Без мозгов - Иванова-Неверова Оксана - Страница 26

Пытаясь целенаправленно усилить эту связь, Людмила Михайловна поняла, что с Мишиными подселенцами творится беда. Рину она без проблем вычислила по банке, и Рина, конечно, согласилась встретиться с Мишиной бабушкой. А потом, ведомая своей медузой, безропотно залезла в подвал. Ну, как безропотно, она всё же роптала. В отличие от шестиклассников, поднапрягшись, она могла выдать пару слов о вторженцах. Но не потому, что была старше. И об этом я вам сейчас расскажу. Я, как вы понимаете, тоже дар речи не потерял.

Когда Людмила Михайловна дополнила мою картину, я ей сразу поверил. Меня пару раз даже прошиб холодный пот при мысли о том, что все они таскали в банках собственные мозги. А я мало того, что у Юрика их уволок, так ещё и утопить хотел.

Одно только не клеилось. Юрик и Лидочка передавали мне информацию… Гм… Невербальными способами. А Людмила Михайловна спокойно использовала подходящие слова и ни в чём себе не отказывала.

– А вы, значит, можете? – удивился я. – Вот это вот всё… Обсуждать?

– Могу, Сева. И ты можешь.

– Потому что у нас группа крови четвёртая? – сообразил я. – Я видел, там, в папке… Только я не понимаю всё равно.

– Она даёт полный контроль, – Людмила Михайловна пожала плечами. – Никто не мог этого предполагать. Подселенцы просто искали дом, но в случае со мной вынуждены были подчиниться правилам хозяина.

Я замер с открытым ртом. Выходит, зря я колошматил окна и бегал босиком по льду… Людмила Михайловна погладила меня по плечу:

– Да, Сева, да. Если бы они попали к тебе, они бы тебя слушались. И да, ты мог бы выгнать их при желании. Или смешать свою кровь с кровью носителя, и, пусть ненадолго, но подчинить их. Это мы с Мишей в лаборатории попробовали, жаль, что поздновато.

Вот как. Но тогда… В больнице, когда я велел Юрику расконнектиться, и обратный обмен произошёл, получается…

– Я убил разумный организм?! Того, Юркиного?! Ну, подселенца? Я его убил?!

– Мне кажется, он отойдёт. – Людмила Михайловна тихонько стукнула себя указательным пальцем по виску, и я вспомнил пустую банку на лавочке. – У них поразительная способность к регенерации. Хорошо, что ты отдал его мне.

– Вы его… – Я сделал губами всасывающее движение.

– Да, Сева, – она улыбнулась. – Вот так банально и натуралистично. Так что, как ты выразился, того – Юркиного – ты тоже спас.

– Тоже?

– Ещё был Лидочкин. И сама Лидочка. Без тебя Миша бы не справился. Я совершенно очумела от происходящего и по неосторожности предоставила его самому себе. Я и не предполагала, что группа крови имеет значение. У него первая, и это, образно говоря, связало ему язык. Полную информацию я получила от него только вчера вечером в лаборатории. На тот момент оставался лишь один страдающий носитель.

– Понятно, – вздохнула Рина Викторовна. – Вы забрали его в подвале. Спасибо.

Спасибо, угу. А я ползал там по полу и калечился, оберегая бесполезный формалин. Да ещё чуть умом не тронулся, увидев, что банка пуста.

– У вас какая группа крови? Вторая или третья? – заинтересовалась Риной Людмила Михайловна. – Простите мой врачебный интерес, но, как я понимаю, вам удавалось иногда брать руль в свои руки.

Рина жалобно улыбнулась. Видимо, ощущения были не из приятных. Я вспомнил, с каким лицом она вцепилась в косяк, когда я прятался за кадкой с лимоном. Я твёрдо решил отныне не получать ни одной четверки по биологии. Не хотел ни на секунду разочаровывать человека, который так боролся за своё Я. Не важно, какая у него группа крови.

– Третья, – сказала Рина. – Страшно подумать, что испытывали дети, пытаясь поговорить о своём самочувствии. Мне и сейчас не по себе.

Людмила Михайловна покачала головой:

– Думаю, через некоторое время в отсутствие подселенца это пройдёт. Но и тогда вы едва ли станете его с кем-то обсуждать.

Рина Викторовна слабо рассмеялась. Наверное, представила, как расскажет коллегам про медузу вместо мозгов в собственной башке.

– А вторая группа? – спросил я.

Теперь рассмеялась Людмила Михайловна.

– Про вторую группу крови, может быть, ещё узнаем, Сева. Пока у нас не было возможности.

Я подумал, что надо спросить у Юрика. Всё же он смог написать записку, значит, у него точно не первая.

– А они… Ну… – Я показал руками сферу, увеличивая взмахами охват.

– Нет, – успокоила Людмила Михайловна, – они не растут. И к счастью, размножаться в земных условиях тоже не могут. Так что… Нам предстоит стареть вместе. Очевидно, мы с Мишей будем жить, пока живут они. Если честно, я им рада. Всегда хотела заниматься наукой, но сначала не было времени, а потом сил. Мише будет сложнее, ему всё-таки придётся закончить школу, получить профессиональные знания.

– Я сразу могу полярником, – огрызнулся Конь. – У меня и собака уже есть. Буду жить на базе, замеры проводить.

– Какие? – заинтересовалась Людмила Михайловна.

– Э-э-э… – Конь почесал в затылке.

– То-то и оно. – Она поправила рукава блузки. – Глупый этот воспитательный момент. Но в жизни, сколько её нам ни отмеряно, должен быть смысл. А во второй жизни – особенно.

Она повернулась ко мне:

– Приедешь к нам в Якутск, Сева? Если всё сложится удачно, и мы будем… Здоровы, мы поможем с билетами. Приезжай, ты же любишь лыжи.

– Я… Да, люблю. В смысле, приеду, – я посмотрел на Миху, потом на Рину Викторовну. Она уже совсем пришла в себя и улыбнулась мне, как заговорщику.

– Мы все приедем, – подтвердила она. – Биологическим кружком. Как только Юра поправится и подтянет успеваемость.

Я ещё раз посмотрел на Коня.

– И Лидочку отпустят, – сказал я. – Ей теперь мозги перегружать нельзя. Ей путешествовать полезно.

Миха заметно воодушевился, а я… Сник.

– А вот если я, например… – Я замялся. – Если, допустим, я рассказал про вас кому-нибудь… Ну, не заражённому… И я это… Нашёл же документы, что у вас квартира в доме под снос осталась…

Я посжимал кулаки, чтобы наконец сформулировать мысль.

– Короче, я лазил у вас в серванте, ещё давно, когда банку прятал. Мне было странно, что вас никогда нет. Я думал, как так-то?! Думал, вы, как в кино, болезнь какую-нибудь скрываете. В смысле, пострашнее слабого сердца. Хотя куда уж страшнее, оказывается…

Я испугался, что никогда не закончу своё пространное признание и затарахтел:

– Когда я Коня, то есть Мишу, выследил, я подумал, что номер дома уже где-то видел. А это я его у вас в серванте видел. И я… В общем… Сказал кое-кому… Потому что начал вас подозревать…

Дверь загрохотала. Расшатанная ручка затряслась, по ней безжалостно лупили со стороны подъезда.

– Сева! СЕ-Е-Е-ВА-А-А!

Бдыщ! Бы-дыщ! Медведь гризли пытался проломиться в квартиру. Рада коротко гавкнула, зарычала и воззрилась на Миху. Он показал ей ладонью «лежать», и она – вот же умнющую собаку он воспитал – даже не шевельнулась.

– М-да… – сказала Рина Викторовна. – Дёмину тоже придётся взять.

В эту минуту старая квартира показалась мне самым прекрасным местом на земле.

– Марин! – я бросился под дверь. – Не ори, Марин! Ты тоже поедешь!

– Орлов! Ты там?! Ты живой?!

– Ага! – Я был такой счастливый, что обнял бы дверь, если бы не эти трое за моей спиной. Я-то думал, она не слушала, когда я рассказывал про Коня в подвале. А она слушала и, видимо, оббегала весь подъезд, пока достучалась до нас.

– Я живой, – обрадовался я. – Я тут.

– Тогда, Орлов, я тебя сама прикончу! А ну, открывай!

Она снова забарабанила по двери, безуспешно задергала ручку.

– Я открою сейчас, – гоготнул Миха, и Маринка перестала бушевать.

Конь взял с полки ключ, машинально поправил модель рыцарского замка из картона и подтолкнул меня локтем:

– Небось, думал, я всегда в подвале обитаю?

А я именно так и думал, и меня, честно говоря, разрывало от жалости. После всего, что произошло с Михой, я был не против стать ему товарищем.