Самая страшная книга 2024 - Коллектив авторов - Страница 80

Зато теперь она натрескается до отвала, налупится всласть. Не печенье, не конфетки или каша – сырое мясо. И неважно – будь то птички, крысы, кошки или человечина. Человечина даже лучше. А ты и вправду то, что ты ешь.

Сырое мясо восхитительно, бесподобно, дивно. Мальчик, некогда принесший в дар кусок говядины, понимал это. Понял и отец.

Тварь неспешно, смакуя, поползла по спине Карася. Его хламида расходилась под пастью, как застежка-молния, обнажая сочную алую плоть, разделенную белыми зазубринами позвонков. Пройдясь загребущими клыками от лопаток до задницы, точно пылесос, тварь проворно обернулась вокруг жертвы, как изъеденная молью горжетка. Голова Карася затряслась, провалившись в потертую шерсть. На губах вскипели рдяные пузыри.

В паху Игоря лопнуло щекотливое и срамное, горячо и вязко потекло по внутренней стороне ляжки – достойная кульминация этого долбаного вечера. Однако оргазм ужаса привел его в чувство. В голове прояснилось достаточно для единственно верного решения: бежать!

Он вылетел из квартиры, грохнув дверью, и, не удосужившись ее запереть, скатился по ступеням. Вырвался в волглый воздух улицы – взмокший, трясущийся в потливом ознобе, но живой и невредимый.

Чего наверняка не скажешь о Карасе.

Шесть километров до гостиницы он преодолел на своих двоих, по пути купив в баре бутылку джина. Бармен попался понимающий и на поздний час не смотрел.

Благослови его Бог.

Следующий визит Игорь нанес во всеоружии.

В сизом свете позднего полудня дом по-прежнему глядел насупленно, но утратил то угрожающее впечатление, которое производил вчера. Игорь надеялся, что чувства его не обманывают. Бабушка говорила, домовые днем не показываются. Он натянул кепку на брови, хоть поблизости и не было камер, и зашагал к подъезду. О ногу терлась увесистая сумка, которая таила в себе уйму необходимого: мешки, перчатки, отбеливатель, скотч, пилу, топорик… и еще кое-что. Самое важное, без чего Игорь не посмел бы явиться.

Квартира встретила будничной тишиной. Он запер дверь, оставив ключ в замке – на случай, если придется спасаться бегством, – и с колотящимся сердцем пересек прихожую. С сумкой в обнимку переступил порог зала и обомлел. Он ожидал увидеть что угодно – но не это.

В зале прибрались – настолько, насколько было возможно. Битое стекло сгребли у окна в кучу. Лоскуты обоев приладили к стене, и не хотелось думать, что использовали вместо клея. Сорванная гардина, аккуратно сложенная, лежала на подоконнике. Пустая зеркальная рама вернулась на тумбочку. Кресла расставлены по местам, и на одном ворохом валяется одежда.

Замызганные джинсы. Изжеванная куртка с болтающимся на соплях перепачканным капюшоном – глупо надеяться, что это просто грязь. И раздолбанные говнодавы. Они венчали стопку Карасевых шмоток. Тот, кто прибрался в комнате, посчитал их недостойными поганить пол.

Самого Карася и след простыл.

Игорь присел и заглянул под диван, готовый надавить на пятки, если обнаружит там… вчерашнее.

Никого и ничего.

Как мог бесшумно, Игорь опустил пакет на пол.

В пакете едва слышно звякнуло.

– Спасибо, – сипло сказал Игорь. – Ты упростил мне работу.

Он надел перчатки. Резина щелкнула на запястьях, и Игорь почувствовал себя прирожденным преступником. Когда он утром звонил Кате сообщить, что зал затопили соседи, его голос совсем не дрожал. Определенно, у него есть криминальные задатки.

Игорь вынул из пакета мешок для мусора и подступил к креслу. От шмоток Карася пахло застарелым потом и почему-то тиной. Игорь пошарил по его карманам в поисках документов, но обнаружил лишь проездной и скомканную бумажную салфетку. В салфетке брякнуло. Игорь развернул ее, ожидая найти мелочь, и едва не выронил, увидев, что скрывает бумага.

В салфетку были завернуты зубы. Горсточка желтых прокуренных резцов, клыков и коренных.

Домовой не доедает подношение полностью, вспомнил Игорь.

Тело больше не представляло проблемы. Значит, можно было переходить ко второй части плана.

Игорь ушел в спальню и вернулся с одной из тряпичных кукол. Ею оказался малыш дзюдоист, мамин любимец. Игорь усадил куколку подле дивана.

– Дедушка-соседушка, хозяин-домовой, – произнес он распевно. – Пойдем в новый дом, с нами жить – не тужить, сырое мясо кушать, сказки слушать.

Повторив заклинание трижды, Игорь поднял тряпичного дзюдоиста с пола. Боязливо повертел в руках: не потяжелел ли? А вдруг внутри что-то шевелится?

Куколка казалась прежней. Разве что запах… Да как угадаешь, когда псиной пропиталась вся квартира?

Нервно вздохнув, Игорь принялся разбирать сумку.

Полчаса спустя он трясся на заднем сиденье автобуса, прижавшись виском к окну. Автобус подбрасывало на кочках, висок бился о стекло. Тянуло пластмассой и капустной кислятиной, а Игорю все мерещилась песья вонь. На коленях устроилась полегчавшая сумка.

От конечной он долго топал через посадки, сквозь прошлогоднюю траву, проступившую из-под снега, цеплял на штанины колючки и ветхую, оставшуюся с осени, паутину. Где-то гудели самолеты, напитывая грозной дрожью каждый атом воздуха. Бомбардировщики летели на юго-запад.

Игорь шел к реке.

Продравшись сквозь ломкие сухие камыши, он побрел по берегу Воронежа, выбирая подходящее место, где летом не станут купаться или ловить раков. Набрал пахнущей болотом ледяной жижи в кроссовки. Наконец отыскал.

Он сел на торчащую из весенней грязи корягу. Нацепил перчатки. Вытащил из сумки маленького дзюдоиста и усадил подле себя. Стараясь не встречаться со взглядом глаз-пуговок, опять запустил руку в баул.

Примостившаяся на коряге куколка терпеливо наблюдала.

До возвращения в квартиру Игорь успел посетить церковь. Сейчас он извлек на свет божий причину своего визита в храм: двухлитровую банку со святой водой.

Он отвинтил крышку, сцапал куколку и затолкал в банку. Куколка сразу пошла на дно, словно была начинена не тряпьем, а шариками от подшипников. Шлепнулась на стекло, раскинула ручки. С нитяных губ сорвалась вереница пузырьков.

Игорь захлопнул крышку. Вскочил и, оступаясь, сбежал к реке. Грязь хватала за ноги, норовила сорвать обувь. Игорь размахнулся и зашвырнул банку подальше от берега.

Вода сомкнулась вокруг банки с гулким «буль», точно черная многопалая клешня. Один-единственный круг на поверхности – и Воронеж успокоился.

– Прости, мама… – прошептал Игорь замирающей ряби. – Кажется, я ненавижу дзюдо.

И перекрестил реку. Для верности.

Две недели пролетели незаметно.

– Все на мази! – порадовал он с порога повисшую на шее Катю. – Осталось кое-что подремонтировать по мелочи, но линолеум я заменил, и это главное. Чуток труда, и можно сдавать. Как ты, птичка, справлялась?

Он запустил ладонь под ее халатик и прижал ладонь к круглому животу.

– Пинает! – хохотнул Игорь.

– Он тоже соскучился. – Катя шмыгнула носом. – Мы простудились.

– Сильно?

– Пройдет. Ты со мной поаккуратней, – предупредила она голосом слоненка из мультфильма про тридцать восемь попугаев. – Да успокойся! Устал?

– Капелюшечку. – Игорь все не мог расслабиться. Вдруг что серьезное перед родами? – В этих поездах вечно шея затекает. – «И смердит зверьем», – добавил он про себя.

– Я разомну.

– Ты правда нормально? Зря я уезжал.

Она отмахнулась.

– Тогда разомни. Только пусти сперва в душ.

«Этот запах. Он словно преследует».

– Конечно. – Катя ослабила сладкий плен объятий. И… что за выражение промелькнуло в ее глазах?

Она тоже почуяла?

– И перекусить с долгой дороги, – закончил он с незваной, будто на первом свидании, робостью.

– Есть гренки. Еще теплые. И какао.

– Самое то! – Игорь попытался улыбкой скрасить неловкость.

Катя поплыла подавать на стол, а он оставил чемодан у двери и поспешил в ванную, раздеваясь на ходу.

Позже, распаренный, присоединился к супруге в кухне. Комната полнилась уютными ароматами: какао, корица, выпечка.