Срезанная ветвь (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 10

Администратор замешкалась, сказала чуть тише:

— Вы знаете… это егерьская служба только может сказать. Я не в праве решать… Но мы бы были очень благодарны. Если хотите — подойдите к охране, вас проводят до них.

Я оделся, выселился из номера, рискнул и оставил в нарушение всех возможных правил пакет с рюкзаком у администратора — благо, мало кому мог понадобиться такой специфический подарок.

— Идёмте, — скомандовал охранник и провёл к двум егерям, разматывающих сетчатое ограждение у самого выезда с парковки — видимо, кто-то уже попытался прорваться вперёд. — Ребята! Я вам тут сенса привёл! Паренёк умеет толкаться, говорит.

На улице где-то вдалеке истошно лаяла собака. Ещё доносились какие-то незнакомые звуки, стуки, как удары сухостоя в лесу на ветру, гром, а ещё какой-то низкочастотный звук.

Мужики в бело-зелёной униформе остановились, один почесал бороду.

— Толкаться мало. И в одну каску — риск большой. Мы сейчас гипнотезёра ждём, должен приехать через час.

— Может, они огня боятся? Пирокинез ещё есть.

Егерь хмыкнул — с удивлением и некоторым почтением.

— Хм. Два навыка, получается? Боятся. На них же драконы охотились. Только в гон — не всегда. Ты, малой, что ли не местный? Про зверей плохо знаешь?

— Угу. Москвич.

— А-а. Дворик, значит. Иди-ка ты, дворик, в отель, а то нам потом за тебя по шапке прилетит.

В этот миг со стороны лесополосы донёсся звук. Сперва — низкий вой, похожий на звук горна. Затем — новый, очень странный, от которого немного затрясло под ложечкой. Это был громкое, протяжное уханье, похожее не то замедленный вдвое смех гиены, не то на уханье исполинской, сошедшей с ума совы. У егеря проснулась рация, он включил и что-то пробубнил в ответ, затем достал небольшой бинокль, по-видимому, совмещённый с тепловизором.

— Глянь-ка. Завалил. Теперь трахаться идёт.

— Так они чего, нашли самку? — первый егерь отобрал прибор у второго и сказал. — Ага. Точно. Маскировку сбросила, значит — готова. Ишь, красавица!

Мне, разумеется, тоже не терпелось посмотреть на реликтовых животных вблизи. Егерь посмотрел на меня и сказал:

— Ладно, дай ему тоже. Не сломает прибор, видно, толковый парень.

Я взял подзорную трубу — явно артефакторного типа, потому что на ней не было ни одного элемента управления или признаков электроники. Но в окуляре отчётливо вырисовались очертания зверей так, как будто сейчас был солнечный день.

Итак, сперва я увидел лежащего в перелесках на снегу, всего в десятке метров от трассы убитого самца. Сможете ли вы представить гибрид крокодила, лисицы и быка? Вытянутая алая морда с клыками, заострённые уши. Тело приземистое, с короткими ногами, с пышными гривой и «жабо» переливающимися от голубого до алого. Ног было шесть, расставленных, как у пресмыкающегося, как и у большинства других знакомых мне аустралийских животных. Шерсть чередовалась с чешуёй, переходя в хвост, похожий на скорпионий, который теперь лежал на снегу поникшим.

Про хвосты кикиморы я успел прочесть, что они снабжены булавой и острым шипом, который, подобно слюне варана изобилует бактериями, отчего раненая тварь не может долго прожить.

Сравнив размеры убитого с деревьями вокруг я прикинул и понял, что он не менее трёх метров в длину, включая загнутый наверх хвост. Не то, чтобы сильно много, но учитывая длину морды, клыков и характерный хвост — убить прохожего им не составило бы труда.

Я сдвинул бинокль дальше и был повторно удивлён. Второй, победивший самец, во-первых, был совсем другого цвета — чёрно-фиолетовый, полосатый, и он взбирался на нечто, что, казалось, относится совсем у другому биологическому виду. Самка была почти вдвое больше самца. Приплюснутое, более коренастое тело с короткой, совсем не агрессивной мордой, похожей на морду выдры, и коротким хвостом, который теперь был призывно отогнут в сторону. Цвет её шерсти и чешуи переливался как у хамелеона от серого до бурого, а затем слился с цветом шкуры самца, когда тот оказался сверху. Не буду вдаваться в анатомические подробности, описание размеров и прочее, скажу лишь, что это всё тоже впечатляло.

Снова раздался протяжный хохот, теперь уже на два голоса, переходящий в стон.

— У-у, всё. Теперь на полдня. Или больше, — сказал егерь.

— Чего⁈ — удивился я и опустил бинокль.

— До суток у них соитие. Рекорд — до двух суток. Потом самец, если выживет, идёт к речке и закапывается в ил, оживёт только ближе к осени и всю зиму будет готовиться к сношению. Самка пойдёт в болото, отложит яйца и будет выхаживать мелких… А вот когда личинки вылупятся — то пиши пропало…

— И что, теперь их никак не отогнать?

— Ну, ты же видишь — самка самца приняла, процесс пошёл. Животное редкое, под защитой законодательства. Теперь никак. Будут через грунтовку эвакуировать. Да куда вы! Эй! Скажите им!

В этот момент со второго этажа отеля кто-то сфотографировал лес с мощной вспышкой.

— Это, тыдыть налево, вуайертсты-натуралисты! Таинство нарушают, напугают зверюгу! Вась, сходи-ка наверх, скажи этим!

Со стороны зверей раздался не то возмущенный вой, не то стон. Второй егерь пулей умчался в недра отеля, а первый принялся прыгать и махать руками, привлекая внимание фотографа.

Танк на трассе развернулся и уехал. Я понял, что пользы от меня не будет, воспользовался замешательством и тоже вернулся в отель, забрал вещи. В этот момент уже знакомая пара в кожанках выходила с вещами.

— Что, тоже решились? — усмехнулась боевая тётка.

— На что?

— Ну, объехать по лесу?

— А. Нет, у меня другая идея. Подвезёте?

Она пожала плечами.

— А что бы нет? Прыгай.

Группа во главе с администратором отправилась к квадроциклу, припаркованному на заднем дворе. Там же обнаружились и два крепких, с широкой шиной байка «Юпитер», которые я уже несколько раз наблюдал в метрополии. Я молча прыгнул на заднее сиденье, схватился одной рукой за костлявый кожаный торс байкерши, поймал неодобрительные взгляды от её супруга и администратора, но оба промолчали.

Позади и вокруг отеля было ограждение, уже постоянное, видимо, на случай набегов зверья из леса. Вопрос, почему дорога со стороны трассы осталась открыта и огораживалась забором только сейчас, я оставил рядом с множеством других вопросов о странностях российской архитектуры и действительности в целом — видимо, «так надо».

Нам открыли ворота, и мы цепочкой поехали за квадроциклом по узкой лесной тропинке, а часть людей осталась внутри ждать следующего рейса.

Когда мы отъехали сто метров от отеля, я попросил:

— Остановите. Дальше я сам, спасибо.

— Сам? Ну, как знаешь. Бывай, может, увидимся ещё.

Спустился и потопал по подтаявшему снегу, по перелескам мимо ограды отеля. Затем свернул на пустырь и лишь через метров пятьдесят вышел на пустую трассу.

Что происходило? Просто мне захотелось посмотреть на зверя вблизи.

Нет, процесс соития меня нисколько не интересовал, меня интересовали лишь реакции — мои и животного. А ещё интересовала сила срабатывания нулевого навыка и ощущение, которое я мог испытать при приближении к крупному магическому зверю. Сам не знаю почему, но это безумное желание, вроде того, что испытывают экстремалы, забираясь на шпили небоскрёбов или сигая с обрыва на вингсьюте — кстати, интересно, его здесь изобрели?

Возможно, это проснулся юношеский максимализм вперемешку с лёгким безумием моего реципиента. Возможно, напротив, я знал, что опасность на грани допустимого. А возможно, что это отчасти самоубийственное желание, как и некоторые другие, было отчаянной попыткой моей ещё не умершей темной стороны. Попыткой Бункера вернуть меня обратно и начать всё сначала.

— Стой! Стой, идиотина, куда прёшь! — заорали сзади, но я их проигнорировал.

Огни остались позади, огни трассы горели впереди. Ближайшие фонари не горели, и трасса стала тёмной, горели лишь четыре огромных глаза на опушке леса в снегу. Я встречался несколько раз в прошлых жизнях на горных тропах в медведем и волками — знал, что хищникам не стоит смотреть в глаза. Конечно, тут хищники были совсем других отрядов и семейств, но правило конвергентной эволюции вполне могло действовать, и принципы поведения вполне работали.