Слуга Империи - Вурц Дженни - Страница 176

• Предыдущая
• 176/181
• Следующая

Затем, не дожидаясь, пока обломки скатятся по ступеням помоста, император окликнул властителя Камацу Шиндзаваи.

Отец Хокану склонился в почтительном поклоне:

- Чего желает Величество?

- Империя нуждается в тебе, - изрек Свет Небес. - Я назначаю тебя на вновь учрежденный пост имперского канцлера.

- Ради служения Империи, Величество, я с радостью принимаю этот пост, - вновь поклонился Камацу.

- Да будет Камацу Шиндзаваи моим гласом и моим слухом, - возвестил Ичиндар вельможам. - К нему несите свои требования, нужды и предложения, поскольку мы займемся преобразованием страны.

Новый имперский канцлер был отпущен, и Свет Небес произнес следующее имя:

- Фрасаи Тонмаргу!

- Величество!.. - выступил вперед старый воин.

- Нам понадобится сановник, способный ведать военными делами. Если Камацу будет моими глазами и ушами, согласен ли ты стать моей правой рукой?

- Ради служения Империи! - басовито прогудел в ответ властитель Фрасаи.

Ичиндар вкратце обрисовал его новые обязанности:

- Фрасаи Тонмаргу назначается верховным главнокомандующим. На него возлагаются обязанности, которые раньше исполнял Имперский Стратег, но теперь он будет следовать моим приказаниям. - Затем Ичиндар наклонил свой сияющий шлем в сторону того, кто стоял рядом с Марой. - Хоппара Ксакатекас назначается его заместителем.

Юный властитель весело улыбнулся Маре.

- Ради служения Империи! - во всю мочь выкрикнул он.

Мара передала ему меч Тасайо.

- Отправь его кочевникам пустыни во исполнение обета твоего отца.

Хоппара с трепетом принял из ее рук старинный клинок. Наконец император обратил свой лик к властительнице в одеждах из переливающегося изумрудного щелка:

- Мара из Акомы!

Женщина, даровавшая ему почести и бремя самодержавной власти, подняла на него глаза, скрывая волнение за непроницаемым фасадом цуранского самообладания.

- Ты предотвратила хаос и разгул безумия в стране, - произнес Ичиндар, чтобы слышали все, а потом, уже менее официальным тоном, обратился к Маре: - Какую же награду мы можем тебе предложить?

Мара неожиданно для себя покраснела.

- Величество, по правде говоря, мне не нужно ничего, кроме возможности в мире и процветании вести дела своей семьи. Боюсь, я нанесла слишком большой урон своей чести и не имею права на какую бы то ни было награду.

- Ты пренебрегла важнейшими своими интересами, и честью в том числе, ради высшего блага, - заметил Ичиндар. - Ты напомнила нам о давно забытых истинах и о подлинном величии. В наши дни ты воскресила принцип, веками пребывавший в забвении. Поставив счастье всего народа выше интересов семьи, ты подала пример высочайшего благородства. Так неужели не существует награды, которой мы могли бы тебя почтить?

Мара раздумывала не долее секунды:

- Величество, я хотела бы попросить, чтобы мне было пожаловано право владения поместьями и землями, принадлежавшими властителю Минванаби.

Весь зал отозвался на ее слова гулом неодобрительного недоумения. Цуранская традиция предписывала и простолюдину и вельможе держаться подальше от имения поверженного рода: принято было считать, что над этим местом тяготеет проклятие богов. Множество прекрасных поместий обратилось в руины и заросло сорной травой из-за неискоренимого убеждения, что судьба властителя неразрывно связана с землей, которая ему принадлежит.

- К чему, госпожа, столь отягощенный злом подарок? - Император был в замешательстве.

- Величество, - с торжественной серьезностью ответила Мара, - сегодня мы собрались, чтобы расчистить путь для грядущих перемен. По моему разумению, для небес будет куда большим оскорблением, если мы допустим, чтобы такое великолепное жилище было заброшено и обречено на разрушение и тлен. Ты только позволь мне, и я отправлю посланца в храм Красного бога и получу ясное подтверждение того, что клятва на крови, принесенная властителем Десио, исполнена. Тогда пусть жрецы Чококана благословят и освятят эти земли - если понадобится, то каждую пядь... И в день, когда беспокойные духи Минванаби с миром покинут те края, я поселюсь там сама. - Изо всех сил стараясь скрыть слезы облегчения, Мара спешила высказать то, что наболело: - Слишком много погибло добрых людей, Величество. Другие стали рабами: их таланты погублены, их возможности пропадают втуне. - Мучительное воспоминание о Кевине заставило ее голос задрожать, но Мара овладела собой и продолжала: - Я думаю о будущем и поэтому прошу позволения быть первой, кто сломает бессмысленный обычай.

Ичиндар кивком выразил согласие с ее неслыханной просьбой. В наступившей глубокой тишине - ибо каждый властитель в новом свете увидел свою землю и своих подданных - Мара бросила клич:

- Пора покончить с бесцельным расточительством. Сейчас и навсегда! Я взываю ко всем, кто боролся против меня в прошлом. Придите ко мне с миром в сердцах, и пусть сгинут старые распри. - Она взглянула на Джиро из Анасати, но не заметила ни проблеска ответного чувства. Лицо его под красно-желтым шлемом оставалось холодным и отчужденным.

Император с высоты помоста отметил безмолвный обмен взглядами, равно как и удивление на лицах многих присутствующих вельмож. Отчасти ему были близки чувства Мары, но все же он далеко не до конца понимал, что движет этой глубокой и сложной душой.

- Госпожа Мара, земли - это недостаточное вознаграждение за дар просветленной мысли, которым ты обогатила наш Совет, - сказал он, глубоко тронутый ее видением победы, которую венчают прощение и милосердие. - У тебя есть богатство и власть, влияние и престиж. Сейчас в этом зале нет никого, кто превзошел бы тебя величием или весомостью заслуг. - Он внезапно улыбнулся, позволив себе некое подобие шутки: - Я предложил бы тебе стать моей десятой женой, если бы мог вообразить, что ты согласишься.

Лицо Мары запылало от смущения, и по залу пробежала волна приглушенных смешков. И среди всеобщего оживления император огласил последний приказ этого небывалого дня:

- Ты поступилась собственными интересами ради блага других людей. Это следует оценить и при твоей жизни, и в назидание будущим поколениям. Я хочу напомнить всем о давней поре, когда Империя была еще молода. В те времена, если некто принимал на себя особое служение, рискуя жизнью и честью, то мои предшественники возводили его в сан, дающий право на наивысшие почести повсюду, где бы он ни появился. Мара из Акомы, я присваиваю тебе древний титул - Слуга Империи.

Онемев от изумления, Мара отчаянно цеплялась за последние клочки самообладания. Слуга Империи! На памяти ее поколения никто - ни мужчина, ни женщина - не удостаивался такого высокого титула. Им были отмечены за две тысячи лет лишь десятка два людей, ставших героями легенд. Их имена твердили вслух как заклинание, приносящее удачу; их заучивали наизусть дети, знакомясь с историей своего народа. Этот ранг означал также официальное приобщение к императорской семье. От столь неожиданного взлета на самый верх общественной пирамиды у Мары все поплыло перед глазами, и несколько мгновений она позволила себе потешиться мыслью, что могла бы вместе с Айяки перебраться во дворец и всю свою оставшуюся жизнь провести там в довольстве и покое.

- Ты ошеломил меня, государь, - выдавила она наконец.

И она склонилась перед ним до земли, как смиреннейшая из слуг.

Затем властитель Хоппара Ксакатекас издал боевой клич, и весь Высший Совет разразился рукоплесканиями. Мара стояла, окруженная восторженными почитателями, чувствуя, что у нее кружится голова от сознания, что она победила. И более того - она сумела добиться, что ее семье уже никогда не будут угрожать злобные происки Минванаби.

Хокану застыл в неподвижности. Опершись руками о подоконник, он устремил взгляд туда, где полыхал красками блистательный закат, и, казалось, целиком отдался безмолвному созерцанию.

Он стоял спиной к Маре, сидевшей на подушках в личной приемной Камацу, и она мучилась от невозможности взглянуть ему в лицо и понять, какие же чувства вызывает у него сейчас ее присутствие. Властительнице было не по себе еще и из-за трудных слов, которые ей предстояло произнести. Она вдруг обнаружила, что безотчетно теребит тонкую бахрому платья - эту привычку она переняла у Кевина, - и, спохватившись, заставила себя превозмочь тоску и печаль. Судьба предназначила ей быть властительницей Акомы, а ее возлюбленному - свободным сыном Занна.

• Предыдущая
• 176/181
• Следующая