"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Карпенко Виктор Федорович - Страница 30

Следующим днём сторонники Москвы из бояр вышли посольством к воеводам с дарами щед-рыми. Тяжкие были переговоры. Даниил Щеня потребовал выдачи крамольников из знатных, да ворота отворить и жителям крест целовать на верность царю Ивану, да наместника принять и впредь под рукой московской быть. Послы выторговали три дня на раздумья. Все дни бояре да знать вятская в жарких спорах провели. Силы сторонников Москвы и её противников равны, а ещё не хотелось терять независимость. Всё же сказывался вольный нрав новгородцев, основавших Хлынов. Но и знали уже, чем новгородская вольница кончилась, бояр-то переселили во Владимир или уезды, а кого и далее, в места и вовсе глухие.

Вновь посольство к воеводам московским пошло, челом било, отказавшись город сдать и знать выдать.

Даниил приказал готовиться к штурму. Стены городские деревянные, что штурм облегчало. Воевода приказал войску собирать днём хворост в лесах вокруг города, а ночью подбрасывать под стены со всех сторон. А ещё готовить смоляные факелы и стрелы с паклей.

Устрашились вятичи. Как ни отбивайся, а если стены подожгут, от них весь город запылает. Почти все строения в городе деревянные, пожар город уничтожит, как и его жителей. И никакого боя не будет, Москва займёт пепелище. Отворили ворота, впустили рать. Щеня приказал никого из города не выпускать, ратников на берег выставил, чтобы ни один противник Москвы на ушкуе по реке не ушёл. Наказы строгие воевода от царя имел – действовать по новгородскому примеру. Вятчанам деваться некуда. Выбор невелик – сгореть в огне либо знать выдать. Промосковские бояре руки потирали, списки составили. Больше двух недель по городу ратники неугодных Москве бояр и знать собирали, да с семьями. Крики и вой по всему городу, плач великий.

Воевода Иван Волк с войском московским пленных в Москву повёл. Воевода Даниил Щеня с ратями – вологодским, устюжским да каргопольским в Хлынове остался. Бояре да знать пешком шли, но в железо не закованные. А семьи их на подводах ехали, с узлами, с пожитками. Долго до Москвы добирались. Царь Иван повелел злостных крамольников – Ивана Аникеева, Пахомия Лазарева и Палку Богодайщикова прилюдно кнутами бить, а после повесить. Остальных же пожалел, дал поместья в Боровске и Алексине, да Кременце. Но урок помнить и впредь супротив Великого князя московского не злоумышлять. Так 16 августа 1489 года закончилась вятская республика, земли вошли в состав Московской Руси, в Хлынове посажен был наместник московский.

Полк стрелецкий в числе других конвоировал пленных до Москвы, а после сотня Фёдора сопровождала обоз с вятичами до Кременца. Города и уезды царь Иван выдал не самые хорошие, обезлюдевшие после татарских набегов, после них тот же Алексин едва половину жителей насчитывал. А кроме того, от Москвы близко, под приглядом, чтобы не сговорились бояре, не утекли.

Войско торжественно, под звон колоколов, вошло в столицу. Стрелецкий полк сразу к своему расположению направился. И Фёдор со стрельцами. Надо проследить, чтобы пищали в пирамиды определили да порох сдали. А уж потом домой, к супружнице. Тем более стрелецкий голова обрадовал – завтра жалованье выдавать будут. Деньги за службу всегда получать приятно. На уставшем от долгого перехода верном коне к владению своему подъехал уже в сумерках. Соскочив с коня, в калитку постучал. Хлопнула дверь, с крыльца Авдотья осведомилась:

– Кто там?

– Открывай, жена, муж вернулся.

Охнула Авдотья, поспешила ворота открыть. Обнял Фёдор жену, заметил, как округлился живот. Ладонью по нему провёл.

– Тяжёлая я, – зарделась супруга.

О! Наследник будет! Фёдор обрадовался. Авдотья кинулась накрывать на стол, пока Фёдор рассёдлывал коня да заводил в денник. А ещё мерку овса в кормушку засыпал, принёс из колодца воды пару ведер. Конь запросто ведро воды за раз выпивает. А уж потом в избу вбежал, Авдотью обнял, поцеловал.

– Долго тебя не было, пять месяцев!

– Служба такая. Вятку прилучали под руку царя Московского отойти.

– А где это – Вятка?

– Далеко, тебе лучше не знать.

– Кушать садись. Помыться бы тебе, конским потом пахнет.

– Завтра.

Поев, упал в постель, даже любовными ласками не занимался, уснул сразу. Утром проснулся от аппетитных запахов из поварни. Умылся, а Авдотья уже шанежки с творогом напекла, да под молочко.

– Откуда молоко? Коровы-то у нас нет.

– У соседей беру.

Хозяйственная у меня жена, подумал Фёдор. И, оседлав коня, на службу. Сотня уже позавтракала. Короткий смотр провести пришлось. Для начала – коней. Все ли кованы, не отвалились ли подковы, да в порядке ли сёдла и упряжь? Потом пищали проверил, заставил чистить и смазывать. После похода оружие пыльное.

После полудня полковой казначей жалованье выдавать стал. Деньги всем потребны, в первую очередь семейным. Очередь быстро продвигалась. Получив деньги, Фёдор домой отправился. Не успев с молодой женой пожить, к избе привыкнуть, в длительный поход ушёл. А теперь наслаждался. Холопом был, жил в нужде, хлеба не каждый день досыта ели. А ноне сотник, женат, своя изба. А всё через верную службу.

Дома на стол серебро выложил. Деньги изрядные. Ратникам всегда жалованье серебром выдавалось, не медяками.

– Ой, откуда деньги? – всплеснула руками Авдотья.

– Жалованье за службу.

Авдотья деньги пересчитала, сразу затараторила:

– Люльку купить надо, да детское. А ещё сарафан мне посвободнее, живот-то растёт.

– Завтра с утра и сходим. А сегодня банька.

Банька на заднем дворе. Пока воды натаскал двадцать ведер, да котёл горячей воды согрел, вспотел. А жена в предбанник уже чистое исподнее и одежду несёт. Вместе помылись не спеша. Хорошо-то как! А после баньки прохладный квасок. Фёдор начал ощущать все прелести семейной жизни. А с утра на торг. Выбрали люльку – плетёную из ивы кроватку для младенца, с высокими бортами и полукруглыми опорами, чтобы качаться могла. Фёдор люльку нёс, а Авдотья пелёнки из мягкой байки. Уже дома Фёдор сказал:

– Давай прислугу наймём. Тебе тяжесть носить нельзя, да и родишь, забот много будет, а служанка и на торг за харчами сходит, и щи сварит, тебе легче.

– Сама так мыслила, да тебя спросить стеснялась.

Фёдору, как и другим стрельцам, отдыху дали десять дён. А потом сотню разбили на десятки и каждый отправили по разным городам, куда определили вятских бояр и дворян. У каждого десятника список. Фёдору выпало ехать в Алексин. Думал – обернётся быстро. К исходу третьего дня скачки прибыли в город на Оке. Фёдор сразу к земскому старосте в управу. Только он знает, куда определил вятичей. Для ускорения проверки Фёдор провожатых вытребовал. Себе выбрал дальний уезд, вместе с одним стрельцом утром поскакал. Осень сухая, самое начало. Листья на деревьях ещё не пожелтели, тепло, красотища! Чтобы не сбиться с пути, спрашивали у прохожих. Деревня, где боярину землю на кормление дали, на самом краю уезда. Да не голая земля, с деревнями и холопами. Пока ехали, Фёдор надел оценил. Река есть, леса тоже, поля небольшие из-за холмистой местности, но землица неплохая, хорошие урожаи получать можно. Добрались до деревни. Выглядела она не лучшим образом, после того как по этим землям татары Ахмата прошлись, пожгли избы, поразорили. Часть холопов, что поразворотливей была, да мужики в семьях были, успели новые избы поставить, желтевшие свежестругаными брёвнами. Коли боярин рачительный, можно деревни поднять, особенно в Юрьев день. По судебнику Ивана возможен переход холопов от одного помещика к другому только в этот день, причём без всякого на то согласия помещика, от которого холоп уходит. К закупам, попавшим в холопы за долги, это не относится.

Дом боярина узнали без расспросов. Срублен недавно, забором обнесён. Спешились у владения, в калитку постучали. Из-за забора мужской голос:

– Пошли прочь!

– Открывай, боярин. Стрельцы московские для надзора по велению царскому.

Тихий разговор за забором.