Семья - Федорова Нина Николаевна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/67
• Следующая

Вдруг раздался поспешный, повелительный звонок у входной двери. Кто-то не звонил, а рвал звонок, и в то же время кто-то поспешно входил в дом с черного хода. Мать быстро закрыла дверь комнаты мистера Суна и кинулась отворять входную дверь. Едва она повернула ключ, как, сбивая ее с ног, ринулись в дом два японца, ее жильцы. Двое других, пришедших с черного хода, уже стояли сзади, и пятый, тоже когда-то бывший жильцом, но исчезнувший после боя за Тянцзин, теперь почти неузнаваемый из-за черной повязки на правом глазу, загораживал ей дорогу, схватив ее за руку. Затем двое первых ринулись в комнату мистера Суна. Они сейчас же выбежали оттуда. По дороге наверх они крикнули что-то, и другие два японца ринулись к черному ходу – и в переулок. Первые два взобрались на чердак – а Мать и не подозревала, что дверь на чердак открывалась, что вообще был чердак. Они что-то кричали оттуда, и японцы, бывшие в переулке, побежали куда-то дальше. Японец с повязкой выпустил ее руку, сел на стул и смотрел на нее одним глазом. Он не улыбался, не кланялся, не спрашивал о здоровье. Он сидел, она стояла в растерянности перед ним. Его пристальный взгляд не обещал ничего доброго. Затем он начал допрос. Но пансион № 11 был на британской концессии, в сфере муниципальной английской полиции. Мать знала, что не обязана отвечать японцу. Она сказала только, что ему, как жившему здесь и имевшему здесь постоянно своих друзей, все должно быть хорошо известно и о доме и о жильцах, возможно, еще лучше известно, чем ей самой. Больше она не имеет ничего сказать. Для нее теперь было ясно: мистер Сун бежал, унеся какие-то важные документы. Японцы – шпионы, они ищут его. И в душе она помолилась, чтобы мистеру Суну удалось скрыться.

В эту минуту вернулся Кан. Казалось, что он был чрезвычайно рад встретить японца, бывшего жильцом в доме. Тот немедленно же начал допрос, засыпая Кана вопросами, а Кан так же быстро сыпал ответы, с полнейшей готовностью. Да, у него есть кое-какая информация о мистере Суне. Уехал? – Да, мистер Сун уехал. – Когда? – Как раз сегодня. – Куда? – В Пекин. Его двоюродная кузина родила первого сына после трех дочерей, и главные родственники, как того требует обычай, должны лично явиться с поздравлениями. – Надолго? – Мистер Сун там же будет праздновать и Новый год, а, согласно обычаю, каждый празднует его по средствам: бедняк – три дня, богатый – три месяца. – Как много денег у мистера Суна? – Кан не знает. – Вернется ли мистер Сун? – Конечно вернется. Отпразднует рождение племянника, отпразднует Новый год – и вернется. – Адрес? – Вот адрес – и с затаенной злобой он дал прежний адрес уже не существующих, убитых японцами родственников мистера Суна. – Вещи? – Да, Кан запаковал кое-что: немного пищи на дорогу, кое-какие сладости в подарок кузине, смену платья. – Другие вещи? – Отосланы. По тому же адресу. – Где Кан сейчас был? – Он был в лавке: он купил чай, хороший сорт. Деньги дал мистер Сун. Чай – подарок от мистера Суна хозяйке пансиона к Новому году. Чаю – фунт. Сдачи не осталось. – И он показал фунт прекрасного чаю с поздравительной новогодней карточкой красного цвета. Японец повертел в руках чай, пощупал, понюхал и передал Матери.

В тот же день все японские жильцы съехали, и в пансионе № 11 стояли пустые комнаты. Весь вечер оставшиеся жильцы и Семья обсуждали случившееся. Они были в столовой все, кроме мадам Климовой, и говорили по-английски. Как ни странно, мадам Климова была на редкость неспособна к иностранным языкам и говорила и понимала только по-русски. Ее сторонились, потому что она высказывала свои категорически прояпонские симпатии.

Мысль, что мистер Сун был тайным лидером партии свободы в Китае; что японцы, жившие в доме № 11, и жили там только потому, чтобы следить за мистером Суном; что они были шпионы-специалисты, и только законы британской концессии удерживали их от того, чтоб убить свою жертву тут же по одному подозрению; что все это шло перед его глазами, а он, профессор, такой дальновидный, догадливый, совершенно ни о чем не догадывался – эта мысль поразила профессора как громом. Найдены были дыры, просверленные в полу чердака, откуда, очевидно, кто-то из китайцев следил за японцами. Найдены были также дыры, просверленные в полу японских комнат, откуда японцы следили за мистером Суном. Понятным сделалось странное расположение мебели в комнате мистера Суна и какой-то навесик из толстой зеленой бумаги над столом, где он писал, также и висящий посреди потолка, вместо лампы, горшок с каким-то вьющимся растением, нежно оплетавшим весь потолок. Профессор почти заболел от мысли, что он проглядел так много обстоятельств, которые бросились бы в глаза и неопытному наблюдателю. И все же, охватив мыслью хитросплетения японо-китайской ситуации в доме № 11, он пришел в восторг.

– Если скрываться, то, конечно, на британской концессии, как наиболее защищенной законом, откуда японцы уже не могут выкрасть человека, и, ясно, в густонаселенном пансионе, где нападение было бы тотчас же замечено. Я проникся большим уважением к уму мистера Суна. Вспомните, японцы появлялись в столовой сразу же по его появлении, но дверь в коридор всегда стояла раскрытой, и он – из того угла, где всегда сидел, увидел бы, если бы кто пытался войти в его комнату. Удивляюсь только, почему он не поделился со мною своими планами, как я делилися с ним всем, о чем думал.

– Только бы он успел скрыться! – воскликнула Лида.

Вдруг мадам Климова впорхнула в столовую. Она только что вернулась и не подозревала о случившемся в доме.

– Успех! Боже, какой успех! – кричала она, всплескивая в восторге руками, и еще более погрязневшие ландыши прыгали у ней на груди. – Все решено. Все подписано. Наконец! Япония восстановит в России монархию, мы отдаем ей за это Сибирь!

– До Байкала? – спросил с иронией Петя.

– Нет, до Урала.

– Позвольте, позвольте, – заволновался профессор. – Кто решил все это?

– Дамы Эмигрантского общества под моим председательством. Мы внесем это предложение в Комитет. Ах, как я лично буду счастлива, когда это

сбудется!

– Позвольте, – с удивлением спросил профессор, – чего вы лично ждете от восстановленного режима? Разве вам так не лучше, то есть жить в Смутное время?

– Что? Что? – задохнулась побагровевшая вдруг мадам Климова. Она не могла даже говорить и в негодовании выбежала из столовой.

– Я еще посчитаюсь с вами! – все же выкрикнула она на ходу.

На следующий день профессора ждало новое волнение. Он получил письмо из Европы, и оно пришло вскрытым японской цензурой. Хотя письмо не имело значения, но факт нарушения закона свободной переписки возмутил его. Это был вызов могуществу Британской империи.

Профессор поспешил в английское консульство, чтобы обратить внимание власти на это нарушение закона. Его принял один из вице-консулов. Когда, полный негодования, с присущим ему красноречием профессор доложил о факте, чиновник весьма свысока ответил, что не верит ни одному слову, ибо японцы не посмели бы этого сделать, и что он лично не имеет времени на выслушивание всякого вздора.

– Сэр, – сказал профессор дрожащим от обиды голосом. – Сэр, – повторил он, вставая, – к несчастью, я не захватил доказательств, то есть конверта. Привыкнув вращаться в обществе джентльменов, я полагал, что мне поверят на слово. Вы получите этот конверт и убедитесь сами. Но, сэр, слышать обвинение во лжи от официального лица в официальном месте, куда я шел, не уверенный, конечно, что найду защиту, но уверенный, что буду, по крайней мере, встречен вежливо – и какой я нашел прием. Простите мне эти слова. По возрасту я мог бы быть вашим отцом, и это заставляет меня быть снисходительным к вам. Я извиняю вас. Но прежде чем я уйду, разрешите мне выразить вам одно пожелание: да не будете вы никогда в моем положении.

Домой он вернулся сильно взволнованный. В столовой он рассказал о случившемся.

– Подумаешь, – воскликнула мадам Климова, – на что это вы так разобиделись. Он не назвал вас лгуном прямо в лицо. Он не вытолкал вас за дверь. Чего же вам еще? Чего вы еще ожидали?

• Предыдущая
• 40/67
• Следующая