Великий и Ужасный 3 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 5

— Давай, девка! Иди сюда, я тебя сейчас уделаю! — кипятил себя Ярлак. — Я набью тебе морду!

Он размял шею, размял запястья и кисти рук и даже попрыгал на месте: не показушно, а вполне с практической точки зрения: разгонял кровь, разогревал мышцы. Умный, гад. Он не надеется на легкую победу, готовится драться всерьез… Молодец какой! Этот молодец вдруг жутковато оскалился, задрал голову к небу и завыл — по-волчьи, и его соратники завыли вместе с ним:

— А-у-у-у-у!!! — получилось громко и, наверное, пугающе, не менее грозно, чем наш «лок-тар».

Я не разминался, я просто подошел на расстояние вытянутой руки и вперился в него самым сердитым взглядом, на который был способен. Мы стояли лицом к лицу, Ярлак всё злился и раздувал ноздри, пока кто-то из уруков, кажется — тот самый Арга, не выкрикнул:

— Бой!

И тут уж я не сплоховал. Я улыбнулся так лучезарно, как только был способен. Моя роскошная улыбка засверкала всеми цветами радуги в свете мотоциклетных фар, и Ярлак от неожиданности хрюкнул, а потом хихикнул. А я дал ему в рожу — крепко, изо всех сил, с оттяжечкой. БАМ—М-М!

Кажется, у меня в кулаке что-то хрустнуло, вся рука загудела! Всё-таки урукские рожи крепче кирпича, это точно! Но — крепость-крепостью, а Ярлака аж подбросило! Его грузное тело на секунду взмыло в воздух, а потом он хряснулся на землю спиной, и вдруг стало тихо.

— Это как? — спросил кто-то в толпе.

Я тряс отбитую руку и поглядывал на своего противника: не встанет ли?

— Ипать! — сказал Ярлак, садясь на жопу и мотая головой. — Ипать, какой крутой ублюдок. Ипать, какой у него крепкий удар! И ипать, какая смешная рожа! Гы-ы-ы-ы, иди сюда, мужик, я тебя обниму!

И он, правда, протянул мне руку, и я подошел и помог ему встать, и мы обнялись, и Ярлак сказал:

— Ты бьешь как настоящий черный урук!

— Да он и есть черный урук, — из толпы вышел седой орчина совершенно эпичной наружности: высокий, худощавый, с кучей цацок и бусинок в белой как мел шевелюре, с исполосованной шрамами суровой физиономией. — Это я, Маухур Поджигатель, говорю, слышите? Бабай Сархан — настоящий черный урук!

— Ау-у-у-у! — откликнулись гренадеры, а все вокруг почему-то зааплодировали.

Ну, что за тупой момент? Ублюдочек обрел семью? Дайте платочек, щас расплачусь! Индийское кино, ять. Но приятно было, не без того.

— Но что за хрень у него с зубами — это еще предстоит выяснить! — громко сказал Маухур Поджигатель, воздев указательный палец вверх. А потом спросил, повернувшись ко мне: — Эй, урук! Че за хрень у тебя с зубами?

Ять, серьезно? Это так работает? Нет, я уже с Шерочкой и Машерочкой понял, почему все так ненавидят урук-хай, но теперь это осознание стало глубже и масштабнее. Раз эдак в десять!

Попойка с тринадцатью уруками… А, нет, с пятнадцатью, считая Шерочку с Машерочкой — это был финиш. Они пили спирт, настоящий медицинский, и меня им поили. Черт знает, сколько этого спирта было у них в кофрах байков. И на кой хрен они с собой таскали все эти многие литры огненной воды — это тоже был хороший вопрос. Спустя четыре часа грандиозной пьянки вся готовая и полу-готовая еда в «Орде» была сожрана, спирт закончился, кони были пьяни, а хлопцы — запряжони. Уруки дрыхли на полу в моей квартире, все вперемешку — мальчики и девочки (коих тут кроме двух дочерей Маухура поджигателя имелось аж четыре штуки), а мы с седым орком, как самые стойкие, сидели на кухне и вели под кофе ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР. Ну, знаете, как это бывает.

— Я ведь как узнал, что князь моих дочек какому-то ублюдку на поруки отдал, так глотки резать Воронцовым едва не поехал сразу с фронта. Я б и поехал, будь лет на двадцать моложе. А так — сначала к дочкам. Соскучился, ага. Семья — это в первую очередь! А глотки — это всегда успеется, — рассудительно проговорил Маухур Поджигатель и осторожно двумя пальцами взялся за кружечку кофе. Кажется — восьмую по счету. — Но ты — парень что надо. Даром, что ублюдок! Наша кровь — крепче любой крови, я всегда знал, что у уруков рождаются уруки! И твой сын будет уруком, даже если ты трахнешь сколопендру, слышишь? Ты крепкий, правильный — как все мы! Это я нутром чую. Нет, ну вот это всё, вся эта твоя стряпня и прочая фигня — это говно собачье, недостойно это мужчины и воина. Тут ты дал маху. Тряпки, цветочки, булки, деньги, салатики — это что за хрень? Ты бы еще крестиком вышивать начал! Мы — боевой урук-хай! Наше дело — война! А еще спелся с людишками, да с жалкими снага и с бородачами этими… Скаи!

Скаи — это типа «фу!» или «отстой!». Мои клыкастые родичи щеголяли словечками из черного наречия, но говорили по-русски, как и все вокруг.

— Наше дело?.. — я почесал подбородок. — Знаешь что-нибудь про Изенгард?

— Это что-то из глубокой древности, да? — он глотнул кофе и сделал пафосное выражение лица. — Поведай мне, о молодой Резчик!

Я не стал его разочаровывать:

— Есть легенда о старике в белом плаще, великом мудреце и волшебнике Сарумане, который основал город-государство с таким названием. Там жили вместе уруки, люди, снага и гоблины. Они плевать хотели на войны Света и Тьмы, они делали свое дело. Корчевали вековые леса, останавливали могучие реки, добывали из земли несметные богатства, строили сложные машины и ковали лучшее оружие и доспехи, и знали толк в алхимии! Сражались с чудовищами и людьми-коневодами, не кланялись ни Темным, ни эльдарам, даже держали в осаде их лесные крепости!

— И что? Легенда красивая, но что ты хочешь этим сказать? — заинтересовался старый вождь. — А можно еще кофе?

Я встал из-за стола, достал из буфета бумажный пакет с обжаренными зернами, кофемолку и всё прочее, включил плитку и начал бодяжить еще одну турочку с кофе. С меня за эту ночь кофеина и этанола точно было довольно, они у меня разве что из ушей не лились. Даже обретенная недавно максимальная регенерация до конца не справлялась, я всё еще пребывал в состоянии подпития. А деду этому боевитому — хоть бы хны. Полтора литра спирта в одно рыло и порций десять кофе он точно впитал, и еще просит! Кремень мужик! Страшное дело!

— Ты говоришь — боевой урук-хай… — снимая турку с огня, проговорил я. — Мы уже две тысячи лет как боевой урук-хай! И где наше государство? Где наши крепости, где наша цитадель? Где наш дом?

— Аспарух… — он принял у меня из рук горячую чашечку на блюдечке и втянул воздух своими широкими ноздрями.

Его грубое лицо на какое-то мгновение озарилось детской улыбкой. Нет, определенно — у уруков и кофе были особые отношения!

— Да, да, вождь Аспарух и его наследники, которые кошмарили Балканы, а потом ушли в Монтенегро! — продолжил я. — Ты лучше меня знаешь, что Аспарух не построил государства как такового, а Монтенегро — это пиратская вольница. Они живут за счет разбоя и наемничества, ну, и крышеванием человеческих поселений немного. Ты еще вспомни Биляр…

— Да, Биляр! — тряхнул головой Маухур. — Это наш город.

— Это город гоблинов, который захватили уруки, не обманывай себя. Да хоть бы ты и был прав! Что у нас было после Биляра? Наши мечи и наша и свобода?

— А этого мало? — испытующе глянул на меня старый урук.

— Немало. Но пока мы кроме боевого урук-хая не станем величаться еще и рабочим урук-хаем, то так и будем телепаться, как говно в проруби, и проливать свою кровь и убивать за чужие интересы! Я не Бог весть кто, какой-то хрен с помойки, ученик Резчика, и никогда не знал, что значит быть настоящим уруком, но мне кажется — пока нам не будет, на что опереться, пока мы крепко не станем на ноги — хотя бы и здесь, в Сан-Себастьяне, или еще где угодно, никто с нами считаться не будет. Нам никто не помешает и дальше кататься по всему миру и рубать врагов, но… Нужна производственная база!

— Э, молодой! — рявкнул Маухур Поджигатель. — Следи за своим языком. Ты что, хочешь сказать, что со мной никто не считается?