Выбери любимый жанр

Дочь Империи - Вурц Дженни - Страница 51


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

51

Через разноцветные покрывала Мара не видела почти ничего, кроме каких-то неясных, расплывчатых силуэтов. Деревянные стены и полы источали запах мебельного воска и смолы, смешивающийся с ароматом цветов.

Рабы донесли ее до помоста, выстроенного в виде широких ступеней. Они опустили носилки на нижнюю ступень и удалились, оставив ее у ног верховного жреца Чококана и трех его служителей. Сопровождающие девушки уселись на подушках около помоста. От жары и одуряющего запаха дыма, поднимающегося над кадильницей жреца, у Мары закружилась голова; каждый вздох давался с трудом.

Она не видела, что происходит за помостом, но знала, что по традиции Бантокапи должен был появиться в противоположном конце зала одновременно с ней, на носилках с бумажными украшениями, символизирующими оружие и доспехи. К этому моменту он уже, вероятно, сидел на одном уровне с ней по правую руку от жреца. Одежды жениха наверняка столь же изысканны и роскошны, как у нее, а его лицо скрыто за массивной маской с перьями, изготовленной специально для свадебных обрядов кем-то из далеких предков Анасати.

Верховный жрец воздел руки ладонями к небу и произнес первые строки венчального речитатива:

В начале начал не было ничего,

кроме мощи высшего разума - разума богов.

В начале начал своею мощью

боги создали тьму и свет, огонь и воздух,

землю и море

и, наконец, мужчину и женщину..

В начале начал

раздельные тела мужчины и женщины

воссоздали заново

единство божественного промысла,

создавшего их самих.

И так дали они

жизнь своим детям,

дабы те прославляли

могущество богов.

И сегодня,

как в начале начал,

мы собрались,

чтобы утвердить единство божественной воли

посредством земных тел

этого молодого мужчины

и этой молодой женщины.

Жрец опустил руки. Прозвенел гонт, и мальчики-певчие запели гимн, прославляющий тьму и свет творения. Когда гимн подошел к концу, зал наполнился множеством звуков: скрип сандалий, шелест шелков, шорох парчи и перьев, постукивание бус и самоцветов возвестили, что собравшиеся гости поднялись на ноги.

Жрец возобновил песнопение, а Мара тем временем боролась с сильнейшим желанием сунуть руку под все эти покрывала и почесать себе нос. Показное благочестие напыщенной церемонии напомнило ей случай из раннего детства. Тогда они с Ланокотой вернулись в Акому, побывав в гостях, на свадьбе в одном из знатных домов. Они - тогда еще совсем дети - решили поиграть в жениха и невесту. Мара уселась на борт тайзового фургона, воткнув себе в волосы как можно больше цветов акаси. Лано спрятал лицо за свадебной маской из высушенной на солнце глины и перьев, а "жреца" изображал престарелый раб, которого они уговорили завернуться по этому поводу в одеяло... От воспоминаний детства пришлось вернуться к действительности. В руках у Мары был настоящий ритуальный венок, а не ребячья самоделка, сплетенная из трав и гибкой лозы. Если бы Ланокота был жив и мог здесь присутствовать, он бы поддразнивал ее и провозглашал тосты за ее счастье. Но Мара знала, что в душе он бы оплакивал ее судьбу.

Жрец произнес еще несколько фраз, и раздался очередной удар гонга. Гости снова опустились на подушки, а храмовые служители зажгли благовонные свечи. Тяжелый аромат фимиама заполнил зал, когда верховный жрец приступил к прославлению Первой Жены. Когда он заканчивал восхваление каждой из ее добродетелей - а то были благочестие, покорность, приветливость, чистота и плодовитость, - Мара кланялась, касаясь лбом пола. А когда выпрямлялась, храмовый служитель в пурпурной хламиде снимал у нее с головы одно из покрывал: белое - как знак скрытого под ним благочестия, голубое - повиновения, розовое - приветливости; и, наконец, осталось липы. тонкое зеленое покрывало, знаменующее собой честь Акомы.

Тонкая ткань все еще щекотала кожу лица, но теперь по крайней мере Мара могла видеть, что происходит вокруг. Семья Анасати располагалась сбоку от помоста, с "жениховской" стороны, точно так же, как свита Мары - с "невестиной" стороны. Все прочие сидели перед помостом, занимая места в строгом соответствии со своим рангом. Ярче всех сверкал белый с золотом наряд Имперского Стратега, находившегося ближе всех к помосту. Рядом с ним восседала его жена в платье из алой парчи, расшитой бирюзовыми перьями. Посреди буйства красок, представлявших все цвета радуги, выделялись две фигуры в черных хламидах: двое Всемогущих из Ассамблеи Магов сопровождали Альмеко на бракосочетании сына его старого друга.

Следующим по рангу полагалось считать семейство Минванаби, но отсутствие Джингу не должно было оскорбить Анасати: кровная вражда между домами Минванаби и Акома служила достаточным оправданием. Только на собраниях имперского значения - например на коронации императора или дне рождения Имперского Стратега - встреча двух семей могла обойтись без вооруженного столкновения.

Позади свиты Стратега Мара разглядела властителей Кеда, Тонмаргу и Ксакатекас; вместе с Оаксатуканами, к числу которых относился Альмеко, и Минванаби они составляли Пять Великих Семей, самых влиятельных и знатных в Империи. В следующем ряду сидел Камаду, властитель Шиндзаваи, и его второй сын Хокану, красивое лицо которого было сейчас повернуто в профиль к Маре. Считалось, что, наряду с Акомой и Анасати, Шиндзаваи уступают по рангу только Пяти Великим Семьям.

Мара прикусила губу; листья и перышки ее венка заметно дрожали. У нее над головой монотонно гудел голос верховного жреца, описывающего теперь достоинства Первого Мужа; тем временем служители развешивали бисерные ожерелья поверх бумажных мечей на носилках Бантокапи. Мара видела, как скрывались внизу и снова появлялись красные и белые перья его свадебной маски, когда он воздавал почет каждой добродетели, по мере того как их называл жрец, - то были честь, сила, мудрость, мужество и доброта.

Снова прозвенел гонг, и жрец вместе со служителями приступили к молитве-благословению, которая закончилась гораздо скорее, чем Мара могла ожидать. И вот уже сопровождающие ее девушки поднялись и помогли Маре встать с носилок. Банто тоже встал. Затем они оба сошли с помоста и поклонились гостям; все это время жрец и служители держались посередине между женихом и невестой. И наконец небольшая процессия, состоящая из властителя Анасати (потому что он был отцом Бантокапи), Накойи (потому что она была первой советницей Мары), жреца и его служителей, проводила жениха с невестой из зала через сад ко входу в священную рощу.

Там, перед входом, служители сняли сандалии с ног Мары и Бантокапи, чтобы их ноги касались земли Акомы, когда властительница передаст наследственное право господства над этой землей своему будущему мужу.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы его лучи высушили последнюю каплю росы на траве и прогрели камни дорожки. Это живое тепло ощущалось босыми подошвами Мары как что-то нереальное, а веселое пение птиц в кроне дерева уло отдавалось в ушах отзвуком детских грез. Но Накойя крепко держала ее за руку, и это было наяву. Жрец затянул следующую молитву, и вдруг оказалось, что она идет бок о бок с Бантокапи - увешанная драгоценностями кукла в тени величественного плюмажа его свадебной маски. Жрец отвесил поклон своему богу и, оставив храмовых служителей, властителя и советницу у входа, проследовал за молодой парой в рощу, на Поляну Созерцания.

Строго соблюдая правила обряда, Мара не смела оглянуться назад; если бы ритуал допускал такую вольность, она увидела бы слезы на глазах Накойи.

Все трое вышли из-под благодатного полога дерева уло и двинулись дальше при ясном свете дня, минуя цветущие кустарники, низкие арки-ворота и изогнутые мостики на пути к натами.

Словно скованная душевным оцепенением, Мара повторяла те же шаги, что и несколько недель назад, когда несла реликвии отца и брата к месту захоронения. Сейчас она не думала о них, чтобы не навлечь на себя неодобрение их духов: вдруг они осудят ее брачный союз с врагом, заключаемый ради продолжения рода? Она не смотрела на жениха, который шел рядом. Для него этот путь не был привычным, и он недовольно сопел, когда ему случалось неудачно поставить ногу. Черты его красно-золотой маски выражали застывшую торжественность, карикатурные глаза смотрели прямо вперед, но глаза мужчины, чье лицо скрывала эта маска, так и перебегали то в одну сторону, то в другую, жадно вбирая каждую, даже самую малую часть того, что скоро по праву будет принадлежать ему как властителю Акомы.

51

Вы читаете книгу


Вурц Дженни - Дочь Империи Дочь Империи
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело