Всадник. Легенда Сонной Лощины - Генри Кристина - Страница 16

– Но почему он проснулся? И что случилось в прошлый раз, когда он проснулся?

– Ты хочешь сказать – кроме убийства Бендикса?

– Я хочу, чтобы вы не говорили об этом так сухо и грубо. Он был моим отцом, пускай я и не помню его.

– Если я смягчу свою речь, он что, станет менее мертвым? Тебя интересует правда или твои переживания?

Я недовольно зыркнула на него и, за неимением других занятий, отхлебнула чаю – который оказался таким обжигающим, что на глаза мои навернулись слезы, когда я попыталась проглотить его, вместо того чтобы выплюнуть обратно в кружку.

– Ладно, – просипела я, справившись с чаем, потому что действительно хотела знать. – Правда.

– Правда в том, что я не знаю точно, отчего они просыпаются, – сказал Шулер. – Ой, только вот не смотри на меня так, словно бы говоря: «Ты зря потратил мое время, старик».

Именно эта мысль мелькнула у меня в голове, так что я уставилась в тарелку и принялась намазывать маслом очередной ломтик хлеба.

– Как приятно видеть молодого человека с хорошим аппетитом, – сказал Шулер, наблюдая за мной.

Под его взглядом у меня вся кожа зудела и хотелось не раздумывая выскочить за дверь.

Он откашлялся, прочищая горло.

– Так вот, я и говорю – клудде. Не знаю точно, отчего он просыпается, но, похоже, периодически-таки просыпается и выбирает жертву.

– Такое случалось раньше? Я имею в виду, до Бендикса?

Шулер кивнул:

– Много-много раз.

– Но почему об этом никто не говорит? Почему никто не уехал отсюда после первого же случая? У людей нет никаких причин оставаться именно здесь. Страна большая.

– Никто об этом не говорит, поскольку народец тут суеверный и смирился с тем, что ему суждено жить рядом с лесом, набитым привидениями. Местные верят, что разговоры о клудде приманят клудде – и навлекут на людей несчастье.

– Тогда почему вы говорите об этом со мной?

– Я стар. Я уже не боюсь ночных кошмаров.

Голос его прозвучал очень устало, и Шулер показался мне куда старше, чем секунду назад, но, опять-таки, у меня возникло чувство, что мужчина не столько устал, сколько притворяется – и что

он не так уж и стар. Искренности в Шулере де Яагере не было ни на грош, но в его истории все же имелись намеки на правду. Да, правда в его рассказе была – но ох, если бы только я могла докопаться до нее! Однако в тот момент мне казалось неправильным нарушать молчание, поэтому я ждала, и старик наконец, покачав головой, продолжил:

– А почему люди не ушли – ну, тебе этого не понять. Вы, молодые, живете здесь с рождения. Но многие из нас отдали жизни за шанс перебраться на новое место, за шанс построить что-то, что принадлежало бы только нам. Ради этого шанса мы пересекли океан. Ради этого шанса мы воевали. И мы застолбили за собой это место, потому что сочли его хорошим.

– Но клудде…

– Последовали за нами сюда, и последуют куда угодно, – твердо заявил он. – Они наши духи и наша ответственность.

– Значит, вы с ними смирились?

– Клудде забирает лишь одну жертву, – пробормотал Шулер. – Всегда забирает только одну. Одна жертва время от времени – это мелочь.

Я грохнула кружкой о стол с такой силой, что стол покачнулся.

– Это не мелочь, если забирают того, кого ты любишь! Вы что, совсем не сочувствуете сейчас матери Кристоффеля? И вас не заботит, каково было Брому и Катрине, потерявшим сына?

– Сочувствую, конечно. У меня тоже были когда-то жена и ребенок.

Я осеклась, но его тон просто вынудил меня спросить:

– И что с ними стало?

– Нашу дочь забрал клудде, – сказал Шулер. – И жена умерла от горя. Дочь была у нас поздним ребенком. Очень поздним. Ей было примерно столько же лет, сколько Бендиксу.

– Простите, – промямлила я, не зная, что еще сказать.

– Не жалей меня, – бодро проговорил он. – Я рассказываю тебе все это лишь для того, чтобы стало понятно – так уж повелось в Лощине. Клудде забирает жертву, и, хотя я и впрямь сочувствую матери бедного мальчика – она и без того достаточно настрадалась от этого своего муженька, – уверяю, теперь все уже кончено. Смертей больше не будет, так что не стоит тебе рыскать по лесам в поисках ответов.

– Как вы узнали, что я собираюсь…

– Что я, не знаю Брома? Или я не знал Бендикса? А ты – разве ты не их точная копия – жизнелюбивая, любопытная, во все сующая нос? Я все понял, увидев, как ты собираешься выскользнуть из деревни, сунув руки в карманы в надежде стать невидимкой.

Я вспыхнула, раздосадованная тем, с какой легкостью он разобрался в моих намерениях. А еще меня разозлило понимание того, что цель этой встречи состояла не в том, чтобы дать мне те ответы, которые я искала, а в том, чтобы предостеречь меня от поисков. Но тут кое-что из сказанного Шулером зацепило меня.

– Вы сказали, клудде забирает лишь одного. Одна смерть – и все?

– Да.

– Но клудде убил одну из овец на нашей ферме. Вчера вечером.

– Откуда ты знаешь, что это сделал клудде? Это мог быть какой-нибудь хулиган, а то и настоящий волк.

– Это был не волк. Я его видела.

Шулер застыл, а потом схватил меня за руку – так внезапно, что я не успела ее отдернуть. Схватил и с силой стиснул мои пальцы – наверное, до синяков.

– Эй! – Я попыталась выдернуть руку из его хватки.

– Ты его видела? То существо?

Голос его стал низким и напряженным, и это испугало меня. Мне хотелось уйти, убраться подальше от Шулера де Яагера, от его странных историй и не менее странных порывов.

– Отпустите меня, – выдавила я, но высвободиться, как я ни старалась, не получалось.

– Отвечай! – рявкнул он.

И клянусь, я видела, как сверкнули его глаза – как будто на миг в них вспыхнул огонь, вспыхнул и сразу погас.

– Ты видела его или нет?

– Да! – крикнула я. – А теперь отпустите меня!

– Как тебе удалось убежать? Как?!

Кажется, он был не слишком доволен тем, что мне удалось спастись от того существа, которое он называл клудде. Я не поняла, чего хотел Шулер де Яагер, но подумала, что вряд ли во главу угла он ставил сохранение моего доброго здоровья. Я схватила кружку со все еще слишком горячим чаем – и выплеснула старику в лицо. Он вскрикнул и отпустил мою руку.

Дожидаться, когда он опомнится, я не стала. Побежала прочь от стола, прочь из хижины, слыша, как он ругается и кричит, чтобы я вернулась.

Почему я вообще пошла с ним? У меня ведь было странное предчувствие, и мне следовало ему довериться. Я не знала, что затеял Шулер де Яагер, но решила: ему на самом деле не было известно, почему все это происходит. Вся эта чушь насчет клудде, забирающего жертву, – она чушью и была. Люди в Лощине любили рассказывать истории про призраков, и гоблинов, и всяких бестий, живущих в лесах, но я никогда не слышала, чтобы кто-то из них упоминал клудде.

Я бежала что есть духу, зная, что Шулер не сможет меня догнать. Бежала и клялась себе, что никогда, никогда больше не буду его слушать. Я сама найду все ответы.

В любом случае он не верит во Всадника. Он думает, это всего лишь шутка Брома. Но я слышала Всадника вчера ночью и знаю, что он существует.

Ноги сами собой несли меня к лесу, туда, где я могла спрятаться от всего и всех. Лес всегда был моим священным убежищем, местом, где я имела возможность быть собой – Беном ван Брунт, а не мисс Бенте. Никакая я не мисс, думала я, и никогда не буду ею, как бы ни старалась Катрина.

Я припомнила все, что рассказал мне Шулер – а рассказал он, в общем-то, не так уж и много. Все сводилось к банальной истории о призраках, причем рассказчик не вложил в нее никакой «изюминки». У старика, заманившего меня в свой дом, был какой-то план, только вот я даже не представляла, какой именно. Может, он собирался просто позабавиться, утверждая, будто знает, что произошло с Кристоффелем и Бендиксом? Или же он замыслил что-то недоброе? Хотел причинить мне вред?

Вся эта встреча была странной и бессмысленной, как будто мы были двумя актерами, играющими две совершенно разные пьесы.