Самозванец из Гессена (СИ) - Лахов Игорь - Страница 21

— Чьих будете, калеки? — ласково интересуюсь у наименее пострадавшего, поэтому способного внятно говорить.

— Пошёл ты! Ты хоть знаешь, на кого наехал⁈

— Раздавить? — моментально среагировала Глаша, поставив допрашиваемому свою туфлю на самое дорогое, что есть у мужиков между ног. — Этот тупой совсем: потомство плохое будет.

— Эй! Ты чего⁈ Психопатка! — взвизгнул он фальцетом. — На род Бугурских работаем! Графиня погибшего графа и братец его родный приказали вот этого к себе доставить! Не собирался никого убивать! Барон Гольц живой нужен! Убери ногу! Пожалуйста! Мы всего лишь исполняли приказ!

— Нытик, слабак. Сдался сразу. Никакого удовольствия, — кратко прокомментировала служанка и вопросительно посмотрела на меня. — Давай другого попытаем?

— Да тут все такие, Глаша. В следующий раз покрепче найдём и покуролесим от души.

— Я запомнила. Должен будешь.

— Ах, какая женщина! - с придыханием сказал мне на ухо невидимый Такс.

— Ты что, кобель, на человеческих самок засматриваться вздумал?

— Она такая же человеческая, как и я. И вообще! Я серьёзный взрослый пёс, поэтому сам строю свою личную жизнь! Понял?

— Назвал бы тебя, извращенца, зоофилом, но ты вроде сам «зоо»… Что там со второй группой?

— Их командир сказал, что не стоит светиться, и умотал со своими. Кстати, явно за вас переживал и даже был готов прийти на помощь, если бы дела пошли плохо.

— О чём задумался, Макс? — прервала нашу молчаливую беседу Анна.

— О трофеях, конечно. Как победители имеем право взять контрибуцию.

— Мародёрничать? — сморщила она свой носик.

— На войне знаешь, что главное?

— Победа.

— Нет! Самоокупаемость! На бензин потратились, время потеряли, моральный ущерб Глаше непоправимый нанесён был.

— Какой? — впервые проявила мимолётную эмоцию служанка, удивившись от такого высказывания.

— Ни яйца отдавить, ни головы поотрывать не получилось. Нет в жизни счастья.

— Верно. Компенсацию хочу теперь.

— Вот видишь, Аннушка! — продолжил я с воодушевлением. — Ты в меньшинстве, поэтому шмонаем карманы и автомобили.

— Уговорил. Я парочку авто прихватила бы. Можно продать, если в хозяйстве не пригодятся.

— Не спалимся?

— Нет. Перед дракой я включила в нашей машине видеонаблюдение, и камера всё зафиксировала. Не мы первые напали, так что имеем законное право взять добро нападавших. Только пошлину за трофеи внести нужно будет. Ты же водить умеешь?

— Ага.

— Прекрасно. Жаль, что Такса не посадить. Три машины пригнать всегда лучше, чем две.

— Чой-то не посадить? — надулся проявившийся пёс. — Домчу телегу с ветерком!

— Стёкла не тонированные. Завтра весь Петербург будет обсуждать собаку за рулём.

— Могу в невидимости!

— Такс тупой, — начала загибать пальцы Глашка. — Бандиты тупые. Анька с барончиком почти тупые. Поехали домой. Там Юлька, она одна не тупая.

— А Катя? — спросил я, откровенно веселясь от прямолинейности служанки. — Катька какая?

— Совсем дебилка: драться не любит.

— Краткая характеристика семейства Достоевских и примыкающих к нему личностей, — пожала плечами Аня. — Так и живём… Хватит ржать! Быстро собираем всё самое ценное и сваливаем! Мама там уже испереживалась, наверное!

Улов оказался неплох. Почти двести рублей и два драндулета, по оценке Глашки могущие потянуть при продаже ещё рубликов на пятьсот-шестьсот.

Когда наш кортеж въехал в ворота особняка, Юлия Петровна натурально схватилась за сердце, правильно поняв, что мы это не в лотерею выиграли.

Услышав обстоятельный пересказ интересного дня, она постепенно успокоилась и даже похвалила за проявленную находчивость.

Узнав, что меня хотят завербовать Чистильщики, сразу же сказала, чтобы не вздумал рыпаться. Не в штрафную роту запихнут, конечно, но в тылу кандидатам на гражданство отсиживаться не дают.

Я же хоть и странный парень, но, к сожалению, единственный человек в окружении Достоевских. Поэтому мной она жертвовать не собирается и поможет финансово.

— Смотри сам, Максим, — начала она подробно объяснять свою позицию. — Печать ты получишь легко: достаточно одного звонка боевым товарищам моего покойного мужа. Далее, если готов потратить пару лет и много сил, то устрою тебя в Военное Училище. Выйдешь в чине унтер-офицера. Не бог весть какое звание, но зато будешь служить в императорских войсках, а не в этой разномастной банде Чистильщиков. Шансы остаться в живых возрастут сильно.

— Без гражданства туда не возьмут, — возразил я.

— Поэтому я и дам денег на «Гражданский билет». Ускорить положительное решение по тебе тоже сумею. Пятилетний контракт после учёбы отмотаешь где-нибудь на Урале. Там Дыр много развелось. А потом вернёшься в Петербург, и все дороги будут для тебя открыты.

— Нет. Это долго. Было бы лучше два года Чистильщиком, а потом уже можно и в Военное Училище, чтобы выйти из него участником боевых действий, имеющим право выбирать место службы.

— Убьют.

— Тогда я приду ночью призраком, чтобы вы, Юлия Петровна…

— Перестань уже! — возмутилась она. — Договорились же, что среди своих без расшаркиваний!

— Уговорила, Юля. Значит, припрусь к тебе призраком, чтобы услышать сакраментальную фразу: « А я тебе говорила!». Обещаю сделать виноватый вид.

— Дурень ты, Максимка! Мой муж был таким же лихим, как и ты… Делай что хочешь: всё равно не переубедить. Но на мою поддержку можешь смело рассчитывать. Мы хоть и бедны, но, повторюсь, не последними людьми были.

— Кстати, насчёт бедности! Если ещё несколько налётчиков оприходуем, то хорошо подняться на добыче сможем.

— Это копейки, дорогуша! Жалкие копейки! Ты увидишь, что такое настоящие деньги, когда я смогу покинуть этот чёртов особняк! Тебя больше должны волновать не прихвостни Бугурских, а Имперская Служба Безопасности. Это птицы другого полёта. Раз попал в их поле зрения, то уже не отвертишься.

— Интересно… А карьеру у них построить можно?

— Можно, но… Иди-ка ты лучше к Чистильщикам. Там спокойнее живут.

Половину ночи я обдумывал новые открывающиеся перспективы. Внезапно скрипнула дверь. Кто-то тихо, очень профессионально стал подкрадываться ко мне.