Ключ от школы фей - Бахтиярова Анна - Страница 47

Или… не совсем.

Я быстро оглядела всех этих «поклонников» и увидела троих знакомых: леди Джеральдин, леди Харриэт Стоун, которая вчера вела практическое занятие, и… Келли Корнуэлл. Она подарила мне приветливую улыбку и помахала рукой, стараясь не привлекать к себе внимание остальных. Что ж, вот и у меня появилась группа поддержки. Насчет леди Стоун я не была уверена, но две другие зрительницы однозначно прибыли сюда ради меня.

– Назовите суду свое имя, – потребовал тем временем судья.

– Саманта Холланд, – я постаралась, чтобы голос не дрогнул на фамилии.

– Мы зададим вам несколько вопросов. Отвечайте по существу и откровенно.

– Хорошо.

– Вы знаете этого мужчину? – он указал на дражайшего папеньку, кривящегося, будто я уродливое насекомое.

Вопросы казались странными. Но, видно, этого требовал протокол.

– Да, знаю. Это Альберт Холланд. Мой… – я запнулась не в силах произнести слово «отец». Поэтому добавила: – Бывший декан факультета четырех стихий.

– Расскажите о ваших отношениях.

Я усмехнулась.

– Нет у нас никаких отношений. Общались раза три, и отнюдь не по-родственному. Из уст этого мага звучали исключительно угрозы. На иное он неспособен.

По залу пронеслись неодобрительные шепотки. Группа поддержки не пришла в восторг от моих слов в адрес любимого наставника.

– Тишина! – приказал главный судья и снова повернулся ко мне. – Расскажите, как вы жили в человеческом мире, леди Холланд.

– Что именно? – не поняла я.

– Все. О вашем детстве. С кем вы жили. Как с вами обращались. Ничего не упускайте.

Я нервно откинула назад упавшую на лоб прядь. Судья требовал слишком много. Как уложить восемнадцать лет жизни в короткий рассказ. И вообще мне совершенно не хотелось говорить о мире людей при всех этих «поклонниках». Для них люди – это низшая раса. А я – низшее существо, раз выросла среди них.

– Я… меня… – Язык тут же принялся заплетаться, но я встретилась взглядом с Келли, и она посмотрела подбадривающе, мол, без паники, просто говори как есть. – Меня… меня вырастила бабушка. То есть женщина, которую я считала бабушкой. Леди Полиана Ройс. На самом деле она бабушка Габриэль. Мы жили вдвоем. Я ходила в школу, получала общее образование, а параллельно бабушка обучала меня своему ремеслу. Она травница, и хотела, чтобы я стала ее преемницей. У нас было много клиентов. В основном женщины. Приходили за целебными настойками к нам домой. Многие дружили с бабушкой.

– А у вас было много друзей?

– Я не пользовалась большой популярностью, но и изгоем среди сверстников не была.

– Как бы вы охарактеризовали свою жизнь там?

Я пожала плечами.

– Жизнь как жизнь. Самая обычная. Как у всех.

– Леди Ройс дурно с вами обращалась?

– Нет. Никогда. У нас были хорошие отношения. До того, как я узнала, что нас с Габриэль поменяли местами.

– Вы знали, что являетесь магом?

– Знала. Бабушка не скрывала от меня существование магического мира.

– Вы считали, что обделены, раз не можете пользоваться способностями?

– Непростой вопрос, – я на мгновенье закусила губу, размышляя, как на это ответить. – Иногда я немного жалела, что не могу сделать ничего магического. Но в целом воспринимала это, как данность. И не переживала.

– Вы были несчастны в человеческом мире?

– Нет. Это был мой дом.

– Значит, вы не считаете, что вас обрекли на страдания, отправив туда?

– Нет. То есть…

На лбу выступил холодный пот.

Так вот к чему судья клонит! Он что, тоже поклонник Альберта Холланда?! А иначе зачем выставлять все так, будто папенька не причинил мне вреда, выбросив прочь?

– Меня никто не обижал, я не была несчастна, все верно, но я выросла без матери. Считала, что она умерла.

Судья сурово свел брови.

– Я спрашивал не об этом.

– А я говорю именно об этом. Альберт Холланд лишил меня матери. Разве этого недостаточно, чтобы считать его действия преступлением?

Я сама не ожидала, что приведу именно этот аргумент, учитывая сложности в отношениях с Белиндой. Но слова вырвались сами по себе, а сердце в трубочку свернулось от горечи. Я вдруг четко осознала, как мне больно от того, что я не знала материнской любви и заботы, что все это на блюдечке подарили Габриэль. Сводной сестричке, которая подарка никогда не ценила. Любовь Белинды должна была принадлежать мне, а не ей. Мне одной!

В зале снова поднялся шум, а судья постучал молоточком по столу, призывая присутствующих к тишине.

– Леди Холланд, советую отвечать на вопросы, а не заниматься самодеятельностью, – отчеканил он, обращаясь ко мне. – Как продвигаются ваши занятия по магии времени?

– С переменным успехом. Оказалось, что у меня особый дар, мне неподвластны пассы и формулы. Однако леди Холланд нашла способ решить проблему.

Мне не понравилось, куда повернул разговор. Но кто бы еще спросил мое мнение.

– Говорят, вы даже применили способности на другом уроке, – глаза судьи нехорошо блеснули. – Против другой студентки. Габриэль Холланд, если не ошибаюсь.

Зал снова загудел, а дражайший папенька аж вскочил со скамьи.

– Как ты посмела, ничтожество?! – вскричал он, тряся кулаками.

– Еще как посмела! – не сдержалась я. – Твоя избалованная дочка, между прочим, угрожала другим студентам и пыталась использовать огонь.

– ТИХО! – усиленный магией голос судьи перекрыл все остальные, и, наконец, повисла тишина. Такая, что услышишь шелест крыльев бабочки. – Если еще хоть кто-то, кроме свидетельницы, откроет рот, заколдую так, что он или она год не сможет разговаривать. Леди Холланд, иными словами, вы наверстываете упущенное и вполне можете стать успешной магиней времени?

– Э-э-э…

Вот что тут было ответить? Я понимала, чего этот негодяй хочет. Альберта Холланда обвиняли в том, что он переправил фею с редким даром в человеческий мир. То есть лишил мир магический этой привилегии. Но раз я вернулась и подчиняю потихоньку способности, значит, ничего страшного не случилось. Мало ли где я выросла. Главное, я теперь здесь, и способна принести пользу новому дому.

– Я не знаю. Да и как ответить на этот вопрос сейчас? Время покажет.

Судье не пришлись по душе мои слова, но он ничего поделать с этим не мог. Я была вправе отвечать так, как сочту нужным.

– У моих коллег есть вопросы к свидетельнице? – спросил он тоном, будто не сомневался, что никаких вопросов не последует.

– Нет, – отозвался судья, что сидел справа. – Картина ясна.

– А у меня есть, – объявил судья слева. Помоложе двух других. – Леди Саманта, у меня один вопрос: считаете ли вы Альберта Холланда преступником? Если «да», то почему?

По телу дружной стайкой пробежали мурашки. Настал момент истины. Понятное дело, что я считала его преступником. Но какие аргументы привести, чтобы он выглядел им и в глазах других магов? Я невольно посмотрела на зрителей. В первую очередь на тех, кого знала. Келли закивала, мол, говори то, что хочешь, это твое право. Леди Джеральдин мягко улыбнулась, подбадривая и призывая не бояться. А леди Стоун… Она смотрела строго. В ее глазах сейчас не отражалось и намека на поддержку. Может, я ошиблась? И она пришла сюда вовсе не ради меня? Вчера на практическом занятии эта женщина тоже не выказывала особого расположения. И, возможно, говоря о ненависти к отцу, даже осуждала меня, а я и не заметила.

Но об этом мне предстояло подумать позже. Сейчас ждали дела поважнее.

– Да, я считаю Альберта Холланда преступником. И не только из-за личных мотивов, – проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и спокойно, хотя сердце колотилось как безумное.

Я боялась, что его оправдают, отпустят на все четыре стороны. Он ведь и должность может захотеть назад. А что? Кто помешает оправданному магу, если тот якобы ни в чем не виноват? А я теперь учусь на факультете четырех стихий, и мне точно без надобности там папочка в качестве декана.

– Дело не только в личном, – повторила я. – Да, возможно, я овладею магией времени. И воду с ветром подчиню. Но дело не в будущем, а в том, какой вред уже нанесен действиями Альберта Холланда. Я не о себе, не о настоящей матери, и не о Габриэль, которой тоже врали всю жизнь. Я о других пострадавших. О студентах, превратившихся в статуи. Да, это моя вина. Но вина невольная. Я не подозревала, что замешана в происходящем, ведь не знала, что у меня вообще есть дар времени. Но лорд Холланд прекрасно все это знал. Когда появились первые пострадавшие, он понял, в чем дело. Мог это остановить, сказав правду. Но нет, он позволил появиться еще десяткам замороженных студентов. Просто умыл руки.