Когда приходит Рождество - Клейвен Эндрю - Страница 24

– Я умолял, чтобы она рассказала правду, – говорил полиции Трэвис. – Долгие месяцы умолял! Не знаю, почему я взял нож. Думаю, я просто хотел пригрозить ей. Но она все равно молчала. Думаю, в тот момент я почти спятил. Не мог это больше выносить. Я не успел остановить себя и ударил ее ножом.

Затем на экране появилось видео с камер на причале. На нем мужчина идет со свернутым ковром. Хоть тогда и была глубокая зимняя ночь, освещение работало хорошо, и Уинтер ясно видел, что этот мужчина с ковром на плече – Трэвис.

Уинтер просмотрел видео целиком. Трэвису пришлось положить ковер на землю, чтобы открыть ворота на пирс, где была его лодка. Как сказала Виктория, ковер был не настолько большой, чтобы можно было полностью спрятать то, что там находилось. И когда Трэвис положил его, он немного раскрылся. Уинтер увидел то, на что обратила внимание и полиция: чуть блеснувшие волосы и лицо. Среди документов было еще одно видео с увеличенным изображением, а также серия фотографий с телом в ковре. Для сравнения были еще фото Дженнифер Дин.

Уинтер просматривал материал и кивал своим мыслям. Да, неважно, как ее зовут: Аня Петрова, Анджела Уилсон или Дженнифер Дин. Важно, что это ее тело – ее тело завернуто в ковер.

Закончив просматривать документы, Уинтер закрыл папку. Он откинулся на стуле. Здесь было до того тесно, что ему пришлось приложить усилия, чтобы развернуться лицом к окну. Затем он сложил руки на животе и посмотрел в окно – на двор. Над храмом административного здания с колоннами возвышалась башня с карильоном. Надвигались и сгущались серые облака, затемняя покрытую снегом травку. Уинтер смотрел в окно, пока совсем не перестал думать.

И вот в чем штука его так называемого “необычного склада ума”, о котором он иногда рассказывает: он может отбросить все точки зрения и просто остаться один на один с голыми фактами. И разгадывать загадки для него не чистый разум, а необычная, едва уловимая атмосфера, в которой логика смешивается с воображением и, кажется, проникает в его мозг, словно туман. Уинтер сидел и неотрывно глядел в окно, дышал этим туманом без единой мысли, которую мог бы облечь в слова. И затем он моргнул, будто очнувшись. Туман рассеялся, и Уинтер понял, что теперь знает почти все, что нужно.

Ему снова пришлось ухитриться, чтобы повернуться к столу. Он выключил компьютер. Встал, протиснулся между полками и заваленным бумагами столом. Надел дубленку. Подошел к двери, открыл ее.

А там этот русский. В руке у него пистолет двадцать второго калибра. Он прицелился в лоб Уинтера, ухмыльнулся и спустил курок.

Это было оружие убийцы: пистолет “скорпион” с модульным глушителем. Глушитель этот был длинный – он почти упирался Уинтеру в лоб. Тут не промажешь.

Если бы русский не ухмыльнулся, Уинтер был бы мертв. Но эта ухмылка отняла у него полсекунды, а этого для Уинтера вполне достаточно – настолько он быстрый. Даже несмотря на то, что его застали врасплох, он смог с силой хлопнуть дверью прямо по руке стрелка. Точный удар по запястью. Пистолет вылетел из руки, хотя и выстрелил он почти бесшумно, лишь с тихим щелчком. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах справа от лица Уинтера.

Но русский тоже был быстрым. Он сразу же понял, что пистолета в руке нет. Упал где-то в этом захламленном кабинете. Поэтому мужчина не стал тратить время на сожаления и просто ринулся внутрь. Его большое тело с силой впечаталось в Уинтера, заталкивая его обратно в маленькую комнату.

Он охнул, ударившись спиной о стол. Русский нависал сверху. Уинтер едва успел схватить его за запястье, чтобы этот русский не смог сжать пальцы на его шее и разорвать ему глотку. Уинтер попытался ударить его в ребро, но черное кожаное пальто смягчило удар. Тогда русский поднял другую руку, чтобы дотянуться до глаза Уинтера, но тот поймал ее предплечьем и блокировал удар.

Уинтер оттолкнулся от стола и швырнул русского на полки. Он не отцеплялся от Уинтера и тащил его за собой. Вокруг них попадали книги. В комнате царила тишина, которую нарушал разве что звук удара книг о пол и кряхтение двух мужчин, борющихся друг с другом. Большие, сильные, хорошо обученные бойцы. Но сейчас они были зажаты в невероятно маленьком пространстве между шкафом и столом, и никто из них не мог нанести сильный удар. Вот они и сцепились на одном месте. Книги все падали и падали. Бумаги посыпались со стола. Какие-то взлетали в воздух и куда-то улетали.

Русский дотянулся до подбородка Уинтера и попытался схватить за горло. Уинтер нащупал на полке тяжелую книгу – оп, полное собрание стихов лорда Байрона в твердой обложке. Он взял книгу и ударил переплетом русского по голове – сначала раз, затем второй, третий… Но места так мало, что он просто не мог ударить со всей силы. Голова русского только дергалась в сторону с каждым новым ударом, но он все равно пытался просунуть руку под подбородок Уинтера, чтобы задушить его. Наконец Уинтер догадался ударить русского по сгибу локтя. Тот ослабил хватку, и тогда Уинтер зарядил книгой прямо ему по носу.

Из ноздрей громилы хлынула кровь, он отступил. Вокруг летали бумаги. С полок попадали еще книги.

Уинтер швырнул собрание Байрона в русского и двинулся на него. Тот попытался пригнуться, но потерял равновесие – завалился на бок и ударился головой о спинку кресла. Оно развернулось, и русский просто упал на пол. Уинтер кинулся на него. Русский не мог маневрировать, будучи зажатым в углу, и Уинтер встал над ним, ударил его в лицо пять раз костяшками пальцев, которые за годы отжиманий от бетона стали тверже и больше. В тишине комнаты звук ударяющихся о плоть и кость костяшек прозвучал очень громко. Глаза русского заволокло туманом, и его челюсть отвисла.

Затем Уинтер как можно скорее схватился за край стола и выпрямился, стараясь устоять на ногах. Парочка книг под его рукой полетела вниз со стола, и Уинтер чуть не упал следом. Но он смог протиснуться в то небольшое пространство между столом и шкафом.

Русский уже приходил в себя. Он потянулся одной рукой к столу, а другой – к подоконнику, чтобы как-то подняться с пола. Кровь текла по его лицу, напоминая маску, через которую виднелись белые глаза и зубы.

Уинтер спотыкался возле стола. Идти по разбросанным бумагам и книгам скользко и ненадежно. А русский уже почти поднялся на ноги, готовый снова напасть.

Уинтер обошел стол и стал отчаянно искать взглядом пистолет.

Русский зарычал, поднявшись. Он сбросил компьютер и кинулся на стол, чтобы достать Уинтера, глядя на него большими белыми глазами, выделяющимися на потемневшем от запекшейся крови лице.

Но он не успел. Уинтер нашел пистолет в углу комнаты, прямо под крючком для одежды. Он ринулся к нему. Русский потянулся, схватил Уинтера за руку, но тот вырвался, опустился на колено и забрал “скорпион”.

Русский перелез через стол и опустился на пол с другой стороны. Он быстро поднялся на колени, но Уинтер уже стоял над ним, направляя пистолет ему в голову. Русский застыл на месте.

– Твое имя? – спросил Уинтер, затаив дыхание.

Громила не ответил. Он просто стоял на коленях, тяжело дыша.

– Что, думаешь, я не убью тебя?

– Не убьешь, – ответил русский.

Уинтер рассмеялся.

Русский, видимо, передумал, а потому сказал:

– Попов.

– Ты работаешь на Облонского?

– Работал.

– А сейчас что?

– А сейчас я в Чикаго.

– Где Брэндон Райт?

– Не знаю.

– Врешь. Где он?

– Я. Не. Знаю.

Уинтер пригрозил ему пистолетом, но вдруг понял, что громила-то прав: Уинтер не собирается убивать его. По крайней мере, не так хладнокровно, как сейчас. Это не значит, что он не способен на это. Еще как способен. Он и хуже поступал. Но не сейчас.

Попов, кажется, прочитал его мысли. Потому что несмотря на размазанную по всему лицу кровь, он улыбался. И начал понемногу подниматься на ноги.

Уинтер не стал его останавливать. Да и какой смысл угрожать, если они оба знали, что без крайней необходимости стрелять он не будет? Он подумал, что мог бы сказать, что вызовет полицию. И действительно позвонить им. Но нет, этого делать он тоже не будет. Точно не сейчас, ведь он только начал докапываться до правды. И меньше всего он хочет, чтобы вмешивалась полиция.