Хайд - Расселл Крейг - Страница 43

– Так вот же оно! – воскликнул он с необычайным оживлением. – Это было не совпадение! Вы оказались там не случайно. Помните, вы тем вечером сказали мне, что встречаетесь в Дине с кем-то, у кого есть сведения по делу Хью Моррисона, которые могут прояснить его виновность или невиновность? Вы сами мне об этом сказали!

– Я не помню… То есть эти воспоминания тоже уничтожены провалом в памяти. Я вообще не могу вспомнить наш разговор перед тем, как тогда ушел из участка.

– Зато я могу! – радостно сообщил Ринтул. – Я даже вспомнил имя, которое вы назвали. Я точно помню, с кем вы в тот вечер собирались встретиться…

Лестница казалась нескончаемой. Элспет поначалу считала ступеньки, но спуск был таким долгим, что она сдалась. Долгим и изнурительным – сначала она осторожно опускала ногу, проверяя подошвой туфли, есть ли там очередная ступенька и выдержит ли она вес ее тела, затем делала шаг. Судя по всему, она шла по широкой каменной спирали – ничего больше разум не мог ей подсказать о природе этого места.

Должно быть, рассуждала Элспет, минули часы с тех пор, как она очнулась в непроглядной тьме своего узилища и к ней вернулись все чувства, кроме одного – зрения. Или не часы, а дни? Быть может, она все это время спала, а ее тело двигалось, как автомат, пока разум пребывал в оцепенении? Странным побочным эффектом ее внезапной слепоты и отчаянных попыток сосредоточиться на превратностях спуска по лестнице стала дезориентация во времени. Элспет не испытывала ни голода, ни жажды и начинала подозревать, что страх и усталость заставляют ее преувеличивать собственный срок пребывания в заточении.

И вдруг девушка с удивлением обнаружила, что ступеньки закончились – под ногой не было провала. Она продвинула ногу дальше, но край так и не нащупала – там начиналась новая ровная площадка. Тогда Элспет прижалась спиной к гладкой каменной стене и соскользнула по ней вниз, на пол, встала на четвереньки и поползла.

Помещение, в котором ее заперли, было, наверное, огромным, думала она. Снова ее путь лежал вдоль стены, которая казалась нескончаемой; продвигаться вперед было тяжело, юбка и чулки цеплялись за острые края плит пола, и в кожу впивалась каменная крошка.

А потом Элспет почувствовала под ладонями что-то другое. Что-то мягкое.

Очень знакомое.

И она взвыла – издала долгий отчаянный стон от мгновенно накатившей безысходности, беспросветной, как мир вокруг. Она выла во мраке, сев на пятки, сгорбившись и комкая в прижатых к груди руках то, что сейчас нашла на полу.

Кусок мешковины, который служил ей подстилкой.

Странные из них получились напарники, думал Хайд, когда они с главным констеблем Ринтулом шагали по направлению к деревне Дин. Ринтул настоял на том, чтобы его сопровождать.

По пути к реке Лейт облик города заметно менялся. Точно отмеренная, четко взвешенная пропорциональность и грация обширных пространств Нового города уступали место суматошному, судорожному хаосу Дина и его более мрачной атмосфере. Воздух здесь как будто сделался тяжелее, загустев от дыма и копоти из узких труб, от влажных испарений, поднимавшихся над мельницами и фабриками, которые выстроились на берегах Лейта.

Когда полицейские пересекли черту Дина, к остальным запахам добавилось тошнотворное зловоние вареной капусты и нечистот. Это был один из самых бедных и антисанитарных районов города – кучка усталых, обветшалых бараков, где квартиры сдавались в основном тем, кто работал на мукомольном производстве. Целые семьи ютились в паре комнатушек, а бывало, что и в одной. Многие перебрались сюда в надежде хоть на какой-то заработок, после того как правительство стало разгонять горские общины на Северо-Шотландском нагорье и сносить деревеньки на Шотландской низменности, чтобы освободить место для пастбищ, промышленных предприятий и охотничьих угодий. И многие оставались тут жить в полнейшем ошеломлении и растерянности от душной, суетливой тесноты, которая вызывала у них клаустрофобию после бескрайних небес, прозрачного воздуха и просторов покинутой родной земли.

Плачевные условия жизни в Дине стали bete noire[46]для либеральных кругов Эдинбурга, и уже шли разговоры о сносе и реновации. Издатель газеты «Шотландец» сэр Джон Финдлей приобрел обширные участки земли вдоль берегов реки Лейт и обнародовал свое видение новой модели современной деревни, где не будет допотопных бараков, а будут нормальные жилые дома, построенные по современным стандартам, для тех, кто трудится в поте лица на окрестных мельницах.

Пока же, однако, деревня Дин загнивала в нищете, пороках и насилии. До Хайда вдруг дошло, что именно отсюда прибежала к нему той ночью перепуганная девочка Нелл Маккроссан – вероятно, спешила на мельницу, где она работала.

Дом по нужному адресу нашелся быстро. Трехэтажная деревянная развалюха неуверенно жалась боком к каменному соседу покрепче и постарше, как пьянчужка, ищущий опоры у товарища на гулянке.

– Ну что, это вам о чем-нибудь напоминает? – спросил Ринтул.

Хайд покачал головой.

– Адрес, конечно, примерный, но вы, Эдвард, сказали именно так: вас, мол, ждут у старого деревянного доходного дома на этой улице. Других деревянных домов тут нет.

Капитан, пожав плечами, подошел к двери и постучал. Открыла на стук невысокая, очень худая и бледная женщина с безжизненными глазами и волосами цвета соломы. На вид ей можно было дать от тридцати до шестидесяти лет, подумал Хайд. Он знал, что жизнь этих людей тяжела и годы для них идут один за два.

– Я ищу ту, кого называют Старая Флора, – сказал капитан. – По-моему, она живет здесь.

– Нету здеся никого с такой кличкой, – отозвалась женщина с сильным горским акцентом и собиралась закрыть дверь у него перед носом, но Хайд помешал ей это сделать, поставив ногу в тяжелом ботинке между створкой и косяком.

– Мы из полиции, мадам. Настоятельно прошу вас отнестись к моим вопросам со всем вниманием.

– Прям-таки из полиции? – настороженно поинтересовалась женщина неопределенного возраста.

– Да, – подтвердил спутник Хайда. – Я главный констебль Ринтул, а это суперинтендент сыскного отделения капитан Хайд.

Женщина со вздохом распахнула дверь, которая заскрипела в петлях на все лады. Свет от лампы у нее за спиной упал на лицо Хайда, и тот почувствовал, что хозяйка насторожилась еще больше.

– Я приходил сюда тем вечером, когда неподалеку, на реке, нашли труп мужчины, – сказал он. – Я был в Дине, потому что договорился о встрече с женщиной по имени Старая Флора.

– Да ну? Так ее тута нету уже. Была, да вернулась домой, на Высокогорье. Она ненадолго приезжала.

– А где ее дом?

– Дальше на севере, если уж точно – на северо-западном побережье Аргайла. Она у нас тут недолго жилье снимала, временно вроде как. Порешала свое дело в Эдинбурге и съехала.

– Какое дело? – спросил Ринтул.

Женщина в саркастическом замешательстве перевела взгляд с одного полицейского на другого. Даже хмыкнула недоверчиво:

– А вы точно из полиции?

Хайд со вздохом достал из кармана удостоверение и выставил перед ней.

– Дык тогда и сами должны знать, – пожала она плечами.

– Что мы должны знать? – спросил Хайд, начиная терять терпение.

– Дык по какому делу она тут была. Ясно ж, по какому. По висельному.

– Что за висельное дело? Вы о том убийстве? О мертвеце, найденном на реке?

Женщина опять хмыкнула – теперь уже издевательски:

– Вот уж нет. Я о другом, о законном убийстве. О том, которое вы сами учинили. Чего это вы никак вспомнить не можете, раз говорите, что были тут тем вечером? Разве ж можно забыть такой гвалт?

– Какой гвалт?

– Тот, что Флора устроила с другими горскими бабами. Как будто своре собак разом хвосты отдавили. А все потому, что ее сына должны были повесить и отказались отдавать его тело, чтоб похоронить можно было. Сказали, мол, похоронят на тюремном кладбище, такие вот дела. Потому они и решили тут все устроить.