Новая жизнь. Финал (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 29

Так. Та, что справа — Бьянка, знаменитость национального масштаба, за ней — деньги и влияние, здесь ничего неожиданного про роман бастарда Кумы с ней вся Япония знает. Та, что слева —… знакомое лицо… ах, да! Дочка самого известного мошенника в Японии, создателя «Энтен», та, которую раскрыли на шоу. Рядом с Бьянкой — справа — дочка прокурора Тамаки, он ее видел на каком-то приеме… рядом с дочкой мошенника — Охотница за Фамильными Драгоценностями, Косум, мать ее! Сидит и делает вид что скромница, глазки потупила… а вот и Кунисато Сора — занимает свое место рядом с дочкой прокурора Тамаки…

Намикадзе Ото не дурак и умеет просчитывать ситуацию. Он прекрасно понимает, что ему сейчас хотят сказать. Сам факт того, что бастард Кумы сумел собрать такое количество дочерей влиятельных людей… или как в случае с Бьянкой и Косум — самих таких людей, а также что все эти девушки — выражают свою лояльность и покорность своему господину… он не может ошибиться, это именно сцена «господин и его гарем», никак иначе! Все эти позы покорности, наклон головы, взгляд вниз, жесты! Где еще это можно увидеть в исполнении Бьянки, оторвы национального масштаба⁈ Или — Косум⁈ Уж чтобы та юкату на себя напялила и голову свою склонила — да скорее небо на землю упадет, и не умеет она… а тут — поди-ка, научили. В голову вдруг бьет еще одно узнавание — он вспомнил женщину, которую встретили на дорожке перед павильоном. Тогда он не придал значения этому факту, но на щеках у нее играл румянец и она улыбалась, потому он не сразу узнал ее. Обычно она никогда не улыбалась. Это была Накано Наоки, предпринимательница, магнат и собственница местного телеканала. И она тоже⁈

— Вот ваш чай — склоняется к нему девушка, что заваривала чай и прядь волос падает с ее лица и он — узнает! Узнает ее!

— Нему-сан⁈ — вырывается из его груди: — вы тут! Но… как⁈

— Отведайте чаю, Ото-кун. — бесстрастно отвечает ему Нему и в его груди что-то обрывается и летит вниз. Да. Именно такова Нему-сан. Всегда бесстрастна и всегда знает, что надо делать. И если до этого момента он сомневался, он беспокоился, он переживал, то с той секунды, когда его ладони ощутили тепло керамической чашки — он все понял. И успокоился.

Неспешно, сохраняя достоинство — отпил из чашки, постаравшись проникнуться вкусом чая. Того самого чая, который всегда заваривала Нему-сан, когда вакагасира Семьи — рассаживались за столом у Кумы, болтая о событиях прошедшей недели и смеясь в ожидании самого Хозяина. Этот горьковатый, терпкий чай напомнил ему о тех временах, когда Семья — еще была Семьей и никто на всем Восточном побережье не смел пикнуть в сторону Кумы или его людей. Когда они вместе с Акаей в первый раз удостоились чести сидеть за столом у Хозяина и Нему-сан в первый раз налила им свой чай.

— Нему-сан! — говорит рядом «Бритва Но»: — а мы все так переживали! Вы же пропали так неожиданно! Всякое думали! А вы тут! Слава Аматэрасу с вами все в порядке! И чай у вас как прежде!

— Отведайте чай, Акая-тян — говорит ей Нему-сан, сохраняя бесстрастное лицо: — он полезен для кожи.

— Но как же! У вас все в порядке? Новый хозяин вас не обижает? Ой, что я говорю! — закрывает ладошкой рот «Бритва Но», на секунду словно бы снова ставшая той самой невзрачной худощавой, донельзя застенчивой и мрачной девочкой из портовых кварталов.

Намикадзе Ото, бывший вакагасира Семьи — умел ориентироваться в окружающей обстановке. Умел принимать решения быстро, как и полагается офицеру Семьи. И сейчас он принял единственно верное решение.

— Уж извините меня, Такахаси-кун — сказал он, вставая: — не поприветствовал я вас надлежащим образом.

— Мы же поздоровались в начале — удивленно вскинул брови бастард Кумы. Но Намикадзе Ото — уже встал на колени и уперся лбом в деревянный пол павильона. Наступила тишина. Только рядом, справа — так же уткнулась лбом в пол Акая «Бритва» Но.

— Оябун! — выдохнул из себя Ото: — наконец я нашел вас!

Глава 15

Когда она села за его стол — он равнодушно мазнул по ней взглядом. Откинулся назад и взмахнул бармену, сделав универсальный жест «повтори того же». Того же самого — светлого пива местной пивоварни с труднопроизносимым названием и изображением кальмара с пивной кружкой на логотипе. Впрочем, никто из местных никогда полностью и не произносил название пивоварни, для всех она была «Икабиру» и все тут. А что? Кальмар есть, пиво есть… зачем голову морочить?

— Уже третья? — кивает она на стоящие перед ним кружки, которые он специально не дает уносить, чтобы вести счет сколько он уже выпил сегодня. Сегодня — четвертая, одну пустую кружку эта бестолковая Иноуэ-тян все же унесла на кухню. Ксо. Надо не забыть прибавлять и ее к общему счету. Пять кружек — это норма и у него осталось две. Наступало то самое состояние, когда после определенного количества, выпитого на душе, становилось легче и он уже мог поговорить по душам с незнакомкой. Если бы она была незнакомкой.

— Макото Сираи-сан. Старший следователь по особо важным делам. «Пиджак» из Токио, Главное Полицейское Управление. — произносит он, пододвигая к себе фарфоровую плошку с солеными сухариками: — говорят, что вы редкая стерва.

— Люди предвзяты. — отвечает она ему: — мало ли что они говорят. Например, они говорят, что некий Таро Хираи в последнее время пьет горькую и совсем расклеился. — она откидывается на спинку и барабанит пальцами по столу.

— Пффф… идиоты. Разве ж это — пить горькую? Врут все… — ворчит он в ответ, отодвигая от себя пустые кружки и освобождая место для новой, полной. Иноуэ-тян, мелкая помощница старого Тагами — снова сделала попытку забрать пустые кружки, но он лишь махнул рукой — кыш, пигалица, не мешай. Она сделала грустное лицо и забрала пустую тарелочку из-под орехов.

— Еще кальмаров будете? — спросила она и не дожидаясь ответа — тут же поставила тарелочку с нарезанными и вяленными кольцами кальмаров: — остренькие, в самый раз, Таро-сан! А вы… будете что-нибудь? Нет?

— Ой, да иди уже… — морщится он ей вслед, но Иноуэ-тян уже не слушает его и вприпрыжку убегает на кухню.

— А еще люди говорят, что старый Таро знает кто именно убил Куму… и не только. Что старый Таро как только выпьет — так и рассказывает всем, кто готов слушать что коррупция в городе, что полиция совсем мышей не ловит, что никто ничего не знает, а только он дело расследует как надо. — говорит старший следователь Макото Сираи и прищуривается: — как раз после третьей кружки и начинает откровенничать. Значит я вовремя…

— Ну да… если уважаемая госпожа следователь из самого Токио решила послушать сказки — то это не по адресу… — отвечает старый детектив, придвигая к себе кружку с пивом от «Икабиру»: — хотя… а давайте. В конце концов, Япония — страна божеств и мифов, подтверждение тому — род Мононобэ. Потом… потом люди отвернулись от божеств и стали заниматься своими мелкими людскими делишками, их слишком занимает что происходит у соседа во дворе, чтобы интересоваться божественным. Отсюда такое количество психов в городе.

— Так старый детектив в отставке интересуется божественным? — наклоняет голову госпожа следователь: — а я думала, что ты более приземленный. Для человека, увлекающегося смыслом жизни, ты слишком много пьешь.

— Я пью в ожидании богини — отвечает Таро Хираи и делает большой глоток из своей кружки. Берет кольцо вяленного кальмара и кладет себе в рот. Прожевывает и прищуривает глаз. Остро. Задумывается, глядя на серьезное лицо госпожи следователя напротив.

— Богини? — не выдерживает она: — ты всего восемь лет как в отставке и у тебя уже поехала крыша. Видала я таких вот… вы все строите теории заговора и ищете черную кошку в темной комнате, где ее нет. Придумываете себе занятие, лишь бы не сойти с ума от безделья на пенсии. У вас вся полиции — коррумпирована, а прокуратура ничего не делает и мир скоро рухнет в тартарары.

— Если бы я работал в полиции — я бы вытянулся перед вами в струнку и доложил по форме. Если бы я носил значок и пистолет — ваше мнение было бы важно для меня. Но как верно заметила госпожа следователь — я уже восемь лет как в отставке и этой осенью будет девять. А значит мне глубоко плевать на твое мнение, госпожа следователь по особо важным делам. — отвечает Хираи и задумчиво чешет щетину на подбородке: — я старый, выживший из ума человек, оставьте меня в покое, дайте сойти с ума на своих условиях. Неужели я так много прошу?