Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк - Страница 26

— Доминик уже за пределами Королевства, — продолжил Волна Грома, — Хоусмин прямо сейчас в значительной степени привязан к своему литейному цеху — который, как я мог бы отметить, на случай, если это вылетело у тебя из головы, является лучшим из всех на одиннадцать сотен миль от того места, где мы сейчас находимся — а отец Жон примерно так же близок к отшельнику, как кто-то, живущий в центре Теллесберга. Поэтому, когда ты покинешь Королевство, у императора или императрицы останется прямой доступ только ко мне и Ражиру, здесь, в столице. Ражир вообще не является членом Совета — по крайней мере, пока — и, если быть предельно откровенным, у меня нет такого влияния на Рейджиса, как у тебя. Мы с ним друзья и коллеги, и он доверяет моему суждению во многих конкретных областях. Но у меня и близко нет такого статуса, как у тебя с ним. Или с остальными членами Совета, если уж на то пошло. Если они направятся в каком-то неправильном направлении, я не смогу обуздать их так, как смог бы ты.

— Согласен.

Стейнейр кивнул, а его глаза на мгновение потемнели. Волна Грома был совершенно прав относительно своего влияния на сэра Рейджиса Йеванса, графа Серой Гавани и Первого Советника Королевства Старой Черис. Эти двое знали друг друга буквально почти с мальчишества и безоговорочно доверяли друг другу. И всё же это была не единственная причина, по которой Серая Гавань так глубоко доверял суждениям архиепископа Мейкела Стейнейра.

«Точно так же, как это не единственная причина, по которой я даже не подумал о том, чтобы предложить добавить Рейджиса во „внутренний круг“, — подумал он со следом лёгкой грусти, а затем поморщился от собственной порочности. — Для архиепископа действительно довольно глупо сожалеть о глубине личной веры первого советника королевства», — строго сказал он себе.

Возможно, так оно и было, но в некоторых смыслах он сожалел об этом, и он был слишком честен с самим собой, чтобы это отрицать, особенно в уединении своих собственных мыслей. Как и любой другой живой сэйфхолдиец, Серая Гавань воспитан Церковью Господа Ожидающего, и, несмотря на жгучую ненависть к «Группе Четырёх» и другим людям, которые развратили эту Церковь, его вера была глубокой. Она была абсолютно важной частью того, кем он был, и тем, что делало его таким сильным и благородным человеком.

И именно она была причиной того, почему сэру Рейджису Йевансу никогда нельзя будет рассказать правду об «Архангеле Лангхорне» и всей извращённой лжи, на которой покоилась Церковь Лангхорна. Это уничтожило бы его. А может быть, и нет. Он был сильным человеком, и его вера была сильной. Он мог бы пережить этот шторм… но Стейнейр был уверен, что борьба была бы ужасной. По крайней мере, она ввергла бы его в мучительный кризис совести, который мог бы парализовать сильную, уверенную решительность, которая была такой неотъемлемой его частью — ту основу, которая делала его таким выдающимся в его нынешнем положении.

Лично сам Стейнейр вознёс бы глубокую, искреннюю благодарственную молитву, если бы это было всё, чем нужно было расплатиться за самого результативного первого советника, который служил Королевству Черис, за последние два поколения. Возможно, это было недальновидно с его стороны как архиепископа, но он был священником задолго до того, как стал епископом, и каждую ночь молился о том, чтобы «государственные дела» никогда не стали заботить его больше, чем отдельные души. И всё же священник внутри него ужасно боялся, что первый советник — это ещё не всё, чего им это стоило… и в этом факте заключался микрокосм истинного затруднения Мейкела Стейнейра как Божьего человека.

У Стейнейра не было сомнений в том, что Бог должен был признать силу и страсть веры такого человека, как Рейджис Йеванс, однако эта вера была искажена теми самыми людьми, которым было поручено воспитывать его душу. Как однажды сказал сам Стейнейр Мерлину Атравесу, Бог может многого требовать от некоторых Своих слуг, но кем бы Он ни был, Он не был глуп. Он никогда бы не осудил такого человека, как Рейджис, за то, что он верил так, как его учили верить.

И всё же, когда — и как — Стейнейр и другие, подобные ему, знавшие правду, провозгласят её? Этот день должен был в конце концов наступить. В конечном счёте, вера не может основываться на преднамеренной лжи, и те, кто знал, что ложь была сказана, должны будут разоблачить её. Но как? Когда? И какой ценой для тех, кто был воспитан так, чтобы верить в ложь? Несмотря на свою собственную веру, Мейкел Стейнейр ни мгновения не сомневался, что, когда правда будет рассказана, найдётся много тех, кто решит, что и Сам Бог тоже должен быть ложью. Он боялся этого момента, боялся возможной цены для всех этих душ, но всё же знал, что это в любом случае должно быть сделано. Точно так же, как он знал, что религиозный конфликт, который этот раскол вызовет к жизни, по всем статьям затмит нынешний.

Вот почему они сначала должны были уничтожить «Группу Четырёх» и разорвать железную хватку Церкви Господа Ожидающего, держащую всё на Сэйфхолде.

Что, в свою очередь, вернуло его обратно к проблеме его собственного предстоящего отплытия и дыры, которая останется в Совете.

— Сказать по правде, Бинжамин, на самом деле я не очень беспокоюсь о Рейджисе, — сказал он. — В конце концов, это не значит, что нам с тобой пришлось тратить всё наше время на то, чтобы «направлять его» на то, что, как мы знаем, хотят сделать Кайлеб и Шарлиен. Я имею в виду, что он уже делает это, и, видит Бог, он достаточно часто демонстрировал, насколько он на самом деле компетентен. Кроме того, существуют практические ограничения на количество «управления», которое мы могли бы сделать. Если только ты не хочешь встать посреди следующего заседания Совета и объявить, что ты «слышишь голоса»?

— Навряд ли! — фыркнул Волна Грома.

— Ну, такие вот дела, когда ты подумаешь об этом. — Стейнейр снова пожал плечами. — Рейджис не из тех, кто бросается в каком-то особом от других направлении, по крайней мере, не обсудив это сначала с остальными членами Совета. Когда случится так, что ты подумаешь, основываясь на чём-то, что ты знаешь, чего он не знает и он вот-вот совершит ошибку, тебе просто придётся сделать всё, что в твоих силах. В любом случае, на твоём месте я бы не стал настаивать на этом слишком сильно, пока у тебя не будет возможности обсудить это напрямую с Кайлебом и Шарлиен. Вполне может быть, что если мы все соберёмся с мыслями, то сможем придумать какой-нибудь способ… скажем так, обуздать его энтузиазм. А, зная Рейджиса, даже если мы не сможем найти способ сделать это, он вряд ли сделает что-нибудь глупое или достаточно рискованное, чтобы породить реальную опасность.

— Наверное, ты прав насчёт этого, — признался Волна Грома. — Нет, ты прав насчёт этого. И всё же мне действительно не нравится, что Двор в Черайасе устроен таким образом, — он поморщился. — Я уверен, что Зелёная Гора и королева-мать Элана чувствовали себя примерно так же, когда Двор был здесь, в Теллесберге, и я знаю, что нам всем придётся привыкнуть к этому, но это не значит, что мне это нравится.

— Нет, не значит, — согласился Стейнейр. — На самом деле, огромная дистанция — и то, что сообщениям требуется много времени, чтобы преодолеть расстояние между разными её концами, по крайней мере открыто — это самая большая слабость Империи, и мы все это знаем. Я почти уверен, что «Группа Четырёх» тоже знает об этом, и я полагаю, кто-нибудь умный, вроде Трайнейра и Клинтана, сделает всё возможное, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Конечно, — Стейнейр обнажил зубы в совершенно не подходящей на архиепископа улыбке, — они не знают всего, не так ли? Мы можем сидеть здесь и беспокоиться о том, как «управлять» Рейджисом, но они понятия не имеют о том факте, что ты или я можем обсудить ситуацию «лицом к лицу» с Кайлебом и Шарлиен в любое время, когда нам нужно!

— И это становится ещё больше расстраивающим, когда мы не можем поговорить с кем-нибудь ещё в любое время, когда нам нужно, — прорычал Волна Грома, и архиепископ усмехнулся.