Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Сеткова Юлия - Страница 44

Вместо того чтобы отдыхать, подобно своим подчиненным, Демин несколько часов бродил по своему кораблю, заглядывая в каждую щель, интересуясь ходом работ и, в конце концов, так надоел техникам, что его вежливо послали. Ничуть не обидевшись, Демин отправился в свою каюту, где потратил два не слишком увлекательных часа, занимаясь документами. Ничего в этом мире не меняется, как была бюрократия, так она и остается – примерно такими были его мысли, когда он, наконец, закончил заполнять очередную дурацкую, но притом обязательную ведомость. На его взгляд, если три ведомости фактически дублируют одна другую, но притом отправляются в разные ведомства, и потому имеют разные формы, ничем иным, кроме идиотизма это быть не могло. Куда проще сделать для всех единую форму, но – не дают. Хоть у императора проси по знакомству, чтобы навел порядок в этом бардаке.

Представив, как он обращается нему с подобной просьбой, и как тот строит чиновников от флота, хихикнув мысленно и посетовав, что эти мечты так и останутся мечтами, Демин вздохнул, переключил терминал и набрал знакомый код.

– Привет, солнце…

Девушка ответила почти сразу.

Муромский «очнулся» лишь на третий день. Если честно, Демин, занятый на корабле, о нем и не вспоминал – работы оказалось неожиданно много, и командиру линкора было как-то не до научно-технического эксперта. Ну, в самом деле, что у него, других дел нет? А эксперт, раз уж закрылся в своих лабораториях, пусть там и сидит, под ногами не путается – глядишь, что-нибудь путное нароет, хотя Демин в таком исходе дела, честно говоря, сомневался. Ученым он не то чтобы не доверял, а просто-напросто существовал с ними в разных измерениях, практически не пресекаясь. К тому же прикладная наука, дающая быстрый и сразу же видимый результат, в последнее время стала редкостью, а наука фундаментальная обещала плюсы в столь далекой перспективе, что о ней не было смысла особенно рассуждать. Плюс к тому, между теоретиками и практиками всегда был некоторый антагонизм, и, хотя именно ученые-практики, по сути, творчески мыслящие инженеры, создавали новые системы вооружения, лекарства, корабли, теоретики смотрели на них свысока. Демин же пока не определился, к какой именно категории следует отнести своего нового эксперта, и потому старался держаться с ним вежливо, даже, памятуя о том, кто его рекомендовал, доброжелательно, однако несколько отстраненно.

Тем не менее, через три дня, когда уставший как последняя сволочь, Демин уже за полночь буквально вполз в свою каюту и со вздохом растянулся на кровати, предвкушая, как вот сейчас он немножечко полежит, потом залезет в душ, а потом и вовсе сядет, нальет себе кружечку пива… Вредно, но приятно, черт возьми, а за здоровьем его пусть врачи следят, им это по должности положено. А он хотя бы на полчасика сможет предаться блаженному ничегонеделанию, переведет, наконец, дух… Так вот, только он рухнул, стянув осточертевшую за день обувь, как запиликал зуммер, оповещая, что кто-то весьма настойчиво пытается вызвать Демина по закрытому внутреннему каналу.

Подождав с полминуты в тщетной надежде, что тому, кто его домогается, надоест долбиться, и он бросит это безнадежное занятие, Демин пришел к выводу, что совести у людей нет, не было и не будет. А раз так, в покое его не оставят. Пришлось, кряхтя, вставать, тащиться к столу, врубать терминал и постараться смотреть на собеседника наиболее мрачным из имеющихся в командорском арсенале взглядов. Может, почувствует себя неуютно, и сам отвалит… Увы, надеждам этим не суждено было сбыться – Муромский, а это был именно он, оказался глух к намекам и совершенно нечувствителен к антихаризме командора, и даже мрачное сопение Демина его не смутило.

Ну, ладно, ученые – люди увлеченные, и могут не замечать то, что происходит у них под носом, однако, когда Муромский заявил, что хотел бы видеть Демина в научном центре, причем немедленно, раздражение командора выплеснулось через край. Его хотят видеть. Причем немедленно. Кто тут старший по званию, а? Здесь что, военная база или бордель? Неимоверным усилием воли он сдержался от того, чтобы не высказать это сразу же и, подпустив в голос холода, поинтересовался – это что, настолько срочно, что пять минут не может подождать?

На том конце линии озадаченно хмыкнули, сделали паузу, а потом Муромский ответил, что, разумеется, может, но он считал, что командору надо поглядеть на это сейчас, и… И тогда Демин, все еще стараясь сдерживаться, но решив чуточку отпустить вожжи, посоветовал гению от науки посмотреть на часы, а потом идти и проспаться. И до утра его, Демина, не трогать, а то он за свое дальнейшее поведение не ручается. Отповедь подействовала, во всяком случае, Муромский заткнулся, однако настроение уже было испорчено.

Однако утром Демин все же поехал к ученым – после вчерашнего даже видеть их не хотелось, но, как ни крути, они что-то нарыли. Именно поэтому, в темпе раскидавшись с текучкой, он взял бот и, проигнорировав положенного для таких разъездов пилота, сам, вспомнив молодость, сел за штурвал. Нарушение, конечно, но, скажем так, положенное нарушение – большинство старших офицеров и адмиралов поступали точно так же. Во-первых, чтобы размяться и освежить навыки, во-вторых, чтобы вновь почувствовать себя молодыми и бесшабашными, когда море по колено, все еще впереди, и даже начальственный рык не может испортить тебе настроение. Ощутить власть над кораблем, пусть и крохотным, но зато власть непосредственную, через лежащие на штурвале кончики пальцев, а не через цепочку подчиненных… Ну и потом, летать в одиночку – это традиция, а традиции надо соблюдать. Поэтому должность пилота на разъездном боте была исключительно для ленивых, большинство молодых офицеров шарахались от нее, как черт от ладана, и, чаще всего, люди на нее попадали в качестве наказания.

Научный центр, как обычно, снаружи произвел на него тягостное впечатление своей обшарпанностью. Демин бывал здесь не раз, и прекрасно знал, что внутри все иначе, чистота, оборудованные хотя и не первоклассной, но все равно очень приличной техникой лаборатории и мастерские, жилой блок едва ли не лучше, чем на базе, но вот снаружи… Как будто нельзя хотя бы какое-то подобие порядка навести. Нет, оно понятно, ученые – люди немного не от мира сего, а внешний вид центра обновляют редко еще и для того, чтобы в случае гипотетических военных действий он выглядел в качестве мишени наименее привлекательным, но всему же есть границы! Да на любом, самом зачуханном военном буксире командира сняли бы с должности за такой внешний вид, а тут… В общем, настроение Демина, и без того не лучшее, упало и вовсе ниже плинтуса.

Правда, внутри научного центра, как всегда, царила почти стерильная чистота, а коридоры поражали деловитостью работающих здесь людей. Вдобавок, именно сегодня эта деловитость буквально зашкаливала – народ сновал туда-сюда, перебрасываясь на ходу не слишком понятными фразами. Вроде и по-русски говорят, а вроде и нет. Впрочем, у ученых свой сленг, причем на разных базах он мог принципиально отличаться.

Муромский встретил командора, что называется, у трапа, едва не пританцовывая от нетерпения. Судя по красным, воспаленным глазам, спать он так и не ложился, а небольшое, очевидно, незамеченное им пятно на халате однозначно говорило, что этой ночью он злоупотреблял кофе – пятно было совсем свежим, даже высохнуть еще толком не успело. Однако при всем том, утомленным он не выглядел. Скорее, наоборот – энергия переливалась у Муромского через край, и Демин удивился даже, что свет вокруг него не преломляется, образуя радугу. Впрочем, и без этого Муромский мало что не светился, и, поприветствовав Демина (кстати, приветствие вышло вполне уставным), тут же потащил его к себе в лабораторию. Хорошо еще, не принялся вещать на ходу – Демин и так научников понимал с пятого на десятое, а когда человек в таком возбуждении…

В лаборатории было не протолкнуться. Народ столпился у прозрачного бокса с образцами, тыкал пальцами, галдел, спорил, в общем, вел себя вполне ожидаемо. Никакой дисциплины… Однако в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят, и вообще, у флота свои традиции, у ученого люда – свои, и, вполне может быть, кто-нибудь из этих молодых парней и девчонок, с энтузиазмом спорящих в этот момент о непонятных стороннему человеку проблемах, в будущем станет академиком, чьи открытия перевернут мир. Прецедентов хватало.