Я тебя ждал (СИ) - Смолин Павел - Страница 40

В окно было видно, как Даша, Катя и Света вышли с нашего сдвоенного двора и направились куда-то вглубь деревни.

Катину мать искать, видимо. С пьяных глаз!

— Ее тут давно боялись, — продолжил Сергеич, подняв глаза на висящую в углу над окошком икону.

Стандартную, православную.

— Бог ее шибко любил — молитвами болячки местным лечила да грозилась, что скоро Апокалипсис. Вот кто над ней смеялся — те в мертвяков и превратились! Теперь и правит нами, неразумными, от имени Его, чтобы, значить, род людской обратно возродить. Мы агитаторов к военным отправляли — не верит народ, — пригорюнился и сам себя подбодрил. — Ну да ничего, силком Филипповна никого тащить не велела — они там гнить будут, а мы, под ее рукой — процветать. Но я-то всегда процветаю, у меня аппарат…

Когда я покинул дом самогонщика, в наших дворах уже никого не осталось — распределились по домам и спят, вон, даже свет не горит в окнах. Но дежурный дрон над домами летает, просто на всякий случай.

Мне домой не хотелось — свежий деревенский воздух приятно наполнял легкие, от яркого, безоблачного звездного неба над головой захватывало дух, а стоящая тишина заставляла приглушать шаги, чтобы не рушить пастораль. После воняющего всем подряд, наполненного тревожными звуками и редкими (в последние дни) воплями города — просто рай на земле. Перешел дорогу, опустился на лавочку у «мужского дома» и материализовал жбан самогонки — выменял два десятка литров на полста кило сахара, сырье Сергеечу нужно всегда, и он на бартер охотно согласился. С налогами разберется сам — пять кг уйдет в бюджет деревни. Не знаю как Филипповна отслеживает нарушения налогообложения, но самогонщику ее обманывать и в голову не приходит, даже толстую тетрадку завел, бухгалтерию вести.

Где-то за пару улиц от приложившегося к жбану (тару сосед попросил вернуть) меня залаяла собака, над головой прохлопала крыльями ворона, а если напрячь слух, можно было услышать свиное похрюкивание — где-то метрах в двухстах от нас. Странно — постапокалиптический город такого ощущения жизни, как здесь, и близко не создавал. Тут можно подумать о прелестях «природосообразного» способа человеческого существования, но мне комфорт и развитая инфраструктура всегда нравились. Ну не крестьянин я ни разу — обычный городской пролетарий. Был!

Настроение было восхитительным, и, когда бутыль опустела на половину, мне пришло в голову прогуляться. Ночных нападений бояться смысла нет — мы здешним нужны, такими уровнями не разбрасываются. Да и на извергов местные не похожи — обычные люди, а обычные люди на детей не нападают. Куда там дамы пошли?

Поднявшись со скамейки, я не торопясь двинулся по темной для непрокачанных людей, но вполне светлой для меня, улице. Стоп, а на перекрестке куда?

Дилемма решилась сама собой — из-за угла вышла одинокая Даша. Помахав ей рукой, спросил:

— Встретили родню?

— Встретили, — кивнула она. — У тети Сони неплохое хозяйство и двухэтажный кирпичный коттеджик. Она думает, что ее дочь была директором в какой-то фирме.

— Понял, — принял я инфу к сведению. — Прогуляемся?

— А аппарат? — хихикнула она.

— Плоды его трудов частично со мной, — ответил я. — Будешь?

— Хочешь споить наивную девушку? — спросила она.

— Даже не знаю, сколько нам теперь нужно тонн выжрать, чтобы потерять самоконтроль, — признался я. — И обидно быстро трезвею. И нет, спаивать я тебя не хочу.

— Даже немного обидно, — ответила она, и мы пошли гулять, время от времени прикладываясь к жбану.

— Узнал что-то полезное в аппаратной? — спросила Даша.

— Налог — десятина, бабка Филипповна — изначально православная, законы — общечеловеческие, границы — открыты, — выдал я конспект.

— Светина бабушка то же самое рассказывала, — кивнула она. — Остаемся?

— Я бы остался, но по пути в город заглянем к воякам, оценим тамошние условия. Безопасную зону-то точно здесь разворачивать будем, но все познается в сравнении.

— Согласна, — с улыбкой вдохнув воздух полной грудью, девушка призналась. — Вообще мне здесь нравится — спокойно, мирно и не воняет. Вон там теть Соня живет, — указала она налево.

— Предлагаю посмотреть сельсовет, — указал направо.

— Идем, — согласилась она.

Здесь заброшенных домов практически не было — не думаю, что центр деревни обошла стороной «зомбификация», просто жители переехали с окраин поближе друг к другу. Тут нам навстречу попалась вооруженная дубиной и каноничного вида поленом пара жителей мужского пола. Уровни 15 и 16, возраст — чуть за сорок.

— Назовитесь! — направив на нас фонарик, велел 16-й.

Мы были не против познакомиться.

— Антон.

— Даша.

— Прописку показываем! — велел 15-й.

— Какая еще «прописка»? — презрительно фыркнула Даша.

— Обычная, Сухобузинская! — ответил тот. — Могу на месте выписать, за вот такую же! — указал на початый жбан.

Врёт.

— Дороговато будет, — поморщился я, отпил самогонки и предложил. — Давай-ка ты, уважаемый паспортист, на себя светить будешь.

— У нас тут пьяный дебошир! — обрадовался 16-й. — В вытрезвитель пройдемте!

— Тяжело, когда у собеседника «оценки» нету, — поделился я чувствами с Дашей.

— И не говори, — согласилась она. — Мальчики, предлагаю разойтись мирно. Мы у вас здесь первый раз ночуем, а вы портите нам впечатления.

— Ты, конечно, девка, но, если надо, мы и девку в вытрезвитель доставим — у нас равноправие, — заявил 15-й.

Бьющий в лицо свет фонарика не мешал — восприятие не даст меня ослепить — но раздражал, поэтому врубив концентрацию, я отобрал спецсредство у не успевшего среагировать мужика.

— А… — оторопело уставился он на пустую руку.

— А, у вас уровень большой? — догадался его напарник и выдавил улыбку. — Что ж вы сразу не сказали! Высокоуровневым прописка не нужна, желаем вам приятной жизни в нашей деревне и просим вернуть фонарик — нам до утра патрулировать, ни зги не видно.

Фонарь вернулся к владельцу, и они спешно отправились дальше.

— «Девка» — это грубое слово, — заметила мне Даша.

— В его глазах — нет, — пожал я плечами, возобновив движение. — Он же тебя в два раза старше и деревенский, вот и назвал так, чисто машинально. Уверен, если у него дети женского пола есть, он их так же называет, с отцовской любовью и гордостью.

Девушка отобрала жбан, приложилась, вернула и спросила:

— А если меня кто-нибудь сильно обидит, ты за меня отомстишь?

— Конечно, — подтвердил я. — Потому что нравишься.

— Нажрался! — победно ткнула в меня пальцем спутница. — Признания алкаша ничего не стоят — ты, как и все мужики, думаешь вот этим! — перевела палец ниже.

— Ладно, — буркнул я, моментально пожалев о сказанном.

Но рожа у Даши довольная — это хороший знак.

— Смотри! — указала она на пришпиленную на забор табличку.

— «Копченая рыба круглосуточно. Бартер», — озвучил я. — Хочешь? У меня так-то есть.

— У тебя — из магазина, — покачала она головой. — А здесь — настоящий, фермерский эко-продукт.

— Знаем мы местные речки, — поморщился я. — Если там «эко», то почему нельзя купаться?

— Чтобы грязные городские жители не портили «эко»! — заявила она. — Идем! — решительно свернула к калитке. — Угостишь даму рыбкой?

— Конечно, — подтвердил я.

Рыбой торговала целая семья — дедушка преклонных лет, его сын лет средних, бабушка, женщина средних же лет — невестка, аж с девятым уровнем, притом что мужики не достигли и пятого — и пара детишек. Повезло — никто не «зомбифицировался», огромная редкость по их словам.

Обмен гречки на пару окуней прошел успешно, и дальше мы шли, медленно смакуя вкуснятину — не еда же, деликатес!

— Как-то уже и выветрилось, — вздохнула девушка.

Не про рыбу — про самогон.

— Выветрилось, — подтвердил я.

Остановившись, она дематериализовала рыбину и сделала шаг ко мне. Подняв глаза, попросила: