Граф Лазарев. Том IV (СИ) - Флавий Вик - Страница 24

— Виктор! Игорь! Проходите! — На лице Валентина расцвела благожелательная глуповатая улыбка. — Сейчас я вам стол накрою.

— Когда вы подрались, он, вроде как, колотил тебя особенно сильно, — шепнул кузен, глядя на суетящегося Валентина.

— Почему ты не предупредил? — возмутился я.

— Хотел посмотреть, как он нас встретит. И признаюсь, я удивлен.

Валентин быстро порезал попавшиеся под руку овощи, придал им подобие салата и разложил по тарелкам. Горский не удивлялся и не спрашивал, зачем мы пожаловали, просто исполнял обязанности радушного хозяина. Как будто его разум был занят значительно более важными мыслями, а такие мелочи, как свалившиеся неизвестно почему на отшельника гости, внимания не заслуживали. Валентин достал из шкафчика стаканы, ополоснул их и плеснул каждому обычной воды.

— Может, выпьем? — Для начала я решил прибегнуть к самому простому способу развязать язык собеседнику.

— Я не пью! — возразил Валентин, как мне показалось, со страхом. — Глас Божий мне запрещает!

Вот черт, Игорь был прав. Похоже, в дополнение ко всем радостям судьба подсунула мне буйнопомешанного. Хотя он скорее тихопомешанный, Валентин выглядел абсолютно безобидно.

— Ты разговариваешь с Богом? — уточнил Игорь.

— Да! Он явился ко мне и изрек волю свою. Повелел оставить неправедный образ жизни, посвятить себя труду и молитвам! — воодушевленно ответил Горский. — С тех пор ни капли в рот не брал.

Да уж, единственный плюс его галлюцинаций. Зато какой.

В принципе, мне и раньше доводилось иметь дело с сумасшедшими, но что-то тут не сходилось. Когда у людей едет крыша и с ними начинают разговаривать высшие силы, они обычно повелевают заниматься более интересными вещами. Резать ближних своих бензопилой, душить котов, ну или хотя бы строить во дворе башню из пустых бутылок, которая должна достать до неба и возвестить эру всеобщего благоденствия. Человека, сошедшего с ума на почве здорового образа жизни и выращивания моркови на грядках, я видел впервые. Такое ощущение, что этот его голос в голове — любимая мамочка, которая решила наставить сына на путь истинный.

Я оглядел домик. Всего-то три комнаты: кухня, гостиная и спальня. Все они сияли чистотой, как будто Валентин посвящал уборке все свое свободное время, но на чердачной лестнице скопилась пыль. Странно.

Я сделал шаг к лестнице. Валентин, до этого момента чистящий картошку и не замечающий ничего вокруг, вдруг встрепенулся.

— Туда нельзя!

— Почему? — удивился я.

— Глас Божий запрещает! На чердак ходить нельзя!

Ну ничего себе заповеди.

— А почему он запрещает?

Валентин нахмурился. Он явно никогда не задавался этим вопросом, как и многие глубоко религиозные люди.

— Игорь, пойдем наверх, — решил я. — Есть у меня такое чувство, что у этого Гласа там святилище.

— Глас Божий говорит, на чердаке чума! — Валентин впал в панику.

— Какая еще чума? — удивился Игорь.

— Наверное, бубонная. Игорь, мы боимся бубонной чумы?

— Думаю, мы рискнем, — храбро ответил мой кузен.

— И черная оспа! И холера! И сифилис!

Игнорируя Валентина, который грозил нам все новыми болезнями, я стал подниматься по лестнице. Уж не знаю, что там за глас, но природу он имеет явно не божественную. Какое-то существо типа моего Каладрия, которое поселилось на чердаке и свело с ума бедного барона. Хотя, надо сказать, свело с ума весьма миролюбиво: Горский не приносил кровавых жертв, не скакал голышом, только малость помешался. Валентин подпрыгивал внизу и отговаривал нас на все лады, но драться не лез. Похоже, он попал под влияние Бога-пацифиста. И трезвенника.

Я откинул тяжелую крышку чердачного люка, которой явно давно не пользовались, и чихнул от пыли. Выбрался наверх, прищурился, и тут что-то тяжелое ударило меня по голове.

Я охнул, чуть было не свалившись обратно. Тяжелая ваза, спикировавшая мне на голову, рухнула на пол и разбилась вдребезги. Да такой убить можно. Что она, собственно, только что попыталась сделать.

Я посмотрел на шкаф, на котором ваза стояла до того, как решила проститься с жизнью. Рядом с ним промелькнула какая-то тень.

Я поднялся на ноги и вышел в центр комнаты, чтобы оказаться подальше от всего, что потенциально может на меня упасть. Огляделся.

На первый взгляд чердак выглядел нежилым, но, присмотревшись, можно было понять, что кто-то тут все-таки обитает. В пыли на полу виднелись следы маленьких босых ног, по углам валялась шелуха от семечек, на старой продавленной кровати кто-то сделал себе подобие гнездышка из одеял и подушек. Весьма маленького гнездышка. Здесь жил кто-то небольшой и явно не слишком хозяйственный.

Игорь, тоже забравшийся на чердак, увидел осколки вазы и вскинул брови.

— Это она только что упала с таким грохотом?

Я кивнул.

— Да, когда я поднялся, ваза вдруг обрела способность к левитации. Причем, как я подозреваю, не сама.

Игорь тут же подобрался.

— Думаешь, здесь живет кто-то опасный?

— Только для гостей, которые совсем не умеют уворачиваться. Выходи! — позвал я неведомого обитателя чердака. Мне показалось, что тень мелькнула в противоположном конце комнаты и спряталась под диван.

— Мы ничего тебе не сделаем, — обнадежил я неизвестное существо, хотя не был так уж в этом уверен. Если оно еще раз попытается что-нибудь на меня скинуть, я, пожалуй, могу и разозлиться. — Кто ты такой?

Под диваном послышался шорох и недовольный голос:

— Убирайтесь отсюда, человеки!

— Сам убирайся, у тебя тут тот еще бардак, — скаламбурил я.

— Ничего не бардак, — ответил голос, чуть притихнув. Он явно обиделся.

Я подошел и заглянул под диван. Оттуда мне навстречу тут же предостерегающе выкатилась стеклянная банка.

— Ты кто такой? Давай, вылезай, ты же не сможешь вечно от нас прятаться.

Голос из-под дивана с минуту обдумывал это утверждение, и наконец оттуда показался человечек, гневно хмурящий брови. Увидев нас, он скрестил руки на груди и уставился на меня так, словно взглядом хотел просверлить дырку. Весь вид его источал неодобрение. Человечек выглядел бы очень грозно, если бы его было чуть больше, но ростом он был от силы сантиметров двадцать, причем половину этого роста занимала борода.

— Ну, чего вам надо? — сварливо осведомился человечек. — Это мой дом, валите отсюда.

— А ты кто? — спросил я уже в третий раз за пять минут.

— А на кого похоже? — рявкнул человечек в ответ. — Домовой я, что, не видно?

Я оглядел коротышку. Вообще говоря, домовых я представлял себе несколько по-другому. Добрее, что ли. И место их обитания в моем понимании должно быть немного чище.

— Ты не говорил, что у вас тут и домовые водятся, — обратился я к Игорю.

— У нас много кто водится. Они предпочитают не показываться людям на глаза.

— Да, я заметил, — заверил я, потирая ушибленную голову.

— Эй, я вообще-то здесь, — напомнил о себе коротышка.

— Первый раз вижу домового. — Я снова повернулся к нему. — А вы во всех домах живете? У меня тоже такой есть?

— Еще чего, — фыркнул домовой. — Только в некоторых, которые приглянутся. И, к твоему сведению, мы прячемся, чтобы всякие разные не затоптали. Хотя, вообще говоря, нас осталось мало. — Голос домового погрустнел. — Человеки нас не любят.

Да уж, интересно, почему.

— И ты, значит, живешь в этом доме вместе с Валентином? Давно?

— Я-то давно, он недавно. — В голос домового вернулась обычная сварливость. — Приперся тут четыре месяца назад. Мать у него умерла, понимаешь ли, хотел побыть один. Явился, шастал везде, никакого спокойствия. Неделю поплакал, потом запил, начал баб водить. Хорошо хоть, я это дело прикрыл.

Домовой запнулся, поняв, что сболтнул лишнее.

— И как же ты его прикрыл? — невзначай осведомился я.

— Никак, сам вдруг остепенился. И вообще, не твоего ума дела. — Домовой попятился обратно к дивану.