Хайд - Расселл Крейг - Страница 19

В начале, обратившись к ней, кучер приподнял шляпу и поклонился с почтением, однако в дальнейшем на все ее указания отвечал невнятным бормотанием и фырканьем. Элспет пришла к выводу, что он, вероятно, дегенерат и физически не способен к членораздельной речи. Но неприятнее всего было странное выражение его лица, в котором сквозило что-то смутно знакомое – казалось, что он знал ее или она должна была его откуда-то знать, хотя это была их первая встреча.

Как и было условлено, кучер ждал ее на облучке брума[25] с задернутыми шторками у пересечения улиц Великого короля и Дандас. Усаживаясь в салон, Элспет удивилась, что там пусто – Фредерик не приехал за ней, значит, придется весь путь проделать в одиночестве. По крайней мере, в бруме она была отгорожена от подозрительного персонажа, который выступал в роли возницы.

Элспет знала, что конспирация совершенно необходима – ей нельзя было ехать в «Круннах» ни на каком городском транспорте, где ее могли бы узнать или проследить маршрут. Любой намек на ее связь с домом на отшибе, пользующимся дурной славой, или с его еще более печально знаменитым владельцем вызвал бы немедленный скандал и нанес бы непоправимый ущерб ее репутации, а в душном, снобистском, зашоренном обществе Эдинбурга репутация имела первейшее значение для девицы столь высокого социального статуса.

Элспет Локвуд была дочерью и теперь, после смерти своего брата Джозефа, единственной наследницей Джеймса Локвуда, а тот, в свою очередь, был сыном и единственным наследником Уильяма Локвуда. Наделенная неуемной энергией и острым умом, девушка гневно отвергала любые ограничения по половому признаку, которые общество пыталось навязать ей. В противовес этому представления отца о ее будущем были как раз весьма ограниченными: он всегда хотел, чтобы дочь нашла себе в Эдинбурге достойного мужа из старинного аристократического рода. Элспет понимала, что нет больших снобов, чем те, кто поднялся по социальной лестнице совсем недавно. И вовсе не отец, а дедушка Уильям был для нее идеалом и примером. Она чувствовала, что именно дедовы качества – его целеустремленность, его беспощадное честолюбие – растворены в ее крови.

Дед Элспет был простым торговцем мануфактурой в бурге Лейт[26]. Ну, может, не таким уж и простым, ибо у него достало ума и прозорливости, чтобы распознать выгоду от сделок напрямую с капитанами кораблей и управляющими портовых доков, где хранились грузы. Он не скупился на взятки, чтобы обеспечить сохранность самых дорогих товаров, и обладал тонким чувством вкуса, необычным для человека столь низкого происхождения.

Слухи о высоком качестве и низкой цене товаров в лавке Локвуда быстро распространились, и самые практичные из эдинбуржцев – каковых, надо сказать, нашлось изрядное количество – преодолели свою брезгливость к Лейту и отправились разыскивать выгодное заведение. Вскоре отец-основатель Локвуд избавил их от неудобств, связанных с поездками в порт, открыв лавку в Старом городе. И он пошел еще дальше навстречу своим покупателям – перенес ее в солидные каменные декорации Нового города со всей его викторианской респектабельностью.

С тех пор «Локвуд и сын» стал главным универмагом в городе, а штаб-квартира компании теперь занимала семиэтажное здание, вознесшееся над улицей Принцев. Печать легкого снобистского презрения, правда, по-прежнему ложилась на тех, кто там затоваривался, хотя магазин, сохранивший принцип качества, на котором неколебимо стоял основатель, давно отступился от принципа низкой цены.

Руководство универмагом со временем должен был взять на себя Джозеф, обожаемый брат Элспет. В отличие от Элспет, он был наделен кротким нравом и нежной душой. Джозеф говорил сестре, что сделает ее равноправным партнером и передаст бразды управления компанией, когда придет его время унаследовать семейное дело. Увы, нежная душа Джозефа решила покинуть наш мир раньше срока.

Элспет была потрясена и раздавлена безвременной смертью брата. Сила духа и жизненная энергия, всегда бурлившая в крови, внезапно ее покинули, начались приступы слепой экзистенциальной паники.

Больше мужчин в третьем поколении Локвудов не было, и место отца во главе семейного бизнеса теперь предстояло унаследовать Элспет. Это сулило ей в будущем статус самой могущественной и влиятельной дамы в Эдинбурге, так что женихи начали выстраиваться в очередь. Она знала, что отец ищет для нее того, кто будет в большей степени соответствовать его деловым требованиям, нежели обладать качествами хорошего супруга. Но Элспет в любом случае не собиралась никому позволять командовать собой и компанией, которую считала своей по праву, – если она когда-нибудь и согласится выйти замуж, то лишь на собственных условиях, и никакой муж никогда не заменит ее в универмаге Локвудов.

Она также знала, что никогда не сможет выйти замуж за Фредерика.

Чувства, которые Элспет к нему питала, определенно не имели ничего общего с любовью. Это была скорее темная страсть, охватившая ее тело и разум, но не сердце и душу. Так или иначе, Фредерик обладал столь дурной репутацией, что эдинбургское общество никогда не одобрило бы подобный союз. Элспет до местных нравственных установок не было дела, ей вообще не мешали оковы морали – Фредерик ее от этого избавил, – но она не могла рисковать компанией «Локвуд и сын», которой грозил отток клиентов.

Фредерик утолил ее боль после смерти Джозефа. Система философских и мистических взглядов этого мужчины стала ей опорой, а его плотское бесстыдство открыло перед Элспет новый мир чувственности.

Когда они познакомились, Фредерик Баллор жил на западной оконечности Нового города, в доме на краю длинного ряда из прижатых боками друг к другу особняков-таунхаусов. Дом этот он снимал у доверчивого владельца, который обитал где-то в другом месте. Там Фредерик проводил свои seances[27] – не такое уж редкое и вполне невинное развлечение, популярное у эдинбургской знати. Однако от действа, которое устраивал он, все отчетливее попахивало серой, поползли слухи о дурманящих зельях, да и кое о чем похуже. Слухи эти добрались до ушей домовладельца, и договор аренды был незамедлительно расторгнут раньше срока.

Вскоре после этого распространилась новость о том, что Баллор переносит свою резиденцию в печально известный «Круннах», и подробности биографии этого человека до его переезда в Эдинбург стали шепотом обсуждаться в самых блистательных светских салонах города.

Так что теперь Элспет ехала втайне в глушь, за городскую черту, чтобы увидеться с мужчиной, который становился источником скандалов и интриг повсюду, где бы ни появлялся. Его называли оккультистом и черным магом, авантюристом и торговцем оружием, работавшим на «Ирландское республиканское братство». Еще поговаривали, что во Франции его судили за убийство конкурента.

Но для Элспет Фредерик был освободителем. Она считала свой пол помехой для честолюбивых планов, а Баллор показал ей, что это не помеха вовсе, а ее сила. У женственности есть две стороны, явная и тайная, объяснил он и напомнил, что общество веками пыталось подавить, ослабить прекрасный пол. Он открыл Элспет другую сторону женственности, показал, почему общество боится ее проявлений, панически страшится силы и власти женщин. А сила эта дремлет у нее внутри, сказал он, и ждет, когда ее разбудят.

Кроме того, Фредерик сорвал покровы лжи, в которые империя облекла ее племя. Он поведал истинную историю Элспет и ей подобных, рассказал о крови, которая течет в ее венах. Увлеченно говорил о кельтских женщинах-вождях и о богинях войны, завораживая ее золотистым сиянием единственного глаза, с великой страстью делился легендами о Морриган, Бригит, Махе и о матери-зиме, о самом мироздании – Калех.

Соблазнение Элспет Локвуд Фредериком Баллором было неистовым, напористым и вместе с тем преисполненным почтения, даже благоговения. Оно было окончательным и бесповоротным. И Фредерик соблазнил ее разум не менее успешно, чем тело. Она отдалась и мужчине, и его верованиям. Для Элспет Локвуд мало-помалу открывался новый мир. Мир, прекрасный на свету и во мраке, полный великих тайн, которые ждали разгадки, и темных знаний, суливших открытия.