Японская разведка против СССР - Кириченко Алексей Борисович "Стильно" - Страница 8

После первых ознакомительных фраз Николай Михайлович, картинно подняв брови и слегка наклонив голову, спросил:

— Мне кадровики все уши прожужжали, что вы знаете японский язык. Правда ли это?

— Немного знаю, — ответил я нерешительно, ибо за два года комсомольской работы кое-что действительно подзабыл.

— Да? — удивился Николай Михайлович и продолжил: — А вы не будете возражать, если с вами побеседует по-японски наш специалист?

— Нет, не возражаю, буду только рад, — ответил я, хотя особой радости от встречи с неизвестным экзаменатором не испытывал, но как я мог возражать или отказывать от этого неожиданного экзамена?

Начальник отдела тут же позвонил и пригласил кого-то зайти к нему. Через минуту дверь кабинета приоткрылась и в щель просунулась седая голова в очках. Это был подполковник Николай Данилович Придыбайло, с которым я потом проработал в одном кабинете два года до его ухода на пенсию.

Ныне покойный Николай Данилович был милейшим и добрейшей души человеком. Перед уходом в отставку он передал мне свою обширную картотеку по Японии, которую много лет собирал, и мне она в дальнейшем пригодилась.

— Николай Данилович! — обратился Н.М. Перфильев к прибывшему экзаменатору и почти серьезно произнес: — Алексей Алексеевич направлен к нам на работу на японскую линию. Он нас уверяет, что знает японский язык. Не могли бы вы проверить, так ли это?

Вошедший экзаменатор с достоинством ответил:

— Я готов с товарищем побеседовать.

Решив, видимо, сразу взять быка за рога, экзаменатор с ходу ошарашил меня неожиданным вопросом:

— Нихон-но хон-о ёмимас ка? (Японские книги читаете?)

— Хай, ёмимас (Да, читаю), — оторопев от неожиданности, кратко ответил я.

— Окий хон, аруйва тиисай хон дэс ка? (Большие или маленькие книги?) — настырно интересовался дотошный экзаменатор.

— Окий то тиисай хон (Большие и маленькие книги), — набравшись духу, ответил я. А что мне оставалось делать?

— Аната ва дзибики га аримас ка? (У вас есть словарь?) — не отступал мой визави, вероятно надеясь меня поймать на какой-то хитрости.

— Иро иро-на дзибики-о цукаимас (Я различные словари использую), — ответил я, несколько усложнив свой ответ.

То ли экзаменатору надоело меня терзать или не совсем понял последнее слово, но он прекратил свою экзекуцию, снял очки и, обращаясь к начальству, сказал:

— Да, Николай Михайлович, товарищ японский язык знает вполне прилично.

Пока начальники загадочно переглядывались друг с другом и внимательно наблюдали за двумя участниками импровизированного экзамена, у меня мелькнула мысль, что меня просто разыгрывают, так как на заданные вопросы мог бы ответить любой человек после недельных занятий японским языком. Вскоре Николай Михайлович поблагодарил Николая Даниловича и разрешил ему уйти. Когда же за ним закрылась дверь, он спросил у меня:

— Ну, как он знает японский язык?

— Да ничего вроде бы, — невнятно ответил я.

— Да ни хрена он не знает! — весело воскликнул Артем Петрович, и начальники расхохотались, довольные своим розыгрышем.

В процессе продолжившейся беседы они мне дали несколько практических советов, как себя вести с новыми коллегами и, в частности, рекомендовали почаще советоваться со старшими, дабы избежать разного рода недоразумений.

К чему игнорирование этого правила может привести, А.П. Давидян тут же сопроводил примером из жизни отдела:

— Вот тут недавно один наш работник уехал в Сочи отдыхать, где познакомился и близко сошелся с какой-то девицей, которая наградила его интересной болезнью. Прервав отпуск, работник тут же вернулся в Москву и посоветовался со старшими коллегами, что ему делать. Те рекомендовали обратиться за медицинской помощью в Центральную поликлинику КГБ. Неудачного ловеласа вскоре вылечили, но тут же уволили из органов КГБ. — И опять рассказ закончился хохотом начальства.

После этого инструктажа я отправился ловить японских шпионов.

Мне хотелось хотя бы вкратце коснуться темы японской разведки в историческом аспекте.

О деятельности японской разведки написано немало и в самой Японии и в других странах. И правды и вымысла. Однако я еще не встречал такой книги, в которой близко к истине была бы описана и проанализирована деятельность японских специальных служб.

Еще в средневековую эпоху японские полководцы придавали большое значение предварительному разведыванию сил и средств противника, а тайные операции были их излюбленным методом. Отличившиеся в таких делах самураи становились национальными героями, о них слагали баллады и сказания.

Особо бурный рост процесса сбора разведывательной информации о более развитых странах приобрел в Японии в середине ХIХ столетия после реставрации Мэйдзи, когда стало ясно, что страна значительно отстала в своем развитии. Именно в это время определился прикладной характер сбора информации, ибо от его целенаправленности зависела судьба государства и народа. То есть добытая информация незамедлительно употреблялась в дело, а разведка служила дополнительным движителем государства.

В этот период японское правительство выделяет внушительные средства на изучение опыта развитых государств мира в самых различных областях и командирует для этого в эти страны своих специалистов. Каждый выезжавший за границу японец автоматически становился разведчиком, то сеть поставщиком информации независимо от того, имел он специальную подготовку или нет. Эта черта стала национальной, ибо такое отношение японцев к информации отмечается и теперь.

В этом смысле особенно показательна выброска разведывательного десанта в США, Великобританию, Францию, Германию и Россию в 1875 году. Правительства этих стран в основном презрительно отнеслись к посланцам отсталой Японии. Более того, американские власти не захотели принимать японскую делегацию, ибо у нее не было никаких поручительских документов, в соответствии с которыми она могла бы вести переговоры. Можно считать это дипломатическим просчетом японцев. Но смотрите, как они использовали свое вынужденное бездействие в США!

В связи с тем что японцы «забыли» захватить с собой эти документы, заместитель главы японской делегации Ито Хиробуми отправился за ними из Америки в Японию. Страдающие от безделья члены делегации, чтобы скоротать время, «от нечего делать» посещали американские фабрики, тюрьмы, различные конторы и организации, где дотошно фиксировали все подробности их работы, обращая внимание на самые мелочи. Затем делегация переехала в Европу, где встретила пренебрежительный и прохладный прием в Англии, да и в других странах. Но это терпеливых японских посланцев, видно, мало волновало — они ни на что не обращали внимания, а занимались своим делом — дотошно все записывали.

И только правительство России оказало японской делегации радушный прием, даже взяв на себя все расходы по ее пребывания.

Интересно, что с русской стороны переводчиком с этой делегацией работал Гошкевич Иосиф, первый российский генеральный консул в Хакодате. К тому времени он уже был на пенсии и проживал в своем имении в Виленской губернии.

Прослышав о приезде столь внушительной японской делегации, он сам предложил свои услуги. Канцлер России А.М. Горчаков, который еще в 1815 году вместе с А.С. Пушкиным окончил Царскосельский лицей, с готовностью дал на это свое разрешение и не ошибся, ибо Гошкевич был настоящим специалистом и лучшим знатоком Японии, представившим солидную аналитическую записку, в которой рекомендовал правительству России значительно усилить свои стремления к налаживанию более тесных отношений с островной страной. А.М. Горчаков велел выдать Гошкевичу за его усилия в этой работе 500 рублей, что по тем временам было довольно приличной суммой.

Однако в тот период Россия была на более низком уровне развития по сравнению с западными странами, поэтому в дальнейшем основные заимствования информации Япония сделала на Западе. В том числе организацию своей армии она сделала вначале по французскому образцу, а затем по прусскому, а флота — по английскому.