Хозяйка Империи - Вурц Дженни - Страница 2
- Предыдущая
- 2/208
- Следующая
Ухмылка Айяки стала еще шире. Он рос рядом с этими чужеродными существами, и его вовсе не смущали их необычные нравы.
- Лакс'л еще не простил мне, что я подсунул ему плод йомаха с камнем внутри.
- Простил, - вставила Мара. - Что ни говори, у него было время привыкнуть к твоим выходкам, и этому можно только порадоваться. У чо-джайнов отношение к шуткам не такое, как у людей. - Взглянув на Хокану, она добавила: - У меня как-то нет уверенности, что они понимают наш юмор.
Айяки скорчил рожицу. Вороной заплясал под ним, и носильщики отшатнулись в сторону от мелькающих в воздухе копыт, потревожив малыша Джастина, а тот, проснувшись, зашелся негодующим плачем.
От шума вороной прянул в сторону. Айяки твердой рукой осадил жеребца, но тот все же попятился на несколько шагов. Хокану сохранял невозмутимость, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться при виде неистовой решимости мальчика подчинить коня. Джастин напомнил о себе, энергично лягнув мать в живот, и Мара, наклонившись к сыну, взяла его на руки.
В это время что-то пролетело сзади мимо уха Хокану, заставив заколыхаться занавески паланкина. Там, где мгновением раньше находилась голова Мары, в шелке появилась крохотная дырочка. Хокану рывком накрыл своим телом жену и приемного сына и оглянулся. В тени кустов у тропы шевельнулось нечто черное. Повинуясь отточенному в битвах инстинкту, Хокану уже не раздумывал.
Он вытолкнул Мару с ребенком из паланкина, заслонив их своим телом как щитом. От резкого движения паланкин перевернулся, создав для них дополнительное прикрытие. Носильщики повалились наземь.
- В кустах! - закричал Хокану.
Стражи, готовые броситься на защиту хозяйки, обнажили клинки, но, не видя, кого следует атаковать, растерянно топтались на месте.
- Да что...- раздался из-под кучи подушек и клочьев занавесей крик огорошенной Мары.
- Там, за кустами акаси! - подсказал воинам Хокану.
Конь начал бить копытом, как будто его ужалил овод. Айяки почувствовал дрожь могучего животного. Вороной нервно поводил ушами и встряхивал густой гривой, несмотря на все старания Айяки его успокоить.
- Тихо, дружище! Стоять!
Он был так поглощен укрощением коня, что пропустил мимо ушей предостерегающий возглас отчима.
Хокану выглянул из-за паланкина. Теперь стражи по его указанию бросились к зарослям кустов. Обернувшись, чтобы проверить, не грозит ли им опасность нападения с другой стороны, он увидел, что Айяки выбивается из сил, пытаясь справиться с конем, и что поведение вороного внушает тревогу. Отблеск солнца, сверкнувший на лаковой поверхности, позволил разглядеть крошечную стрелу, вонзившуюся в бок животного.
- Айяки! Прыгай на землю!
Конь яростно топнул ногой. Стрела делала свое дело - яд, вызывающий бешенство, проник в кровь. Глаза жеребца вылезали из орбит; он поднялся на дыбы и издал почти человеческий стон.
Хокану метнулся к коню и попытался схватить поводья, но молотящие воздух копыта вынудили его отшатнуться. Он сделал еще попытку, и вновь неудача - вороной увернулся. Хорошо знакомый с повадками лошадей, Хокану понял, что конь впадает в бешенство.
- Айяки! Прыгай! Прыгай сейчас же! - заорал он мальчику, сцепившему руки на шее жеребца.
- Нет! - запротестовал Айяки, которым владел не дух противоречия, а азарт укрощения. - Я могу его усмирить!
Хокану вновь рванулся к поводьям, забыв о собственной безопасности. Упорство мальчика, возможно, имело бы смысл, будь лошадь просто испугана, но Хокану однажды уже довелось наблюдать, как действует стрела, пропитанная быстродействующим ядом, и сейчас он безошибочно распознал те же симптомы. Если бы стрела попала в Мару, смерть наступила бы мгновенно. Жеребец массивнее в десять раз, поэтому жестокая агония продлится дольше. Конь заржал от муки; судорога пробежала по его крупному телу. Он яростно грыз удила, обнажив крупные желтые зубы. При следующей попытке схватить поводья Хокану вновь потерпел неудачу.
- Айяки! Яд!.. - прокричал он, перекрывая шум, производимый беснующейся лошадью.
Хокану пытался перехватить стремена, надеясь высвободить Айяки. Но в эту минуту передние ноги коня застыли, сведенные судорогой, задние ноги подкосились, и вороной грянулся наземь, придавив своим весом юного наездника.
Глухой стук падения тяжелого тела смешался с пронзительным воплем Мары. Айяки до последнего мига отказывался спрыгнуть с коня. Откинув голову назад, отклонившись вбок, он все еще держался в стременах, когда силой удара его швырнуло поперек тропы, а сверху на него рухнул бившийся в конвульсиях конь.
Айяки не издавал ни звука. Обогнув мелькающие в воздухе копыта агонизирующего животного, Хокану одним прыжком оказался рядом с мальчиком. Слишком поздно! Прижатый к земле содрогающейся громадиной, ребенок выглядел пугающе бледным; такая бледность не оставляла надежд. Его темные глаза устремились на Хокану, и свободной рукой он потянулся к руке приемного отца - за миг до смерти.
Хокану почувствовал, как маленькие испачканные детские пальцы обмякли в его ладони.
- Нет!.. - вскричал он, словно взывая к богам.
Он продолжал сжимать руку Айяки, будто отказываясь верить в его смерть. Крики Мары звоном отдавались у него в ушах.
Воины из эскорта Мары, выбиваясь из сил и невольно задевая оцепеневшего Хокану, пытались сдвинуть мертвого коня. Туша перекатилась в сторону; поток воздуха из опавших легких, вырвавшийся через горло, породил жалобный звук, подобный стону. А отважному юному седоку даже так не было дано выразить протест против бессмысленной и безвременной смерти. Ребра торчали из его расплющенной груди подобно обломкам мечей. Широко распахнутые удивленные глаза на неестественно белом мальчишеском лице все еще были устремлены к раскинувшимся над землей невозмутимым небесам. Пальцы, протянувшиеся к руке приемного отца в надежде, что тот отгонит ужас подступающей тьмы, теперь бессильно лежали на земле. На большом пальце виднелись следы заживающего волдыря - последнее свидетельство усердных занятий с деревянным мечом. Этому мальчику уже никогда не суждено узнать ни славы, ни ужасов боя, ни сладости первого поцелуя, ни гордости мантией властителя, которая ожидала его в будущем, ни сопряженной с ней ответственности.
Непоправимость этой внезапной кончины терзала, как кровоточащая рана. Сердце Хокану разрывалось от горя и невозможности поверить в случившееся. Сознание устояло перед потрясением только благодаря воинской выучке и закалке.
- Накройте ребенка щитом, - распорядился он. - Мать не должна видеть его таким.
Но слова слишком поздно слетели с онемевших уст. Мара уже метнулась за ним. Упав на колени перед телом сына, она протянула руки, чтобы прижать Айяки к груди, поднять с пыльной земли, словно одной только силой материнской любви могла вернуть его к жизни. Но руки застыли в воздухе над окровавленными останками, и что-то сломалось у нее внутри. Следуя мгновенному побуждению, Хокану подхватил Мару и прижал к своему плечу.
- Айяки отошел в чертоги Красного бога, - тихо проговорил он.
Мара не ответила. Хокану чувствовал под своими ладонями бешеный стук ее сердца. Лишь с опозданием заметил он схватку в кустах близ дороги. Воины почетного эскорта Мары остервенело набросились на одетого в черное убийцу. Прежде чем Хокану успел собраться с мыслями и отдать приказ, чтобы того взяли живым - ибо у живого можно выпытать, кто его нанял, - убийца был мертв.
Мечи взлетали в воздух и опускались, обагрившись кровью. В мгновение ока убийца был разрублен на куски, уподобившись разделанной туше нидры на прилавке мясника.
Бросив взгляд на останки, Хокану отметил черный цвет короткой рубахи и штанов, не укрылись от него и окрашенные в красное ладони. Под сорванным с головы капюшоном, закрывавшим все лицо, за исключением глаз, обнаружилась синяя татуировка на левой щеке. Подобный знак мог принадлежать лишь члену тонга Камои - братства наемных убийц.
Хокану стоял не шевелясь. То, что солдаты прикончили злодея, не имело значения: посланцы Камои радостно шли навстречу смерти и не выдавали тайн. К тому же в их общине господствовала строжайшая секретность, и убийца скорее всего сам не имел понятия, кто же заплатил их главарю за нападение. А единственное, что стоило бы знать, - это имя человека, оплатившего услуги Братства. Та часть сознания, которая еще сохраняла способность мыслить, подсказывала, что подобное покушение не могло обойтись дешево. Этому исполнителю чьего-то заказа не приходилось рассчитывать на то, что он сам останется в живых, а услуги наемного убийцы-смертника порой обходились в целое состояние.
- Предыдущая
- 2/208
- Следующая
