Хозяйка замка (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 33

Гортензия отпила кофе, изящно придерживая чашечку и отгибая немного мизинец при этом.

Я хотела распрощаться с ней и отправиться работать, но Гортензия, словно читая мои мысли, сказала:

— Пожалуйста, не уходите. Давайте посидим и посекретничаем. Как девочки.

Она сладко улыбнулась нарисованными губами.

— Простите, мне надо работать, — сдержанно ответила я.

— Бросьте. Картина никуда не убежит от вас. Нам же не помешает поближе познакомиться, — не отступала Гортензия, — скажите, милочка, какие гадости Джон наговорил вам обо мне?

Вопрос застал меня врасплох.

— Джон ничего не рассказывал о вас, — вынуждена была признать я.

— Ах, а он быстро учится! — Гортензия поставила на стол чашку и картинно всплеснула руками. Затем слегка подалась вперед, делая вид, будто раскрывает какую-то необыкновенную тайну.

— Знаете, раньше он говорил своим девушкам, что я ужасная жена. Не понимаю его. Больше забочусь о себе и прочее, прочее.

Я всё еще хотела уйти, нет, убежать! Но не могла. Слова Гортензии парализовали меня, заставив вернуться в свое прошлое и наш неудавшийся с Антоном брак. Гортензия тем временем продолжала:

— Редко можно найти мужчину, который говорит новой пассии: «Моя бывшая жена была прекрасным человеком. Это я — причина крушения нашего брака». И я рада, очень рада, что Джон смог найти мужество хотя бы не обвинять меня во всех грехах.

Картинно вздохнув, леди Кеннет продолжила:

— Мне ведь пришлось с ним очень нелегко. Вы ведь знаете Джона? Хотя, о чем я говорю? Вы, вряд ли, его знаете по-настоящему. Вначале он всегда такой хороший. Галантный. Начитанный. Умный. Просто сказка, а не мужчина. Не переживайте, я тоже на это купилась. В свое время. А затем… Знаете, я говорю это вам как девушка девушке, так как вы очень милая… А Джон… Не подарок. Поверьте. Он изменял мне со всем, что движется. Переспал почти с каждой моей подругой. И эта его зависимость…

— О чем вы? — едва смогла выдавить я.

— Джон не рассказывал? — глаза Гортензии хищно блеснули. — Боже! Тогда и я лучше промолчу. Наверняка, Джон не хочет, чтобы его новая пассия знала некоторые эпизоды из его бурной биографии…

Я встала с дивана с трудом и попробовала сказать как можно более спокойно:

— Спасибо за беседу. Но мне, правда, пора работать.

Гортензия снова вздохнула. Лицо её помрачнело. Глядя в пол, а не на меня, она произнесла:

— Вы мне не верите. Думаете, я говорю это всё специально. Но это не так. Я лишь хочу предупредить вас. Бедная, глупая девочка. Если интересно, проверьте мои слова у Джона. Или просто просмотрите светскую хронику за прошедшие несколько лет.

— Благодарю за увлекательный рассказ, — процедила я сквозь зубы, — но в замке у меня есть работа. Я вынуждена покинуть вас.

На ватных ногах я вышла из гостиной.

Я не хотела, правда, не хотела верить Гортензии. И я была не столь глупа, чтобы не понимать, чего та добивалась. Но, вместо всего, я поверила ей. Просто потому, что знала — все сказанные ею слова –чистая правда.

Это объясняло многое. В определенной степени затворничество Джона. Его разговор с лордом Робертом. Недовольство Генри всякий раз, когда у Джона в руках оказывался стакан.

Живя в Лондоне, я видела такие истории. В большинстве среди знакомых-знакомых Лиззи. Люди, обладающие деньгами, могли позволить себе многое. Часто позволяли лишнее. А, если подумать, мы с Джоном и встретились от того, что он был знакомым-знакомых Лиззи.

Но разве должно волновать меня прошлое, когда в настоящем ничего этого нет?

Я уверяла себя, что не должно. Теперь Джон другой. И мы вместе. Только вот слова Гортензии явно дали мне понять: в постели Джона я лишь очередная девица.

— Не верь ей. Не надо, — повторяла я себе, — оставь секреты Джона в прошлом. Это его жизнь и его право.

И, вместе с тем, мне было больно.

С самого начала все: Сэм Прат, Гортензия, лорд Роберт — говорили мне, что для Джона я лишь очередная игрушка. Да что уж там. Даже старый добрый старик Генри криво усмехнулся, когда в первый раз узнал, что я еду в Кеннет Кастл по приглашению лорда Кеннета.

И когда моя жизнь успела превратиться в это всё?

Ведь изначально моей целью была работа, к которой я всегда так ответственно подходила, хвалила себя, дурочка, за профессионализм. А теперь…

Совершенно внезапно я оказалась очень далека от своей работы, от реставрации. Вместо этого, я страдала из-за Джона и его неразберихи в личной жизни. Отлично. Поздравляю, Аниа!

Вдох. Выдох. Надо разобрать всё по полочкам. Джон говорил, я должна ему верить. И тогда у нас всё может получиться. Гортензия просто злится. Это присуще брошенным женам. Уж я это хорошо знаю. Хотя в свое время и не была столь изобретательна и хладнокровна, чтобы изящно наговорить Полине кучу гадостей про Антона. Но теперь я должна успокоиться. Сэм Прат уедет. Заберет с собой Гортензию. А у нас с Джоном все будет по-прежнему.

Да.

Мне стало немного легче.

Чтобы окончательно привести свои чувства в порядок, я открыла свой рабочий чемоданчик, намереваясь приступить к работе над портретом леди Джулии. И в это время зазвонил мой телефон.

На экране высветилось «Джон». Странно, так как обычно, если ему было что-то нужно, Джон сам приходил в мастерскую.

Между тем я послушно взяла трубку.

— Да?

— Аниа, ты можешь зайти ко мне в кабинет?

Джон звучал как-то холодно. По-деловому. Почти так, как он разговаривал с инвесторами из Лондона. Только гораздо менее учтиво.

— Да. Могу, — ответила я.

— Хорошо. Я жду.

И он повесил трубку без дальнейших объяснений.

Кабинетом Джона была та самая злополучная комната, у дверей которой я подслушивала его разговор с лордом Робертом.

Ни разу до этого, я не бывала там.

Обычно Джон занимался в кабинете массой скучных дел, как он сам называл свою работу. Разбирал счета. Подписывал контракты. Составлял экскурсионные программы. Искал что-нибудь новое из истории замка. Не знаю… Если подумать, то я никогда не волновалась о том, чем Джон занимает свой день и что он делает в своем кабинете. Что в очередной раз доказывало ту простую истину: я совсем не знаю Джона.

Возможно, прав был Антон, говоря, что работа интересует меня много больше, чем живые люди. И за ней я не вижу главного…

Тем не менее, я открыла дверь кабинета.

Это было достаточно большая комната с высоким потолком. Все стены были заставлены книжными стеллажами красного дерева. Слева была расположена лестница, ведущая на балкон — своеобразный второй этаж комнаты, также служивший обителью книгам. Справа красовался огромный камин, над которым висел какой-то нелепый натюрморт. И мне подумалось, что это, должно быть, то самое место, где раньше находился портрет леди Джулии.

Из мебели в комнате было два кресла у камина. Кушетка, обитая красным бархатом. Старинный глобус. Огромный письменный стол и кресло. Последние были расположены так, что при работе лорд замка сидел спиною к окну, освещавшему его рабочее пространство. А входящий, напротив, видел лишь очертания силуэта, сидевшего в кресле. Выходит, это был тот самый кабинет, где Гвендолен впервые встретила лорда Артура. По моей спине пробежали мурашки. Впрочем, не только от этого. Во всём помещении было достаточно холодно. Видимо, Джон экономил на отоплении и не считал необходимым тратиться на это огромное пространство.

В подтверждение моих слов из новомодных предметов интерьера в кабинете были только ноутбук, кажущийся ужасно маленьким на огромном деревянном столе, и небольшой калорифер, также приставленный к рабочему месту, чтобы хоть как-то обогревать его.

Джон стоял лицом к окну, сложив руки за спиной. Когда дверь за мною закрылась, он обернулся и, бросив на меня пылающий гневом взгляд, сказал.

— Аниа. Нам нужно поговорить.

Я была ошарашена. Никогда еще Джон не смотрел на меня с такой злостью. И никогда в его голосе не звучало столько льда. Но главное, я даже представить себе не могла причину подобной немилости.