Шофер. Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём - Страница 25

Пашка все также молчал

— Ты где прячешься-то? — Спросил Щеглов.

— А тебе оно надо? — Спросил зло Серый.

— Чего? — Не понял Щеглов.

— Не претворяйся ты беленьким, — сказал жестко Серый, — хватит. Надоело. Это ж по твоей глупости Землицын узнал, что у нас дела? По твоей. По твоей же глупости тебя милиция и тормошит. Я тут не при чем.

— Чего⁈ — Щеглов аж вскинул ружье.

— Чего? — Серый злобно ухмыльнулся, — стрелять будешь? Ну давай, стреляй. Посмотрим, какая у тебя кишка. Да только, думается мне, что тонкая она, как у котенка.

Щеглов сжал цевье до белых пальцев, положил указательный на спуск.

Они замерли друг напротив друга. Разделяло их метров пять.

— Стреляй, — повторил Серый, — я ничего не боюсь.

Щеглов почувствовал, как дрожат у него ноги, как потеют ладони, и ружье тяжелеет в руках. Зампред не выдержал. Опустил ствол к земле.

— Так то. Слабак, — сказал зло Серый.

Щеглов наградил его взамен злобным взглядом.

— Я тоже кой че про тебя знаю, — сказал Серый, — и побольше, чем Землицын. Знаю, кто куда ездил. Знаю, откуда и куда ты грузы возишь. Знаю, кто еще к тебе повязан. Коль уж возьмут меня, первым делом сдам тебя, Щеглов, со всеми потрохами. Так и знай.

Щеглов со злости стиснул скользкое от собственного пота ружье, посмотрел на Серого исподлобья.

— Ты помог Лыкову и остальным перебраться в Новороссийск, — сказал Серый, — перешли теперь и меня. А ни то, пойду завтра сдаваться в милицию. Мне то что? Я уже бывал в застенках. Тут я привычный. А ты, холеная твоя рожа, — Ухмыльнулся мерзко Серый, — привычный?

— Ай ты тварь, — Щеглов зашипел, медленно поднял ствол, — ай, ты паскуда…

— Не хорохорься, — сказал Серый, издевательски показывая перебинтованные свои ладони, стреляй, мол, — знаем мы оба, что ты, Щеглов, тряпка в таком деле. Коль уж задрал дуло, так стреляй. А иначе, — Серый приподнял подбородок, — слабак ты, и никто боле.

Щеглов не мог себя обманывать. Он правда боялся. Боялся и не выстрелил бы. Не рисковал он перебудить всех соседей в округе. Да и что греха таить, убить он бы не смог.

Зампред выдохнул. Опустил ружье.

— Хорошо, — улыбнулся Пашка, — поможешь мне, а я тебе помогу, Щеглов, как избавиться от Землицына. Но сначала, принеси мне что-нить поисть да попить. Будь другом.

Еще в середине недели комбайны на нескольких полях нашего поселения произвели прокос. Агрономы пришли к выводу, что ячмень созрел и готов к молотьбе. А в субботу утром, как только сошла роса, машины отправились на поля.

В нашем колхозе было около двадцати пяти комбайнов модели СК-5 «Нива». Именно этих красношкурые машины можно было увидеть, большими жуками, ползущими в золотых хлебных полях. И сегодня, в субботу, они наконец, выкатились из своих МСТ.

Сегодняшняя наша бригада, в которую я попал по путевке, состояла из шести Нив и десятка самосвалов, оставшихся дежурить на кромке поля.

Я приехал на поле третьим. Когда подогнал я свою Белку на узкое, но продолговатое ячменное поле, затаившееся между двух лесополос, стояли тут же, на прокосе, Казачок и Мятый. За мной стянулись и другие машины.

А потом пожаловали и комбайнеры. Медленно въехали они вслед за нивой агронома Николаенко, что тут же поставил свою машину в тенечке лесополосы.

Комбайны же начали распределяться по полю.

Я выглянул из машины, выпрямившись на подножке, глянул над белкиной крышей.

— Только б не поломаться, — ворчал себе под нос Мятый, который вместе с прибывшим недавно Микитой, курил у своей машины под боком, — вроде помпу сменил, да ток жара такая стоит, как в парилке, етить ее. Не закипеть бы.

А погода и правда обещала быть жаркой. А тут, на поле, казалось еще жарче. Ячмень, будто бы, напитался вчерашним солнцем и грел все вокруг себя свои собственным, особенным теплом.

— Ну че они там? — Крикнул мне Казачок, чья машина стояла по правую сторону от моей, — че-то они притормозили!

Я не ответил. Сложив руки козырьком, глядел, как бежит агроном к собравшимся в группу комбайнерам, что болтали и оглядывали поле. Агроном обвел ячмень рукою, что-то, активно рассказывая мужикам. Выбрасывал руки туда-сюда, указывая на края поля.

Потом он оглянулся к нашим машинам, что стояли рядком на прокосе, указал на нас. Сам побежал к машине.

Увидел я, как все комбайнеры почти разом поплевали папиросы и пошли по машинам. Только один, молодой, но крепкий парень, в вислых брюках и майке-тельняшке, пошел уверенным своим шагом к нам.

— Э! Шоферки! — Свистнул он, — ану! Два шагу назад! Нам надобно на прокосе построиться перед полем.

— А? Че? — Не понял Мятый, вытянув толстую свою шею, — а кто там такой мурый?

Микитка растерянно поглядел на комбайнера. Казачок как-то сжался, стоявший до этого на ступеньке, он вернулся в машину. Газанул.

— А волшебное слово? — Хмыкнул я комбайнеру.

Тот уставился на меня с удивлением. Молодое его, вытянутое лицо, вытянулось еще сильнее.

— Быстренько! — Крикнул он, волшебное, по его мнению, слово, — нам с вами цацкаться некогда! Ентот обрубок, — указал он на поле, — нам надобно до обеду смолотить.

— Ты шо, молодой, — вышел из-за белки Мятый, — разучился, как по вежливому разговаривать⁈

— Нам до вежливости времени недостает! Меньше болтай, больше крути свой руль! — Огрызнулся комбайнер.

— Ах ты, — Мятый сплюнул колосок, принялся закатывать рукава, — ты посмотри, рожа наглая!

Комбайнер, казалось, его совсем не испугался. Еще бы. Был он телом так же крут, как и Мятый: сбитый, кряжистый и притом высокий.

— Сереж! — Крикнул я и спрыгнул с белкиной подножки, — будь другом, обожди-ка.

— Ты видал чего он? — Указал Мятый, — ни тебе здрасти, ни до свиданья! Давай, говорит, шуруй! Как псу какому! Уж никак наподдал перед молотьбой стопку другую, коль борзый как кабель перед сукою.

— Да видел-видел, — я ухмыльнулся, — но ты у нас парень на ссоры резкий. Я уж поделикатнее буду. Потому, дай-ка мне самому справиться.

Мятый глянул на комбайнера. Вздохнул и махнул рукой, давай, мол. Я же вышел из-за Белки.

Комбайнер, видя, что я и не собираюсь делать «два шага назад», нахмурился. Скрестил руки на груди.

— Эй, паренек! — Крикнул я, а комбайнер стал чернее тучи, глянул на меня исподлобья, — а ты чьих таких будешь?

— А тебе чего от меня надо? — Удивился комбайнер, глядя на меня сверху вниз.

— Да узнать хочу, — ухмыльнулся я так по вредному, как только мог, — кто такого лба, да так плохо воспитал, что тот и простых человеческих приличий не знает.

Комбайнер сделал страшно кислую морду, искривил неприятственно губы. Глаза его уставились на меня.

— А перед кем мне тут расшаркиваться? — Сказал он, набычившись, — ты чего, мож барин какой, чтобы я перед тобой шапкой помахивал? Морда у тебя точно не пролетарская. Интеллигент, — он сплюнул.

— Мне кажется это ты тут себя барином возомнил, при совсем уж не барской морде, — похолодел я взглядом, — чего товарищам указы раздаешь безо всякого на то права? Или ты у нас лучше других?

— А ты сам попробуй по пеклу, по жаре, в ентой железяке посидеть, — комбайнер сложил руки на груди, да кивнул на свой комбайн, стоящий у правого конца поля, там, где две посадки чуть не смыкались, образовывая въезд, — за рулем любой дурак сможет. А в кабине комбайна?

— А давай, — я шагнул к нему ближе, приподнял подбородок, — поменяемся. Ты на Белку сядешь, а я на твою Ниву. Глянем, кто лучше управится. Только потом, — я ухмыльнулся, — не ной, что меня твое начальство на комбайне оставит заместо тебя.

В светло-ореховых глазах комбайнера на миг вспыхнул страх. Потом он быстро сменился сомнением.

— Ну ты… Смотри, чего мелишь… — сказал он уже несмело и немного отступил.

— Вон уж, — я кивнул на агронома Николаенко, что спешил к нам, — бежит начальство тебя ругать.

Комбайнерчик удивился, обернулся.