Любовь и ненависть в Ровердорме - Гринберга Оксана - Страница 13

Внезапно я подумала, что впервые в жизни кого-то так сильно ненавижу.

Да, я ненавижу этого молодого хлыща, который смотрел на меня презрительно и высокомерно, заявляя, что я в полнейшей его власти. Но если я начну противиться, то он продаст мою лошадь, а потом станет мучать мою сестру и старую тетушку.

Тут Гром не выдержал. Взвился на дыбы, после чего ринулся в приоткрытую дверь денника, вышибая ее грудью. Она заехала Лоуренсу по животу, и того снесло из прохода. Кузен отлетел и упал на кипу сена.

На ту самую, на которой собирался вдоволь со мной позабавиться.

Признаться, в тот миг я почувствовала сожаление…

Да, мне было жаль, что Лоуренс не приложился головой об стену. Глядишь, это выбило бы из него всю столичную дурь!

Вместо этого мы с Громом вырвались на свободу и понеслись к дорожке, ведущей к лесу. Я собиралась немедленно отправиться к Делавейрам, потому что оставить Грома перед глазами жадной родни было моей ошибкой.

Я бы не отказалась спрятать до конца лета еще и Лиззи с тетушкой Прим, но не могла. У нас не было возможности это провернуть. К тому же они бы не согласились: это ведь и их дом тоже!..

Неожиданно я заметила, как вдоль темной стены сарая, в котором мы хранили сено и опилки для денников, промелькнуло поджарое хищное тело. Волк размеренно трусил в сторону конюшни, словно он давно у нас обосновался и теперь это его территория.

Повернула голову – так и есть, он вошел в распахнутую на конюшне дверь!

– Гром, – воскликнула я, – остановись!

И тут же обратилась к коню мысленно, потому что, каким бы ужасным человеком ни казался Лоуренс Уилсон, мне нужно было удостовериться в том, что он не падет добычей хищника.

Гром заложил крутой вираж, разворачиваясь. К моим рукам снова прилила магия, которую я тут же принялась мысленно складывать в боевое заклинание – им я собиралась отпугнуть хищника.

В этот самый момент я снова заприметила волка.

Он преспокойно вышел из конюшни, пробыв в ней всего несколько секунд. Немного постоял в дверном проеме, посмотрев на приближавшихся меня и Грома, после чего размеренно потрусил к ближайшим кустам.

На это я отстраненно подумала, что волк вряд ли успел бы убить человека за столь короткое время. Да и пасть у него была чистая, не окровавленная....

К моменту, когда мы с Громом добрались до конюшни, волк снова исчез без следа. Я же с опаской заглянула внутрь, страшась увидеть там растерзанное тело своего кузена.

Но оказалось, опасалась я совершенно зря – Лоуренс уже поднялся и теперь, чертыхаясь, отряхивал от соломы и опилок свой камзол.

Поэтому я снова развернула Грома и поспешила к Делавейрам. Если Лоуренс собирался заявить права на моего жеребца, ну что же, пусть сперва попробует доказать, что тот вообще существовал!

Роган встретил меня на въезде в ранчо Делавейров.

Наверное, заметил нас с Громом, когда мы миновали ворота с надписью, что чужие здесь не ходят, с прибитыми к створкам черепами трех горных пум, которых убили, поговаривали, голыми руками прадед, дед и отец Рогана.

Четвертое место на воротах демонстративно пустовало. Отведено оно было для трофея Рогана, но тот на все вопросы угрюмо отвечал, что зверь в последнее время стал слишком осторожным. Кидаться с кровожадными намерениями, а потом красоваться на воротах в виде черепа не спешил.

Мне оставалось Рогану только посочувствовать – на его лице после этих слов всегда появлялось крайне расстроенное выражение.

Зато сейчас он выглядел обеспокоенным. Прискакал верхом на Скале, здоровенном жеребце арвийской выносливой породы, остановился рядом со мной, с тревогой вглядываясь в мое лицо.

Вот и я тоже на него посмотрела.

Глядела на высоченного, под два метра, плечистого – весь в отца! – молодого мужчину. У него было загорелое, немного обветренное лицо, на котором яркими пятнами выделялись светло-голубые глаза. Смотрели на мир уверенно и порой немного насмешливо, словно к своим почти двадцати двум годам Рогану Делавейру удалось повидать слишком многое.

Девушки давно на него заглядывались, еще со школьных времен. Некоторые даже теряли покой и сон или же, как в случае с Надин Остин, еще и разум.

Зато сейчас насмешки в глазах Рогана я не увидела. Он глядел на меня сверху вниз, затем перевел взгляд на мою ногу, выглядывавшую из-под юбки, которую пришлось задрать до колена.

Но сразу же расспрашивать ни о чем не стал.

Спрыгнул с лошади, заявив, что мне повезло их застать возле дома. Сегодня они собирались перегонять овец на пятое пастбище, а по дороге назад забрать стадо молодых бычков с третьего и отправиться с ними на аукцион в Ольсене.

Я повернула голову в сторону просторного дома Делавейров, посмотрев на блеющую отару, возле которой поджидал сына Итан Делавейр. Верхом я также увидела двух младших братьев Рогана и нескольких наемных работников.

У Делавейров было самое большое ранчо в этих краях – они явились сюда в числе первых переселенцев и вот уже почти сотню лет выращивали скот и разводили овец, продавая мясо и шерсть далеко за пределы провинции.

Дела у них шли хорошо, они постоянно расширялись. К тому же у Итана Делавейра было кому оставить ранчо в наследство – помимо Рогана в семье подрастали два брата-близнеца, которым недавно исполнилось тринадцать.

Кстати, Джеймс и Томас Делавейры, в отличие от Рогана, обладали магическим даром и своими проделками наводили ужас на школьных учителей в Ровердорме. Но так как сейчас были летние каникулы, то близнецы помогали отцу на ранчо.

– Думаю, мне не стоит спрашивать, – произнес Роган, – как прошла встреча с родней. Судя по твоему виду, ты столкнулась лицом к лицу со стаей столичных шакалов.

– Так оно и было, – кивнула я, после чего спрыгнула с Грома.

Собиралась приземлиться на землю, но вместо этого очутилась в объятиях Рогана. Тот оказался рядом – я не ожидала от него подобной прыти. Но тотчас отпустил, не пришлось ни отталкивать, ни просить, хотя Роган задержал меня в своих руках на мгновение дольше, чем того требовалось.

В его объятиях я… ничего не почувствовала, отстраненно подумав, что Надин Остин, наверное, убила бы за то, чтобы оказаться на моем месте. Но, быть может, дело было в том, что мне хотелось лишь одного – чтобы это лето поскорее закончилось?

И еще – чтобы герцог Кавингтон вместе с вызванными его прибытием переменами провалились в преисподнюю, хотя преподобный Стефан вряд ли бы одобрил последнее мое желание.

– Гром больше не может оставаться в «Поющей Иве», – вот что я сказала Рогану. – Ты ведь не откажешься за ним присмотреть?

– Ты же знаешь, что не откажусь, – кивнул Роган, продолжая изучать мое лицо.

Ветер донес до меня его запах – от него пахло потом, своим и конским, и немного табаком, который жевали разнорабочие Делавейров, а еще жарким солнцем и ветром Ровердорма.

Роган был солью этой земли, ее опорой, в этом Надин не ошиблась. И еще он давно на меня смотрел, тут она тоже была права. Пусть не говорил об этом вслух, но я чувствовала его особое к себе отношение.

Но, похоже, Роган решил, что сейчас самое время о нем заговорить.

– Мира, я бы хотел, чтобы ты, твоя сестра и тетя перебрались к нам. Я обсудил это с отцом, он согласен. Мы сможем вас защитить. Я смогу вас защитить, – добавил он.

– В качестве кого нам перебраться к вам, Роган? – вздохнув, спросила у него.

– Сперва в качестве гостей, а потом уже навсегда, – вот что он мне ответил.

Но я покачала головой.

Знала, что означали его слова – невысказанное предложение о замужестве повисло в воздухе. Только вот я не собиралась выходить замуж ради защиты сестры и тети, потому что Надин не ошиблась и в том, что Рогана я не любила.

– Если можно, возьмите к себе Грома, – сказала ему. – Но спасибо за твое предложение, Роган! Мы все-таки останемся в «Поющей Иве», это наш дом. К тому же до конца лета не так много – всего-то три месяца!