Лейтенант милиции Вязов. Книга третья. Остриё - Волгин Сергей - Страница 19

- Побывал я в этом захудалом домишке,- начал рассказ Иванов,- посмотрел, подивился. Снаружи - ничего особенного, а внутри - комиссионный магазин, да и только. Всякая всячина там есть: и посуда, и мебель, и ковры. А что спрятано -дьявол ведает.

Насчет спрятанного слушок один есть,- добавил Волохов.- Побывал я у соседей Конопатого. Ну, разговоры-переговоры. Одна женщина мне и говорит: на тои неделе ночью в дровяном сарае Конопатого всю ночь заступом стучали. Неспроста, конечно. Но больше у ничего не узнал, потому что к нему не ходят, живет он скрытно.

- Осторожно действовали?- спросил подполковник.

- Не подкопаешься. Я в выходной у соседей крышу чинил. Ну, и побалакали на досуге.

Зазвонил телефон. Урманов взял трубку, послушал и заметно заволновался, сунул в рот папироску и одной рукой стал зажигать спичку. Окончив разговор, поблагодарил рабочих и, проводив их до двери, пожал руки:

- Если вам что-либо еще станет известно, сообщаете в любое время дня и ночи.

А как только проводил их, сразу же бросился к вертушке и вызвал комиссара.

- Мне только что сообщили по телефону, что дом главбуха Прохорова горит, а сам он скрылся. Какие будут указания?-спросил Урманов.

- Продолжаете действовать по плану,- немного подумав, приказал комиссар.- Дайте указания своим: если наедут Прохорова, чтобы сообщили немедленно.

- Слушаюсь!- Урманов положил трубку и потер висок.

Миша ,вернулся из больницы!

Он сидел за столом и улыбался, побледневший и немного осунувшиеся, а я бегала по комнате, летала на кухню, накрывала на стол. Вернулся Миша!

Само собой понятно, я знала, что он из больницы вернется,- куда же он мог идти?-но право, не стоит меня осуждать за бурную радость.

Потом мы пили вино, да пили вино. Вдвоем. Предложила я. Мише надо поправляться, а вино, я слышала, усиливает аппетит. Он согласился без возражении.

И мы сидели, пили вино и глядели друг на друга.

Ну вот и дома. Приехал, не предупредив Надю. Ох, как она бросилась ко мне!

Вечером пошли в театр имени Свердлова на концерт. Редко же нам приходится - отдыхать: то у Нади собрание, то у меня совещание или операции. А учеба? Ох, как много времени она отнимает! Не успеешь оглянуться, прошел семестр, До театра ли тут? Почитать бы хоть немного …

Служебные дела за время болезни как-то отодвинулись в сторону, звонков телефонных еще не было, наверное, капитан решил пока меня не беспокоить. А сам я не позвонил тоже … Пусть капитан на меня не обижается. Уж очень хотелось мне провести в полном покое этот вечер.

Пожалуй, это можно было предвидеть.

Митенька показал зубки. Но, откровенно говоря, я никак не предполагал, что он пал так низко. Откуда такие берутся? Иногда, видимо, человек и сам не знает, что делает, разойдется, даст волю плохому в себе и уже не думает, каковы будут последствия.

А ведь я с ним разговаривал не раз, предупреждал его по разным поводам. Как-то он нахамил молоденькой женщине из паспортного отдела. Она долго плакала, но не пожаловалась. Мне обо всем рассказали другие.

Позвал его к себе, спрашиваю:

- Зачем ты обидел женщину?

Невзоров пыхнул дымом и поморщился.

- Эка недотрога!

Будто упомянули при нем о нехорошем человеке. А женщина эта -прекрасная работница - переживала большое горе: муж ее попал в аварию и долго лежал в больнице.

Усадил я Невзорова на стул и решил разъяснить элементарные правила поведения советского человека.

- Товарищ Невзоров,- говорю,- неужели тебя никто и никогда ни дома, ни в школе не учил правилам вежливости? Ты бы хоть не терял мужской гордости и к женщинам относился как подобает. Да и вообще к людям надо быть внимательным - таков наш долг.

Он слушал, слушал, да вдруг и спрашивает:

- Ты это серьезно, Мишка?

Тогда я еще не был женат, и отношения у нас были свойские. Но я разозлился, сказал:

- Перестань паясничать. Если не хочешь понять меня, то я по этому поводу выскажусь на партсобрании, и коммунисты объяснят тебе все по порядку. Учти!

В тот раз Митенька вроде со мной согласился и дал слово не хамить. Но незадолго до того, как мне лечь в больницу, я узнал, что он поскандалил с участковым Трусовым и обхамил его.

И опять Митенька дал слово исправиться.

Клялся он, надо сказать, направо и налево. Таков уж подлый характер у человека. За короткое время, что он у нас работает, изучил я этого Невзорова как свои пять пальцев. И все же не догадывался,

ЧТО ОН - КЛЯУЗНИК.

После выздоровления я пришел в отделение утром рано. Меня встретил бывший постовой Спиридонов, уволенный капитаном за пьянку. Широколицый, красноносый, с маленькими - хитрыми глазками.

- Я пришел узнать, почему вы не заступились за меня, когда капитан увольнял? Парторг должен заступаться за коммунистов или нет?

Я согласился с вашим увольнением. Вы не имели права. Есть собрание …

На первом же собрании о вас будет поставлен вопрос. Я буду жаловаться в райком!

- Пожалуй!ста.

Спиридонов сильно хлопнул дверью. Рассердиться я не успел - в кабинет вошла та самая женщина, которую однажды оскорбил Невзоров. Села она на стул и молчит. Спрашиваю осторожно:

- Что же вы не говорите, зачем пришли?

Опять молчит. Жду.

- Я же беспартийная, а пришла к парторгу … - проговорила она, не поднимая головы.

- Ну и хорошо, что пришли.

- Я знаю … - женщина осмелела и подняла порозовевшее лицо.- Вы, наверное, знаете, у меня больной муж … На дворе зима, а топливо кончилось … К капитану заходила. Может, забыл …

- Постараюсь помочь,- не совсем уверенно пообещал я. На хозяйственные дела у меня не оставалось времени, и при любом, самом неистовом желании, я бы не мог удовлетворить всех просьб. Но люди шли, и им надо было помогать.

Женщина еще не успела уйти, как меня вызвал капитан. По своему обычаю, он сперва поинтересовался моим здоровьем, здоровьем жены, тещи и тестя, не забыл и о Косте, а затем, прищурившись, спросил:

- А наследник предвидится?

- Надеюсь,- улыбнулся и я.

Затем поговорили о делах. Капитан сообщил, что подполковник Урманов включил меня в одну из оперативных групп, и собрался было еще кое-что обсудить - за мое отсутствие разные дела накопились, но позвонил секретарь райкома Миронов и срочно вызвал к себе парторга. На мой немой вопрос капитан пожал плечами.

По рядовым делам обычно вызывают заведующие отделами, и если попросил зайти первый секретарь, то стряслось что-то не совсем обычное. Что именно?

В приемной Миронова я неожиданно увидел Невзорова. Поздоровался он до странности сухо. Меня тут же пригласили в кабинет.

Миронов встал и подал руку. Миролюбивый жест меня немного успокоил. Миронов ничего не стал объяснять, дал мне бумагу, исписанную мелким убористым почерком, и предложил прочитать ее как можно внимательнее. Это было письмо Невзорова. Он обвинял меня во многих грехах -и как парторга, и как оперативника.

- Ну?- спросил Миронов, когда я закончил читать послание Невзорова. Девяносто процентов фактов, приведенных в письме, Невзоров переписал без поправок из протоколов партийных собрании, на которых коммунисты говорили о недостатках работы партийной организации и всего отделения. Об этом я сразу сказал Миронову, и он немедленно со мной согласился. Видимо, наши протоколы он читает внимательно. Но по двум фактам мне пришлось дать объяснение.

- Невзоров пишет, что перед женитьбой он много раз видел меня с одной девушкой, но не с Надей, а после женитьбы - с другой девушкой и на этом основании обвиняет меня в моральном разложении. В обоих случаях, товарищ Миронов, я выполнял соответствующие задания. Сперва - задание подполковника Урманова, затем - капитана Акрамова. Прошу позвонить им, и они подтвердят. Что касается моего потакания преступникам … Да, я отпустил Пашку Окорокова и его сводного брата Петьку, которые собирались расправиться со своим отцом, старшим Окороковым. Я пришел к выводу,- и не только я, подполковник Урманов и капитан Акрамов того же мнения,- что дело это весьма серьезное и юноши в нем никакой роли не играют.