожиданное предложение. (Леди Клотильда, сама ходячая доблесть – и такой щенячий восторг перед какими-то там древними сопелками!) Кряхтя, уселся на травке поудобнее. – А вон и гости к нам. С флажками. Все флаги в гости к нам…
Из ворот, торжественно-замедленно маршируя на манер почетного кремлевского караула, выплыли два клювастых рыцаря. Над ними, величаво струясь по свежему утреннему ветерку, плыли в недосягаемой высоте два громадных густо-черных стяга с золотыми кругами в центре.
– Достойные палагойцы… – дрогнувшим голосом произнесла явно расчувствовавшаяся леди Клотильда. – Мы таки спасли их! Верно сказал черный маг Мак'Дональд… то есть не зря он проклял вас, сэр Сериога! Ради такого стоит жить, то есть быть проклятым! Неужли и вправду очи мои зрят сейчас перед собой легенду веков? И зрю я идущего сюда старца седовласого!
Вслед за клювастыми бойцами из ворот действительно вышел старец в просторной длинной рясе черного цвета, неспешной походкой двинулся по красному коврику.
– Шествует который по пятам рыцарей в полном боевом облачении старинных лет образца, – тоном футбольного комментатора продолжала потрясенная до самых глубин души леди Клотильда. – Рыцари встали по обе стороны конца ковровой дорожки, почтенный старец сошел с дорожки и направляется… Да, он идет не иначе как прямо к нам! И зрю я на груди его знаки… знаки старшего прапора ордена Палагойцев! О! О-о!
Клотильда взмыла со своего места как ужаленная, поспешно опустилась на одно колено. Сдернула с кудрявой головы шлем, примостила его на выставленную перед собой и согнутую в локте левую руку. Потом, нервно передернув бровями, торопливо переложила шлем из левой руки в правую. (Что, так почетнее? Видимо…)
В приблизившемся седом старце Серега без особого удивления опознал уже виденного ими благообразного старикана. Того самого, что так горько сетовал на полное равнодушие окружающего мира к судьбам бедняг-палагойцев. Посиживая при этом в буквально необозримом по размерам пыточном подвале все тех же самых палагойцев. Надо думать, бесчисленное тамошнее оборудование во времена оны вовсе не бездействовало. Исходя из этого, вполне можно предположить и то, что окружающий мир в давние времена вовсе не был так уж позорно равнодушен к судьбам палагойских вояк – он был до ужаса рад… факту их исчезновения из границ сей реальности.
- Предыдущая
- 16/73
- Следующая
