Злым ветром - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 76

• Предыдущая
• 76/76

Зурих снисходительно улыбается. Мы чокаемся.

— Надо, друзья мои, выпить еще и за предприимчивость, — самодовольно объявляет Зурих, разваливаясь в кресле. — И особенно за умных людей. Их немного. Тем более очень умных.

Он достает сигарету, и Теляш услужливо подносит ему зажженную спичку.

— Что я имею в виду? — затянувшись и кивнув Теляшу, продолжает Зурих. — Жизнь весьма сложная штука, и далеко не каждому дано в ней разобраться. Ну, Олег Иванович этого постигнуть не может в силу своего возраста. Вы, уважаемый Богдан Осипович, в силу, я бы сказал, некоторой территориальной удаленности от мозговых центров. Так вот, сложность жизни в сложности господствующей системы. А эта сложность имеет и обратную сторону. Чем сложнее, допустим, система управления, производства, экономических связей, тем больше в такой системе уязвимых, слабых точек и звеньев. И умный человек может эти звенья использовать, если с ними столкнется. Но очень умный сам находит их, даже, если хотите, предвидит, где они могут находиться. Именно так: предвидит и находит.

Я замечаю, что они все, жулики всех, так сказать, рангов, любят пофилософствовать, каждый на своем уровне, конечно. Это как-то утверждает их в собственных глазах. А человеку, даже жулику, надо самоутвердиться. Жулику особенно, хоть в чем-то.

— Вы, Михаил Александрович, умеете предвидеть и находить, как никто, — объявляет Теляш и даже закатывает глаза.

— Да, я умею, — спокойно подтверждает Зурих.

«От скромности ты не умрешь», — думаю я. Но все же про себя вынужден признать, что некоторый резон в его рассуждениях есть.

— И вторая проблема — это люди, — Зурих продолжает упиваться нашим вниманием. — Человек — это тоже система, хотя и не такая уж сложная. Цель его одна: он хочет хорошо жить. Что значит хорошо? Красиво, богато, вкусно, вольготно. Не так ли? Кто ему это предложит, за тем он и пойдет. Любой человек… почти любой, — подумав, сам себя поправляет Зурих. — Умный, встретив, использует такого человека. Очень умный его найдет. Так я нашел многих, к слову сказать.

«Мы их тоже нашли, многих. И тебя, к слову сказать, — зло думаю я. — Найдем и остальных».

Он продолжает все пристальней изучать меня. Что это может значить?

— А теперь разрешите мне задать вам несколько вопросов, — медленно произносит Зурих. — Откуда вы знаете Григория Макаровича, если не секрет?

— Выяснять будете один вы? — снова вопросом на вопрос отвечаю я.

— Сначала я, — резко произносит Зурих. — Вы искали связь с нами. Вы к нам пришли. Логично?

— Пожалуй, — соглашаюсь я.

— Тогда отвечайте на вопрос.

— Григорий Макарович старый друг моего отца. Сейчас я работаю в его управлении.

— Ваша фамилия?

— Симаков. Олег Иванович Симаков.

— Та-ак…

Взгляд Зуриха становится тяжелым и враждебным.

— По-моему, — медленно произносит он, — это вы тот самый молодой человек, который на днях познакомился с Галиной. Я не ошибаюсь?

— Возможно, — я заставляю себя самодовольно усмехнуться. — Очень соблазнительная женщина.

— А два дня назад вы были с ней где-то? — насмешливо спрашивает Зурих.

— У вас на лице какие-то следы.

Все. С ним не удастся больше играть в кошки-мышки. Он меня расшифровал. Его надо брать. Немедленно. Он сейчас что-то задумал.

Я пытаюсь подняться с кресла.

— Сидеть! — приказывает Зурих.

Ну это уже слишком. Я поднимаюсь и при этом краем глаза слежу за дверью в соседнюю комнату.

— Вы что, меня уже арестовали? — усмехаюсь я.

Зурих остается сидеть и, пристально глядя на меня снизу вверх, медленно говорит:

— Нет, мы не собираемся вас арестовывать…

— В чем же дело?

Я замечаю, как медленно приоткрывается дверь соседней комнаты. За ней кто-то стоит…

— Дело в том, — продолжает Зурих, — что вы ввязались в скверную историю, молодой человек. И вы мне сильно мешаете. И Галине тоже.

— Галине? — переспрашиваю я. — Это исключено. Если хотите, я могу пригласить ее сюда. И мы кое-что выясним.

— Даже сюда? — иронически осведомляется Зурих. — Это любопытно. И вы думаете, она придет?

— Если ее позову я.

— Ого! Ну попробуйте.

Он указывает на телефон около двери в прихожую. Это весьма подходящая позиция на любой случай. Я подхожу, быстро и уверенно набираю номер. Потом говорю ласково, но настойчиво:

— Галочка? Милая, немедленно приходи к Богдану Осиповичу. Ты, конечно…

Я не заметил, какой знак подал Зурих. Я только вижу, что дверь в соседнюю комнату вдруг распахивается, и, не раздумывая, рву свободной рукой выключатель со стены.

Квартира погружается во мрак. Кажется, я устроил в квартире короткое замыкание. Но я еще хватаю подвернувшийся мне под руку стул и наугад швыряю его вверх, туда, где должна быть люстра. Со звоном сыплется стекло. Слышу, как остервенело ругается в темноте Зурих, что-то кричит насмерть перепуганный Теляш.

Я выскакиваю в переднюю, спиной наваливаюсь на дверь. Сердце колотится так, что мне даже больно от его ударов. И я ртом хватаю воздух. В столовой слышится возня, падает какая-то мебель, и через минуту на дверь наваливаются. Я не в силах ее удержать. Ох, как мало у меня, оказывается, еще сил. Дверь медленно отжимается. За ней тяжелое дыхание трех человек.

Я чувствую, как начинает кружиться голова, и теряю ориентировку. Где выходная дверь на лестницу, в какой стороне? Впрочем, я все равно не успею ее открыть.

В этот момент откуда-то раздается металлический скрежет. И в переднюю неожиданно падает свет с лестничной площадки.

Первым врывается в квартиру Стась. За ним еще кто-то. Острые лучи фонарей бегают по темным стенам передней, упираются в дверь, которую я держу.

— Стой! — кричит Стась. — Стой! Будем стрелять!

Я отскакиваю от двери. Она с треском распахивается. Прямо в объятия Стася попадает Теляш. И тут же катится куда-то в сторону. Стась бросается на Зуриха. В квартире появляются все новые люди.

Утро. Я лежу у себя в номере. В окно бьет солнечный свет. Звонит телефон. Звонки непривычно длинные. Жмурясь, я поднимаюсь с дивана, в трусах и майке подхожу к письменному столу и беру трубку.

Лена, кутаясь в халатик, выбегает из своей комнаты. В трубке знакомый, ужасно знакомый, хрипловатый голос.

— Виталий, ты? — спрашивает Кузьмич. — Ну здравствуй, милый. Как себя чувствуешь?

— Все в порядке, Федор Кузьмич.

— Как Лена?

— И Лена тоже. Операция завершена, Федор Кузьмич.

Да, уголовный розыск свою задачу выполнил. Преступник задержан. Теперь дело за следователем. О, у него труднейшая задача. Зурих будет отбиваться изо всех сил. Он будет путать, врать, провоцировать, клеветать, будет втягивать в орбиту следствия все новых и новых людей, некоторых, конечно, вынужденно, вроде неизвестного пока Сокольского из Ленинграда или некоего Палатова из Ростова, других только для того, чтобы запутать следователя, при этом он будет сто раз менять показания, писать бесчисленные жалобы, а под конец, может быть, даже философствовать на тему о том, как он использовал «недостатки и ошибки системы». И надо будет сделать все, чтобы он как следует «отдохнул» от этой «работы», чтобы в будущем не мешал нам исправлять эти недостатки и ошибки.

Словом, если обо всем, что еще предстоит, рассказать, то получится новая повесть.

Но я об этом рассказать не могу. По-моему, все надо сначала самому хоть как-то пережить.

Лучше я как-нибудь расскажу вам еще одну историю о своих друзьях из уголовного розыска. Эту работу я понимаю и больше всего люблю.

• Предыдущая
• 76/76