Воины света (СИ) - Бачурова Мила - Страница 15

Витман в ответ на это недовольно покачал головой, однако спорить с дочерью не стал. Император был настроен весьма решительно, он не простил бы ни секунды промедления. И теперь Витман, хмурый и молчаливый, самолично сидел за рулём своего служебного авто, а сзади, спереди и вокруг этого авто ехал эскорт. Впечатление и вправду было тягостным — как будто нас сопровождали на расстрел.

— Всё будет нормально, — сказал я, глядя в окно.

— Откуда у тебя такая уверенность? Пока что всё шло из рук вон плохо.

— Мы живы — раз.

— Это может быть ненадолго, — тут же возразила Кристина.

— Мы подтвердили личность Локонте — два, — продолжил я. — Больше того — император теперь знает правду. И не с наших слов, он видел всё своими глазами. Больше в его доме этой крысы нет и не будет.

— Рада за императора…

Я повернул голову и посмотрел на Кристину. Участливо спросил:

— Это Ментальная блокада на тебя так повлияла? До тебя действительно не доходит главное?

— Что? — пожала плечами она.

— Мы убили его. Локонте. Как политическую силу — прикончили! Понимаешь?

Кристина сперва нахмурилась, но потом лицо её будто осветилось.

— А ведь и правда… — прошептала она.

— Так что я бы не стал списывать сегодняшние события по статье «полный провал», — резюмировал я.

— А я бы не стал так оптимистично смотреть в будущее, — ворчливо включился в разговор Витман, поворачивая направо. Поворотник ему пришлось включить сильно заранее — чтобы едущие впереди успели сообразить, куда нас сопровождать дальше. — Пусть политической силы у Юнга больше нет — но, тем не менее, он остаётся одним из сильнейших магов Российской Империи. К тому же — владеет Изначальной магией. И если вдруг захочет, например, утянуть парочку авиабомб с какого-нибудь завода, вряд ли его остановит отсутствие нужной печати на бумажке с разрешением.

— Но зачем-то он всё же сидел во дворце, — возразил я. — Одна грубая сила — это хорошо. Но в комплекте с официальной властью…

— Я не спорю, что мы сегодня отсекли этому спруту несколько щупалец, — перебил Витман. — Я просто говорю, что праздновать победу пока рано.

— А хотите ещё ложку дёгтя, Константин Александрович?

Витман сбросил скорость, объезжая огромную лужу. Чего-чего, а этого добра на дорогах Чёрного города хватало.

Я молча повёл плечами. Ложкой больше, ложкой меньше — уже без разницы.

— Всегда пожалуйста, — кивнул Витман. — Вы, Константин Александрович, разумеется, провели свою операцию очень тщательно, и в момент её проведения никто ни о чём не сумел бы догадаться. Но если допустить, что Локонте отслеживал все ваши перемещения — а он скорее всего их отслеживал, — то теперь, постфактум, изучив собранную информацию, мог догадаться, где вы спрятали настоящего цесаревича. И что мы обнаружим в этом месте по прибытии, лично для меня — большой вопрос.

— О Боже… — Кристина спрятала лицо в ладонях. — Как я об этом не подумала.

Я улыбнулся:

— А ты вспомни свою реакцию, когда я изложил тебе эту часть плана. Ты смотрела на меня, как на буйно помешанного. А ведь ты… — Я замешкался, потому что чуть не ляпнул «попаданка из другого мира и в шкуре аристократки всего-то ничего находишься»; пришлось вместо этого сказать: —…сотрудница Тайной Канцелярии. А Локонте — аристократ до мозга костей. Вряд ли ему даже в страшном сне приснится, что особу императорской крови можно спрятать в автомастерской.

— Ну, ещё пара минут, и мы всё узнаем наверняка, — вздохнул Витман.

И вновь включил поворотник. Метров за сто до нужного съезда.

Ворота автомастерской были приоткрыты, хотя над ними висела криво приколоченная табличка: «СЕГОДНЯ НЕ РАБОТАЕМ».

— Ворота открыты, — сказал Витман, припарковавшись поодаль.

— Вижу, — буркнул я. — Идём. Перед смертью не надышишься.

Я вышел под аккомпанемент хлопающих дверей. Обернулся. Все, включая императора, выбрались из автомобилей. Мысленно усмехнулся.

Ситуация складывалась интересная. Будь там, внутри, господин Юнг, у него не было бы ни малейшего шанса против тех сил, что собрались здесь. Императора одного хватило бы, чтобы разорвать его на части… Наверное. Однако все мы сейчас стоим снаружи и боимся увидеть труп цесаревича.

Чужая смерть — то, с чем мы, при всех наших силах, бороться не в состоянии. На эту территорию даже целителям вход закрыт.

Я призвал цепь. Та привычно обвилась вокруг предплечья, и от её прикосновения я почувствовал себя лучше. Уверенней.

Первым пошёл к воротам, стараясь ступать как можно тише и прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. А звуки доносились — приглушенные голоса, которые я пока, как ни старался, не мог идентифицировать.

Потом что-то шлёпнуло, кто-то выругался. Дальше послышался треск. После чего я услышал спокойный голос Вовы:

— Ещё хочешь?

— Давай!

— Смотри, сам решил.

— С точки зрения статистики, сейчас мне точно повезёт!

— Ты час назад то же самое говорил, неудачник.

— Это кто тут ещё неудачник⁈

— Да ты не спорь, ты карты бери. Карты — они одних любят, других нет. И тут уж ничего не поделаешь, никакая твоя стадистика не поможет.

— Вот и посмотрим!

Я толкнул створку ворот плечом и остановился, глядя на открывшуюся передо мной изумительную картину.

В мастерской было почти пусто. Стоял только один сиротливый автомобиль — который, похоже, не принадлежал никому из клиентов. То ли сам Вова, то ли кто-то из его механиков оставил здесь свой.

Посреди помещения стоял столик, застеленный газетой, с лежащей на нём колодой карт, и два перевёрнутых деревянных ящика — на которых сидели игроки в одинаковых рабочих спецовках.

Нас они пока не замечали. Они, похоже, не замечали вообще ничего вокруг.

Вова, бросив взгляд в свои карты, объявил:

— Так. Топливный фильтр ты мне уже проиграл, теперь замена масла. И всё. А то ты из-под этой малышки вообще никогда не вылезешь, — он кивнул в сторону машины.

— Ненавижу менять масло, — проворчал Борис.

— Ну так не проигрывай! — хохотнул Вова. — Ну? Что у тебя там?

— Ещё.

Вова подвинул колоду, Борис взял верхнюю карту. Поморщился, взял ещё одну. Поморщился ещё сильнее. Протянул руку за третьей, но тут же отдёрнул. Решил:

— Хватит!

Вова кивнул:

— Вскрываемся! — и бросил на столик свои карты. Торжествующе объявил: — Двадцать.

Борис взревел, как прирожденный картёжник, вскочил на ноги и со злостью швырнул карты на стол.

— Да что за сучье дерьмо⁈ — заорал он.

— Девятнадцать, — невозмутимо ответил Вова. — Подвела тебя твоя стадистика — а я говорил! Тазик возьми, когда масло менять будешь. Не смей мне, как в прошлый раз, на пол всё слить — бошку откручу. А его сиятельству скажу, что так и было.

Прозвучало шутливо — как, вероятно, звучало уже не раз; за то время, что Его высочество находились здесь, они с Вовой, очевидно, успели сдружиться.

Однако Борис не спешил переводить всё в шутку. В этот раз, видимо, проигрыш зацепил его всерьёз. Он вдруг зло, с неожиданной силой пнул столик. Получилось зрелищно: карты посыпались на пол, столик улетел в мою сторону. Вова от неожиданности подпрыгнул и, проследив взглядом за полётом, увидел меня. Как раз в тот момент, когда рядом со мной встал император.

У Вовы явно случился паралич речевого аппарата. Он так и застыл с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами. А Борис, ничего не замечая, новым пинком отправил в полёт ящик, на котором сидел. Тот пронёсся через весь бокс и, врезавшись в стену, разлетелся в щепки.

Я покосился на императора. Тот выглядел не лучше Вовы. Хотя Его Величество, скорее всего, поразило не то, что он видит своего сына в рабочей спецовке, едва ли не матерящимся и умеющим менять масло в двигателе. А то, что этот самый сын твёрдо стоит на ногах, ходит, кричит и швыряется столиками. А не привычно лежит в кровати при смерти, в окружении врачей.