Защитник (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 45

Понаблюдав за беспределом еще минуту, я заметил, что одна из пяти улиц, сходящихся на перекрестке, так и остается не охваченной вниманием синемундирников. И по ней уже начинают убегать самые шустро соображающие — основная масса протестующих пока мечется на перекрестке, но скоро они все хлынут в единственном безопасном направлении. Случайность? Очень сомневаюсь. Скорее похоже на то, что людей специально куда-то гонят.

Жандармы мимо меня уже прошли, так что я просто перескочил через забор, и рванул по улице в противоположную сторону. Там скоро будет переулок. Если поторопиться, можно будет увидеть, куда и зачем гонят людей. Зачем мне это нужно, понятия не имею, но как-то очень неприятно выглядит вся эта ситуация. Эти, собравшиеся поорать непонятно зачем, конечно, идиоты, раз надеются, что их вопли что-то изменят, но устраивать такую давку… Наверняка куча народу уже покалечилась, а может и трупы есть.

Скорость я набрал хорошую, но осторожности не утратил. Выход из переулка совсем близко. Я остановился и, прижавшись к очередному забору, выглянул наружу. Тут же отскочил обратно. Хорошо, что не стал выскакивать на улицу — в десяти метрах дальше по улице в сторону злополучного перекрестка стоит спира чистых. Я снова осторожно выглянул — как раз вовремя. Очередная группка митингующих как раз решила, что с них хватит митингов и рванула в сторону монахов. Чистые действуют спокойно и методично. Лучи от рук каждого сходятся в один, и из их пересечения рождается один, гораздо более мощный. «Как в Звезде Смерти», — совершенно не вовремя вспомнил я виденный в прошлой жизни фильм. Люди, ослепленные светом и болью, попадали на землю, но чистые и не думали останавливаться. Десять секунд и только невесомый пепел взлетает в небо под порывом ветра.

Охренеть. Я до последнего не верил, что это происходит на самом деле. Что они решатся проделать такое в Риме. Просто так, даже не дожидаясь настоящего бунта. Этак они сейчас всю толпу митингующих на ноль помножат.

Хочу ли я спасать пролетариат? Даже вопроса не стоит. Мне плевать на этих идиотов. Сами виноваты, что такое допустили. Когда надо было бороться, они молчали. Думали, предадут старых богов, присягнут чистому и их стороной обойдет. Вот и получили то, что заслужили. Никакой жалости к этим людям я не испытываю. Но вот немного подпортить планы чистым определенно хочу.

Их там пятеро чистых. Сильные. Много народа, видно, уже очистили — вон, как мощно очищением своим лупят. Но они стоят ко мне спиной, и нападения не ждут. Даже защитой не озаботились. А дядя еще требовал, чтобы я револьвер дома оставил. Нехорошо, дескать, в гости с оружием ходить. Хорошо, что не послушался, просто надел пиджак попросторнее, чтобы не топорщился, где не нужно, да и все.

Так, перевязать шейный платок на лицо, под самые глаза, котелок наоборот, надвинуть пониже. Взведя курок стремительно выхожу на середину улицы. Чистые как раз готовятся встретить очередную партию бегущих. Народ, похоже, уже сообразил, что на том перекрестке ловить нечего, так что бегут теперь массово. Я и монахи начинаем действовать одновременно. Они включают свой очищающий свет, а я, как в тире расстреливаю их в затылки. Расстояние в десять метров — меньше, чем в тире. Отреагировать успел только последний, пятый. Он успел только дернуться, но пуля прошла вскользь, оглушив чистого, так что пришлось подойти поближе и потратить еще одну, последнюю в барабане. Фух, как хорошо получилось. Думал, будет сложнее.

Улицу накрыла тишина. Подняв глаза вижу несколько десятков растерянных митингующих, с ужасом и недоумением пялящихся то на трупы чистых, то на корчащихся от боли недобитков из своих — тех, которых монахи начали распылять, но не успели.

— И чего вы замерли, идиоты⁈ — рявкнул я. — Думаете вас жандармы пощадят⁈ Разбегайтесь, пока еще спиры не появились.

Митингующие мнутся и упираются изо всех сил, подталкиваемые в спины напирающими сзади. Те, кто до сих пор остается на перекрестке, конечно, расстрела монахов не видели, и потому недоумевают, из-за чего получился затор.

— Да Гекатонхейры вас раздери, вы что их даже мертвых боитесь⁈ — в самом деле идиоты.

Захотелось сплюнуть, но я удержался, потому что для этого нужно сорвать платок с лица. Вместо этого наклонился, схватил одного из убитых за ногу и оттащил с дороги к стене. Помогло. То, как бесцеремонно я поступаю с всемогущим чистым произвело должное впечатление — толпа, уже не сдерживаемая ужасом, рванула дальше по улице. Я едва успел скрыться в «своем» переулке.

Ладно, пора бы и мне возвращаться. Интересно, мое отсутствие уже заметили? И еще более интересно, что я буду врать, если да?

Проскочить, вроде бы удалось незамеченным. Всюду сплошные заборы, жилых домов здесь не наблюдается, значит, и пялиться в окна на улицы особенно некому. Перемахнув забор, забрался на уже облюбованный сарайчик, перезарядил револьвер и вернул на место шейный платок. Осмотрел себя, не осталось ли капель крови или еще какой грязи и двинул в сторону лаборатории.

Все происшествие заняло немногим больше пятнадцати минут, но меня уже потеряли, правда, объяснению что наблюдал за митингом с крыши бытовки поверили. Доминус Криспас полюбопытствовал, много ли я там насмотрел — я рассказал, что видел, как митингующих окружили жандармы и куда-то погнали.

— Пересажают их, — проворчал оружейник. — Зачинщиков так наверняка. Будут где-нибудь на каторге за миску пустой каши работать. — И на этом обсуждение закончилось, тем более дядю больше интересовал не митинг, а тот факт, что я опять куда-то пропадал. Впрочем, он скоро успокоился, немного поворчав для виду, и мы, наконец, занялись тем, для чего и пришли — моим допросом на предмет новых подробностей о чудо-пистолете. Только теперь этим занимался не доминус Криспас, а его инженеры. Поначалу дело шло тяжело — я был взбудоражен происшедшим на митинге, ждал, что вот-вот за мной явятся чистые или жандармы, но все было тихо и постепенно я успокоился.

«Доили» меня больше часа — очень настойчивые ребята работают на доминуса Криспаса. Хотя чего они хотели от меня добиться, я в упор не понимаю. В самом деле, неужели они всерьез рассчитывали, что я выложу им всякие марки сталей, допуски, и прочие технические подробности, о которых никогда не имел представления? С самого начала ведь объявил всем заинтересованным, что только пользовался этим чудо-пистолетом, но никогда такими подробностями не интересовался. Мне вежливо кивали, соглашались, но продолжали с упорством, достойным лучшего применения пытаться выспросить какие-то детали.

За свои мучения мы с Акулине, — а сестра так никуда и не ушла, и стойко переносила допрос вместе со мной, из солидарности, наверное, — были вознаграждены походом в заводской тир. Настрелялись до упаду, а мне еще и подарили заинтересовавший меня револьвер под ружейный патрон, стреляющий дробью. Интересная игрушка, рассчитанная прежде всего на самооборону — на расстоянии до тридцати футов можно даже особо не целиться, а пяти патронов в барабане вполне достаточно чтобы ошеломить бандитов и убраться подальше. Убей не пойму, зачем такая игрушка мне, но отказываться не стал. Тем более, Акулине увидев, чем меня одаривают, тут же выпросила себе такой же. После этого отказываться было бы совсем неприлично, и мне оставалось только поблагодарить доминуса Криспаса за подарок.

Знаменитый Колизей в этом мире выглядит совсем не так, как я ожидал. На самом деле не удивительно, это у меня сработали стереотипы, а по факту — с чего бы? Большой цирк продолжал активно использоваться все эти века. Неоднократно перестраивался, менялся в угоду времени и моде, расширялся… В результате ничего общего с моими воспоминаниями не осталось. На мой взгляд, здание потеряло величественности и строгости — прежде всего за счет неумеренного количества украшений и вывесок с яркими афишами, которыми были обклеены все внешние стены.

Народ, клубящийся возле входов тоже выглядел празднично. Обсуждения предстоящего сражения, ссоры по поводу места в очереди, споры, песни подвыпивших посетителей — все вместе складывалось в веселый мерный гомон большого количества народа. Эту проблему я не учел — просто вылетело из головы, как я теперь реагирую на большие скопления людей. Мне пока удавалось сохранять веселую улыбку на лице, отвечать на вопросы Акулине и Ремуса, но я уже чувствовал, как изнутри поднимается волна гнева, изрядно разбавленного страхом. В голове как мантра крутилось: «Ты здесь по делу!». Удивительно, но это напоминание позволяло сохранить здравость рассудка.