Попаданка в Зазеркалье (СИ) - Акула Ксения - Страница 3

— Мне в Твердь, — назвала я водителю известный каток в Тверском парке.

— И, девушка, далеко ехать и по пробкам, — поцокал языком Васген Васгенович, как гласила визитка водителя.

— Мне все равно, — махнула рукой, откидываясь на спинку сиденья. Боль в ноге совершенно стихла.

За что я любила Твердь, так это за малочисленность. Лед здесь заливали на совесть, а к девяти народ уже разбегался по неведомым мне причинам и на катке оставались лишь самые отчаянные конькобежцы. Может, играла свою немаловажную роль цена, дороговато для школьников и студентов, которые катались в Новаторе или в ФОКе «Южный».

— Мне тридцать седьмой, фигурные, если есть, то из новой партии. — Попросила я парня, чувствуя, как щеки и шею заливает стыд. Он часто смотрел, как я катаюсь, и восхищенно аплодировал на мои неуверенные пируэты, но я не хотела ничьих оваций. Известная когда-то Злата Романова стала теперь обычной трусихой. Я боюсь выходить на лед, я стала бояться даже собственной тени на льду, но я не поборола страсть к фигурному катанию.

— Вы сегодня снова поразите всех своими талантами? — бесхитростно улыбается парень, выдавая мне их лучшие коньки, я в ответ я улыбаюсь и качаю головой.

— Просто покататься, — произношу, убегая в раздевалку.

Коньки прижимаю к самому сердце, которое стучит, как загнанное в клетку раненое животное. Что-то внутри меня так и тянется на лед, а что-то осторожничает, заставляет задержать дыхание перед первым шагом на гладкую поверхность, от которой отражаются многочисленные огоньки-фонарики, развешанные по высоким деревьям парка. На небе зажигаются звездочки, как самые яркие и самые надежные огни Вселенной, я смотрю на них и отталкиваюсь зубцами, плавно скользя по льду.

— Злата! — слышится в голове мужской голос. Сколько в нем боли и гнева одновременно, сколько невысказанной любви. — Милая, остановись, — уже с мольбой и слезами. Я невольно останавливаюсь, оглядываясь по сторонам. Вокруг меня тишина и пустота, даже музыка смолкла. Такого просто не бывает, куда делся народ? Не могли же они разом исчезнуть.

Воздух вокруг меня сгущается, превращаясь в густое молоко, уплотняется и оборачивает словно в кокон.

— Помогите, — шепчу я, теряя отчего-то голос, а в голове снова раздается крик. Мужчина уже срывается на сиплый шепот, но не умолкая зовет меня по имени.

Злата! Злата! Злата!

Я затыкаю уши и падаю на колени. Больную ногу обжигает ледяным холодом. Судорога пронзает бедро и привычно останавливается в колене, парализуя дыхание. Я не могу вдохнуть и в панике верчу головой из стороны в сторону, а в глазах уже темнеет. Туман подхватывает мое падающее на лед тело и куда-то уносит. Далеко-далеко.

— Арина, — выдыхаю я последнее слово в этом мире облачком пара, а мысленно желаю сестре самых ярких выступлений и самых высоких наград. Она заслужила это, уж я-то знаю!

Глава вторая

Озеро Рух

Холодно, но не настолько, что зубы стучат, все же я в зимнем пальто, теплом свитере и вязаных перчатках. А голова пострадала, потому что при полете с нее слетел капюшон, и сейчас я лежала лбом прямо на льду. Это-то и привело меня в чувство.

Пощупав голову и убедившись, что с ней все в порядке, я медленно села и открыла глаза. То, что ожидаемое и реальность совершенно не совпадали друг с другом, вызвало такой диссонанс в моем сознании, что я зависла на несколько минут.

Каток пропал вместе с привычным антуражем парка. Исчезли фонарики и могучие дубы, белоснежное здание проката с покатой металлической крышей. Вокруг расстилался лед, огромное практически круглое пространство, покрытое гладким, идеально-ровным льдом. Клочья тумана скрадывали границы озера и поднимались до пиков гор. Снежные шапки оказались пепельными облаками, разорванными глянцевыми бутылочного цвета вершинами. Я выдохнула облачко пара и руками уперлась в толщу замерзшей воды, пытаясь найти ответ на главный вопрос.

«Кто тот мужчина, что звал меня по имени, и где он? Зачем забрал меня к себе?»

Лед потрескивал, я слышала его древние песни, когда лежала на нем, когда он заставил меня пробудиться, чтобы не замерзнуть и не остаться здесь навек. А глубина призывно отзывалась на мои беззвучные крики о помощи, успокаивая размытым человеческим лицом с длинными пепельными волосами. Нет, мне не казалось, под толщей льда сверкали золотом два огромных глаза-маятника. Мощные вибрации его голоса били теплом в ладони. Невероятные ощущения, словно лед разговаривает со мной, шепчет могучим басом, что я оказалась в правильном месте и в правильное время.

«Поднимайся, — толкает меня теплая волна с колен, — ты должна идти к замку»

Я пытаюсь понять, тот ли мужской голос общается со мной через толщу льда, что так отчаянно звал сюда, нагибаюсь, чтобы разглядеть черты лица. Это мужчина смотрит на меня оттуда, из черно-желтой глубины. Его лицо все в трещинах. Они рассекают лоб и щеки, словно морщины, превращая молодого юношу в старца. Скорбные складки около губ делают его таким печальным, что я ударяю по толще льда. Раз, другой. Я хочу позвать его по имени, спросить, зачем он забрал меня в свой мир, но не знаю, как к нему обратиться, а лицо мужчины расплывается все больше, пока совсем не исчезает. И уже не понятно, был ли то мираж, сон наяву, последствия удара головой или реальность. Я вообще сомневалась, что происходящее со мной реально.

— Эй, кто ступил на гладь священного озера Рух? — услышала я мощный бас, явно принадлежащий живому человеку, а не подводному мужчине. — Кто ты?

Я вскочила на ноги и побежала, вернее, поскользила к огромному человеку, стоявшему возле самой кромки льда. Инстинкты самосохранения молчали, пока я на всех парах неслась к своему спасителю. С чего мне показалось, что незнакомец окажется добрым и всезнающим мудрецом, который призван здесь и сейчас вернуть меня обратно?

— Кто ты? — прорычал он, протягивая руку и хватая меня за полы пальто, как только я оказалась в зоне доступности. Резкий рывок, и мое тело ставят на берег, поросший низкой серебристой травой.

— Оу, — я хочу присесть на колени и потрогать этот снежный ковер руками, но глаза незнакомца, его грубый голос и недружелюбное поведение быстро приводят мои инстинкты в норму, заставляя думать в первую очередь о спасении собственной шкуры. Он зол, разъярен и не желает мне добра.

Я дергаюсь в руках незнакомца, пытаясь отцепить его пальцы-клещи от воротника пальто, но он еще раз грубо встряхивает меня и дергает, отчего верхняя декоративная пуговка отлетает прямо ему в грудь.

— Кто ты? — настоящий рык из глубин мощного тела. — Почему ты ступила на священный лед озера Рух?

— Потому что я не знала, что он священный, — прошептала я, захлебываясь ужасом. Глаза незнакомца наливались кровью, но не в том смысле, в каком я привыкла использовать это сравнение, его зрачок и радужка краснели, пока цвет лица приобретал нездоровый землистый оттенок. Черные жесткие волосы, которыми поросла голова мужчины, встали дыбом, а рот искривился в оскале.

— Говори правду! — снова рык из самой глубины его тела.

— Я говорю правду, — прошептала, не понимая, то ли заплакать, то ли развернуться и бежать со всей мочи, куда глаза глядят.

— И то верно, — мужчина вдруг опустил руки и изумленно хлопнул ими по бокам, а я с трудом удержала равновесие. — Ты не врешь мне. Ничего не понимаю, — он покачал головой, — ты каким-то образом преодолела магический барьер вокруг священного озера Рух, ступила на лед и осталась жива.

— Я на него не ступала, я на нем очнулась, — сердито ответила незнакомцу, изумленно отмечая, что у него глаза красивого темно-синего оттенка с нормальным черным зрачком, а цвет лица ничем не отличается от моего, может, чуть темнее. Видимо, мужчина успел загореть на солнце.

Я подняла голову к небу и только сейчас поняла, что от поверхности озера до сих пор поднимался клочками туман, скрывающий местность. Где-то там, очень далеко, виднелись глянцевые пики гор, необычных на вид, словно высеченных из цельного куска бутылочного стекла, а клочок светлого неба с яркими точками-звездочками прячется в клубах молочной ваты, сырой и пронизывающей на ощупь. Мы стояли в коконе клубящегося тумана на серебристой мягкой траве.