Посмотри, отвернись, посмотри - Михалкова Елена Ивановна - Страница 1

© Е. Михалкова, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

В коробке были книги. Они-то и привлекли мое внимание. Светоний, Плутарх. За ними старое издание Еврипида и рядом Анненский с «Книгой отражений». Я было решила, что владелица коробки – студентка-филолог, но возле Анненского лежал и «Шелкопряд», и Пратчетт с «Благими знамениями», и совсем уж внезапный Юрий Коваль с моим любимым «Недопёском».

Прищурившийся песец на обложке и три дурашливые сине-зеленые собаки над ним – последнее, что я помню.

Дальше – темнота.

Случилось бы то, что случилось, если бы я не остановилась, чтобы бросить взгляд на потрепанные книги?

Думаю, да.

Потому что эта история началась не с коробки. И даже не с моей лжи, которая и привела меня в итоге в чужой страшный дом.

Она началась с потрескавшейся оконной рамы, сквозь которую пробрался жучок.

Сентябрь. За восемь месяцев до темноты

Монтажников было двое. Первый, на вид немногим старше сорока, сражал потрепанным великолепием, словно ковровая дорожка в ведомственной поликлинике. Лысина его блестела. Подтяжки надувались на животе, как стропы, удерживающие воздушный шар. Он снисходительно поглядывал на меня, а встречу начал с насмешливого вопроса, есть ли дома взрослые. Эмма называет таких «хозяйственный жулик». Однако «жулика» порекомендовала мне она сама – бригада поменяла ей окна быстро и качественно, как и было обещано. К тому же бабушку подкупили их манеры.

– Полечка, ты не поверишь: эти вахлаки переобулись в прихожей.

– Эмма, сейчас все переобуваются. Даже врачи носят с собой бахилы.

– А один, между прочим, отвесил мне изысканный комплимент. – Бабушка, по своему обыкновению, меня не слушала. – Сказал, что я напоминаю ему балерину Анну Павлову. Утонченный нынче пошел монтажник… Это приятно. Ты должна сменить окна, милая, не спорь, это мой подарок тебе на день рождения! В прошлый раз я видела у тебя жука-древоточца. В один прекрасный день ты проснешься, потому что рамы превратятся в труху и стекла просто выпадут на асфальт! Бамц! Вдребезги! Может быть, какому-нибудь растяпе отрежет голову осколком… – мечтательно закончила бабушка.

В этом вся Эмма: щедрая, взбалмошная и несколько кровожадная. Возражать бессмысленно. Кстати, день рождения у меня в июле.

Старые деревянные рамы и впрямь изветшали. Зимой вздыхали и присвистывали, как беззубый старик. Летом в них роилось мелкое насекомое племя – какие-то крошечные муравьишки, букашки, – «тля мимолетная», говорит про таких Эмма.

Иногда я находила тлю мимолетную в сахарнице или в вазочке с печеньем. Кое-кто обживал карманы моего пальто.

Это пальто – драповое, сумрачно-серое, тяжелое, как рыцарские доспехи, – много лет висит на плечиках портновского манекена возле гардероба. В сумерках оно неизменно напоминает мне призрака, который вышел из стены и остановился в растерянности, позабыв, куда намеревался идти. Старенькое привидение с провалами в памяти.

Я люблю эту вещь за трогательную нелепость. Купила в секонд-хенде много лет назад. Спустилась в крошечный подвальчик и сразу увидела его. Грустное и одинокое, пальто стояло в углу, как неприкаянная лошадь, и было ясно, что ему очень много лет. Большинство моих ровесников не видели мультфильм «Варежка». Но я из тех выросших детей, что навсегда травмированы девочкой и ее маленькой собачкой. Мне требовалась зимняя обувь, денег было в обрез. Однако ушла я в обнимку со старым драповым пальто. Те, кто всегда берет в магазине одинокие бананы из ящика, меня поймут.

С тех пор пальто живет в моей квартире – нечто среднее между домашним питомцем и молчаливым укором. Носить его невозможно: оно ложится на плечи тяжестью всех скорбей мира. Я рассовываю по его карманам сигаретные пачки и втыкаю в отложной воротник свои броши.

Второму монтажнику было на вид около тридцати. Мне показалось, он как-то растерялся, увидев меня, но я списала его замешательство на то, что Эмма с ее причудливым воображением соткала для меня развесистую биографию. С нее сталось бы рассказать, что я – карлица из циркового шоу.

Проведя мастеров в комнату, я укрылась на кухне. Для работы мне нужны только ноутбук и тишина, но было ясно, что тихо в ближайшее время не будет.

От чужой повести меня отвлек негромкий стук в дверь. Младший из работников попросил попить.

Пока я наливала воду, он смотрел на меня не отрываясь. Про другого человека я бы сказала «пялился». Но его взгляд был внимательным и как будто чуточку недоумевающим.

– Я вам кого-то напоминаю? – не выдержала я.

– Да, – кивнул он. – Мою жену.

– Вы давно женаты?

– Я не женат, – с улыбкой ответил он.

В первую секунду я опешила, потом рассмеялась. Старый как мир подкат, скажете вы, того же рода, что и вопрос: «Вашей маме зять не нужен?» Возможно. Но, видите ли, у него была, если можно так выразиться, вполне серьезная улыбка. Он смотрел на меня мягко и в то же время с такой уверенностью, что это даже вгоняло в оторопь.

– Боюсь, вы опоздали, – сказала я, сохраняя шутливый тон. Хотя мне уже тогда было ясно, что все это выходит за пределы шутливого флирта с симпатичной молодой хозяйкой квартиры в надежде на чаевые или, чем черт не шутит, необременительный романчик. – Я замужем.

Мы развелись с Димкой пять лет назад. Вряд ли Эмма успела посвятить незнакомых людей в обстоятельства моей семейной жизни. В таких вопросах она щепетильна.

Парень покачал головой:

– Это не имеет значения.

– Неужели?

– Да.

Повисло молчание.

– Мне нужно работать, – сказала я наконец, скрывая смущение и, пожалуй, испуг. Мне пришло в голову, что за этой поразительной самоуверенностью может таиться что угодно.

Он улыбнулся, тщательно вымыл стакан и поставил на сушилку, безошибочно определив, где нужный шкафчик. Уходя, он бросил взгляд на подоконник и заметил на нем черного жучка.

Прежде чем я успела сказать: «Не надо, не трогайте его!», он шагнул к насекомому и осторожно сгреб в ладонь. Затем исчез. Хлопнула входная дверь.

Через окно я наблюдала, как он появился перед подъездом, огляделся, выбрал самый зеленый клочок земли во дворе, присел на корточки и бережно спустил невидимого сверху жучка в густую траву.

Я почему-то ждала, что, вернувшись, парень снова заглянет на кухню. Но этого не произошло. Монтажники трудились несколько часов без перерыва, а около четырех старший позвал: «Хозяйка, принимай работу».

Младший исчез. Я похвалила новые окна, в которых ничегошеньки не понимала, расплатилась с толстяком и вернулась к рукописи. Но вскоре в дверь позвонили.

Когда я открыла, парень протянул мне маленькую ярко-оранжевую тыкву. В нее, как в вазу, были воткнуты разноцветные герберы.

Впервые вижу человека, который при первом знакомстве дарит девушке тыкву.

И это было, черт возьми, очаровательно.

– Мисевич, – сказал он все с той же едва уловимой улыбкой.

– Что, простите?

– Моя фамилия – Мисевич. Антон Мисевич. А ваша?

– Журавлева.

– Ваша красивее, – подумав, решил он. – Не будем менять ее на мою. – И прежде, чем я успела что-то сказать, попрощался и сбежал вниз по лестнице.

Я пожала плечами и пробормотала: «Нахал». Тыква лежала в моей ладони, гладкая, солнечная, и, казалось, грела мне пальцы.

Антон переехал ко мне три недели спустя. Я не склонна к опрометчивым решениям. Но он заразил меня своей уверенностью в том, что мы должны быть вместе. «Кажется, я понимал это еще до того, как тебя увидел, – признался он однажды. – С самого утра было чувство, будто что-то произойдет».

Что я знала о нем, когда он перевез свои вещи?

Что ему тридцать три. Что он никогда не был женат и у него нет детей. Вырос в маленьком городке под Новосибирском. Не поддерживает никаких отношений со своей семьей. Жил в Санкт-Петербурге, но два года назад решился на переезд в Москву – по его словам, исключительно из-за климата. «Странный город, – как-то сказал он, вспоминая Питер. – Сначала я его совсем не понял, а потом незаметно полюбил. Поедем туда по весне?»