Грех Кабила - Кальби Иман - Страница 2

– С тобой всё просто. Твоя книга жизни похожа на маленькую тетрадь для заметок. Чужачка, позарившаяся на то, что ей не принадлежит. Ты будешь страдать. Но это тщетно. Прими свою судьбу. Отпусти и уходи. Твое счастье все еще спит и ждет тебя за северным рассветом, как только осознаешь это, станешь свободной1.

Ее внимание было быстрым и пренебрежительным. Кейтлин хотела было что-то возразить и уточнить, открыв рот, но старуха Каландия лишь подняла руку в небрежно-презрительном жесте, призвав ее не перебивать. Посмотрела своим пытливым взглядом теперь на Иштар.

–Красавица-тигрица из песков Аравии, благословленная драконьей кровью Сокотры. Ты нашла своего Тигра, вопреки проискам сахарских джиннов… Ты знаешь, что он снова зародил в тебе жизнь?– усмехнулась знающе, даже порочно, поймав удивление и растерянность Иштар,– ненасытный войн пустыни никогда не отпустит тебя из своего сердца и постели. Вы прокляты и благословлены золотыми песками, красавица. Хорошо, что ты смиренно принимаешь свою участь, потому что иначе бы оковы его любви были для тебя удушающи… Но помни, сильная любовь может породить столь же сильную ненависть. За такую любовь могут убивать. Всевышний предрек вам союз. Но только в вашей власти сделать так, чтобы дурные стрелы недругов не окропили его кровью2…

–А ты…– взор женщины обратился к самой младшей из них, не дав присутствующим переварить только что услышанное, – еще не сорванный цветок. Роза пустыни, взращенная своими отцом и матерью в любви и заботе. Королева по крови и по благословению небес. Тебе завидует полмира. Полмира тебя хотят. Ты еще сама не знаешь, какой властью как женщина будешь обладать, стоит только твоему цветку немного раскрыть свои лепестки и улыбнуться солнцу. Но не долго солнцу ласкать твою красоту и юность,– сердце Элиссы забилось неистовым темпом. Она хотела встать, убежать прочь от протянувшего к ней костлявые руки страха. Она уже сожалела, что заявилась сюда и слушает. Но шаввафу было уже не остановить,– Тьма и зло сгустятся над твоим домом. Змеи начнут свой сакральный танец, радуясь скорой победе. Маленькой девочке придется повзрослеть слишком рано. И когда покажется, что спасения нет, рука помощи придет оттуда, откуда никто не ждет. Бери её, даже если будет казаться, что смерть лучше. Будь покорной. Прогнись. Ибо твоя победа настигнет недругов громом возмездия только тогда, когда они решат, что уже победили. Ты поразишь в самое сердце. И разбудишь уже не обычную бурю, но цунами. Она снесет прошлое. Она сломает настоящее. И тогда солнце снова станет светить. Его свет- твоя любовь. Это и есть твоя победа. Она снова вернет тебя на то место, которое уготовано тебе судьбой. Вот тебе мой совет, девочка, из-за которой этот мир разлетится на осколки и ею же будет собран заново. Будь стойкой и слушай своё сердце!

Иштар резко встала, первой прервав этот драматический театр одного актера. Ее взгляд ненароком скользнул по стоящему в стороне комоду, на котором она тут же увидела женский журнал со своей фотографией на обложке. Раздраженно выдохнула. Об их приезде знали заранее. К нему готовились. Стоило догадаться. Поспешно вытащила из кармана сумки несколько купюр, не желая больше слушать этот бред на публику.

– Пойдемте, девочки. Что-то мы заигрались.

Уже в машине Иштар строго отчитывала обеих авантюристок за то, что те не только совершили глупость, притащившись сюда и уговорив её пойти им на уступку, но и подвергли их всех риску, потому что инкогнито их визита, получается, сохранить не получилось.

– И что вам дала эта поездка? Наслушались какого-то пугающего бреда! Эти аферистки только и ждут, чтобы присесть на уши таким дурочкам, как вы! Всё вранье! Всё! Вы видели у нее журнал в комнате? Наверняка, она начиталась про нас еще до приезда, вот и несла эту чушь, зная общие моменты из биографии! Кстати, именно поэтому про меня и про Кейти в ее рассказе было поподробнее- про нас можно было нарыть больше информации, чем про тебя, Эли…

Спустя две недели, после нескольких дней недомогания, Иштар все-таки пошла к женскому врачу и к своему изумлению обнаружила, что уже как месяц беременна…

Париж, спустя четыре месяца

–Эли, давай быстрее,– поторапливает Тарик,– сколько можно копошиться в своих вещах?

И правда, наверное, она уже полжизни истратила на эти вечные поиски нужного содержимого в своих сумках. Забавнее всего было то, что размер сумки при этом не имел ровно никакого значения- будь то клатч, умеренно вместительная сумка-тоут или же огромный безразмерный кожаный рюкзак с учебниками, какой был на плече у нее сейчас.

–Подожди, дай все-таки перепроверю, не забыла ли я методичку на стойке в читательском зале?– сосредоточенно произнесла обязательная Элисса, крайне педантично относящаяся к своей учебе.

Еще бы. Родители отпустили ее в Париж с таким трудом. Она просто не могла их подвести. Не могла ударить в грязь лицом на первой же сессии, показав слабый результат. В свое время ее мама была хорошей студенткой, пусть ее дед, всесильный премьер-министра Сирии, тоже не был в восторге от жизни дочери вдали от дома3.

Удостоверившись, что все книги на месте, ребята вышли, наконец, из аудитории, уверенно направляясь к выходу. На улице их встретило хмурое небо Парижа, но погода все равно была приятной. Зима для Европы здесь была мягкой. А еще эта серовато-дымчатая пасмурность очень шла французам- мужчинам с трехдневной щетиной в темных водолазках, женщинам с красной помадой на губах, в лаконичных тренчах цвета хаки и кэмел. Элисса и сама с удовольствием влилась в этот стиль, так разительно отличавшийся от того, что носили у нее на родине, отдав предпочтение в меру демократичным, молодежным брендам в противовес тяжелому люксу, так страстно любимый ее двоюродными сестрами по отцу- дочери дяди Али и тёти Марвы.

Дубай обязывал к роскоши. И пускай Амаль и Фахд Макдиси были нестандартными в традиционном понимании этого слова правителями, волей-неволей тотальная роскошь, жизнь «на пять звезд», как там любили говорить, накладывал отпечаток на их образы. Мама Эли отдавала предпочтение лаконичным вещам, но всегда была одета с иголочки, от лучших кутюрье. А папа, если протокол не обязывал носить его традиционную гандуру, был тоже неизменно облачен в костюмы «от кутюр» или именитые брендовые вещи в стиле кэжуал.

На девушке сегодня были широкие джинсы с высокой посадкой неизвестной марки, черный свитер оверсайз в форме кроп-топа, распущенные волосы, завивающиеся в упругие легкие локоны от природы. А еще ни грамма косметики. Последнее, наверное, привлекало во француженках ее более всего остального. И именно к этому тренду Элисса примкнула с огромной радостью и облегчением. Самоуверенность местных женщин исходила отнюдь не от того, сколькими слоями туши были прокрашены их ресницы. Они умели, прежде всего, нести себя, а одежда, прическа, макияж были лишь приятным дополнением.

– На остановку?– с энтузиазмом спросила у Тарика Эли, всё еще наслаждаясь долгожданной свободой от формализма, протокола и чрезмерной опеки на родине. В Дубае она вынуждена была перемещаться только на машине с водителем и охраной, а здесь позволила себе удивительную роскошь- пользоваться общественным транспортом. Конечно, это тоже стоило ей многих нервов в общении с отцом, но пример других именитых отпрысков, также обучавшихся с ней в университете, играл в ее пользу.

Были, конечно, среди них и чванливые зазнайки, предпочитавшие сначала рассыпать перед собой купюры, а потом наступать на «грешную» землю, но были и вполне себе нормальные, особенно из европейских семей. Её Тарик, кстати, тоже, несмотря на то, что его отец был одним из богатейших и наиболее влиятельных людей в Алжире, с легкостью мог проехаться и на метро, и на автобусе.