Орден Святой Елены (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 49

Я продолжаю лежать и тело начинает разлагаться, его поедают черви, оно высыхает под палящим солнцем и мокнет под проливными дождями, белеют кости. Я вижу, как змея проползает через глазницу, как сменяются года, десятилетия, столетья, эпохи, эры. Как солнце взрывается, а потом тухнет, как вся Вселенная прекращает свое существование… меня больше нет. Нет как человека, как личности, неважно все, что когда-либо волновало и трогало меня. И когда все это исчезает — остается только одно.

Я открываю глаза. Я уже умер. Значит нет смысла беречься. Нет смысла прятаться и выжидать, нет смысла более беречь силы и рассчитывать на будущее. Будущего нет. Нет прошлого. Есть только здесь и сейчас. Я сжимаю пальцы в кулак.

— Ты еще жив? — поднимает бровь кицунэ: — что же, тогда… — она не успевает закончить фразу, она уже летит в трибуны вокруг арены, пробивая поставленный щит и ломая деревянные скамейки. Грохот! Пыль!

— Нет. Я уже умер. — сообщаю я, стоя на том самом месте, где она стояла только что. С моего кулака на грязный снег арены капает кровь. И она не моя.

— Тск! — из облака пыли и деревянных обломков вверх взмывает она, платье на ней окончательно разорвано, глаза мечут молнии, а из уголка рта стекает струйка крови: — какой в этом смысл, Уваров? Ты все равно умрешь!

— Смысла нет ни в чем. — отвечаю я: — я умру и ты тоже. Солнце умрет. Вселенная закончится. Меня это не волнует. Есть только моя воля. Во всей Вселенной это единственное что имеет значение.

— Твоя воля? — она открывает рот, но я вижу все. Все вокруг. Время останавливается, и я срываюсь с места, прыгая вверх и вот уже моя рука касается ее горла. Звук догоняет меня, и мы с ней вместе — падаем вниз, только я вбиваю ее спиной вниз прямо в мерзлый грунт! Грохот! Снежная пыль и комки мерзлого грунта разлетаются во все стороны!

Я не собираюсь ей отвечать. Слова уже ничего не решат здесь и сейчас. Я уже принял неизбежность происходящего. Все будет продолжаться, пока я не умру, верно? Но у меня есть что донести ей перед смертью. Не словами, но делом.

Обрушиваю на нее сверху удар кулаком. Она закрывается клинками-бабочками, но мой кулак ломает хрупкие лезвия, одно, потом другое. Снова удар. Я вкладываю в них все тело, всю свою силу. Жалости нет, сомнений нет, ничего нет, кроме моей воли к победе. Клинки втыкаются мне под ребра, в грудь, в шею, но я продолжаю наносить удар за ударом, не обращая внимания на боль. Еще удар! Наконец он достигает цели и я чувствую, как трещат кости черепа под моим кулаком! Ничто на свете сейчас не может остановить меня!

Наконец я останавливаюсь. На месте головы у лисицы — мокрое месиво из крови и плоти, из переломанных костей. Неужели все?

Я падаю набок и клинки, которые пронзили мое тело — исчезают, растворяясь в воздухе. Время умирать. С такими травмами не живут долго, а целителей рядом нет, правда есть надежда, что…

— Среди всех существ во всех Девяти Мирах нет созданий более низших чем люди. Так сказано в книге Девяти Миров. — раздается голос совсем рядом. У меня нет сил скрипнуть зубами или выругаться. Я сделал все, что мог и у меня нет сил даже удивляться. Действительно, такая разница в силе…

— Но это не все, что сказано там. Если читать дальше, то найдутся и такие строки — «однако среди всех существ во всех Девяти Мирах — люди способны на удивительные вещи. Они могут превзойти свои ограничения и стать теми, кем они захотят — не все, но некоторые из них.» — на мою грудь ложится узенькая, смуглая ладошка и сияет зеленым светом, излечивая раны и вытягивая боль из груди.

— Ты просил меня научить тебя чему-нибудь. — говорит кицунэ, сидящая рядом и прижимающая свою ладонь с целительным светом к моей груди: — я научила тебя превосходить свои лимиты. Это долгий путь, а сегодня ты сделал первый шаг. Однажды ты превзойдешь меня — если только не свернешь с этого пути. Однажды я смогу сказать Небожителям — это мой ученик и сказать это с гордостью.

— Вот как. А как же твое слово? — говорю я, чувствуя, как боль уходит и необычайная легкость наполняет тело: — ты же говорила, что…

— Процесс будет продолжаться пока ты не умрешь. — серьезно кивает головой она: — раз начавшись, процесс не будет останавливаться. Теперь ты будешь обучаться даже во сне. Твое тело выдержало начальную инициацию, ты преодолел свои ограничения, и теперь — ты будешь расти все время. Учиться все время. Развиваться все время. Пока не умрешь.

— Вот как. А я думал ты совсем с катушек слетела и решила меня всерьез убить…

— Да ты что. И куда я потом? В глушь к разбитому чайнику? Тобой, кстати, разбитому. Ты, кстати, знаешь, что учителю полагается за уроки платить? Тысяча рублей с тебя! — складывает руки на груди лисица и я закашливаюсь от такой наглости.

— И нечего кашлять, я тебя вылечила, не должно у тебя крови в легких остаться. Симулянт.

— Ты! Совсем с ума сошла! Дура! — на кицунэ налетает Ай Гуль и начинает ее колотить сорванной с головы меховой шапкой: — ты! Чтоб тебя! Я чуть с ума со страху не сошла! Клятый демон! Чтоб твою мать демоны драли! Я тебя!

— Успокойся, женщина! — отбивается кицунэ: — ничего с твоим драгоценным братом не случилось!

— Еще бы случилось! Неделю тебе курятины не видать! Мотоцикл в салон верну! Книжки все твои разорву!

— Гулечка, успокойся… — тянет ее за рукав назад вездесущий Сандро: — погоди ты! Все же в порядке…

— Вот и делай людям добро! — закатывает глаза Акай: — да я за сегодняшний урок столько полезных подсказок сделала, в Хань меня бы на руках носили и сто лян серебра с шелковыми одеждами и титулом подарили, а тут шапкой по голове! Еще и грозятся книжки разорвать! Книги нельзя рвать, это мудрость веков, данная нам в наследие.

— Еще раз так сделаешь, и никакая мудрость веков тебе не поможет, — говорит Ай Гуль: — и чем это ты меня приложила⁈ У меня же защита от ментальной магии.

— Вот видишь! Защита защитой, а мелочей не учитываете. Если скажу, как у меня это получилось — не будешь книжки рвать? — прищуривается кицунэ: — там все просто.

— Я еще на тебя сержусь, — заявляет Ай Гуль и садится рядом со мной: — ты как? Все в порядке?

Глава 23

— Поздравляю с назначением и наградой, Владимир Григорьевич. — жмет мне руку пожилой мужчина в строгой форме генерал-майора лейб-гвардии. Это Аргутинский Владимир Вячеславович, легендарный кавалерийский военачальник, тот самый, который в свое время самолично возглавил оборону Измаила с гарнизоном в две сотни человек против двух тысяч турецких янычар. Десятикратное численное преимущество! Да, он держал оборону в хорошо укрепленной крепости, да, технически турецкая армия уступала имперской, да, он и сам являлся к тому моменту магом восьмого ранга, что немало, но все же. Недаром его грудь помимо прочих — украшал орден Святого Александра Невского, по-моему даже с бриллиантами.

— Для меня это высокая честь, Ваше Высокопревосходительство, — отвечаю я на рукопожатие я. Да, рукопожатие. Казалось бы, какие рукопожатия, «Так точно!» и «Никак нет!», вот и все, воинский салют, приложить руку к головному убору, лейб-гвардейцам разрешается двумя пальцами к брови, и все тут. Но нет, в ЕИВ Армейском корпусе существует так называемое офицерское братство, все тут друг другу «брат-храбрец» и «сестра-воитель», обменявшись приветствием — тут же старшие по званию предлагают «без чинов» и по-простому. Так и тут, Владимир Вячеславович морщится, предлагает по-простому, пропуская все это «Ваше Высокопревосходительство», потому как общее дело делаем, и ты, брат-храбрец у нас не хухры-мухры, а Закрывающий Маг и ранг высокий. И уже два закрытия на своем счету имеешь, так что давай по-простому. Соглашаюсь, киваю, заявляю о том, что постараюсь оправдать высокое доверие Государя и Министерства.

Аргутинский в свою очередь кивает, садится на свое место за большим столом и указывает мне на стул напротив. Чего мол стоять, в ногах правды нет. Я сажусь.