Слуга Империи - Вурц Дженни - Страница 89

• Предыдущая
• 89/181
• Следующая

Кенджи поклонился, и это движение привлекло внимание Мары. Она позвала слугу, чтобы он принес чоку, и усадила сотника на мясную колоду; из кладовой вновь была доставлена корзина с лечебными зельями.

- Этих людей из Саджайо отнесла толпа, - приступил Кенджи к докладу.

Он потянулся к застежке своей кирасы, и его лицо исказила гримаса боли, которую он, впрочем, тут же постарался согнать.

- Оставь это, - сказала Мара. - Давай я позову раба, он тебе поможет.

Но Кенджи был полон решимости выполнить свой долг до конца и не пожелал дожидаться, пока кто-то о нем позаботится. Хотя каждое движение причиняло ему мучительную боль, он расстегнул первую застежку, потом вторую и с усилием продолжил доклад:

- Двое солдат, которые были со мной, мертвы. Один погиб, сражаясь; второй нашел свою смерть в огне, который падал с неба. Толпа уволокла меня далеко, так что я не сразу нашел дорогу к дому, и мне пришлось пробиваться с боем. В храмовом квартале народу скопилось столько, что пройти там оказалось невозможно. Я попытался сделать крюк и пробраться вдоль набережной, но там натолкнулся на завалы: доки и склады разрушены землетрясением.

Появился раб, вызванный Марой, и помог сотнику освободиться от доспехов. Рана кровоточила, и стали видны зловещие темные пятна, проступившие на шелковом стеганом чехле, надетом под лаковые доспехи.

- Там были большие беспорядки, госпожа... - Кенджи шумно вздохнул, когда была снята нагрудная пластина кирасы. Говорил он с трудом. - Всякая портовая голытьба и рыбаки бросились громить баржи, стоящие у причалов, и портовые лавки.

Мара тревожно покосилась на Джайкена, который еще раньше заметил алое зарево пожаров и предсказал - совершенно справедливо, - что все это нанесет ощутимый урон торговле.

- Некоторые склады были взломаны и разграблены. Другие толпы кинулись в имперский квартал - требовать от Стратега пищи и убежища.

Мара жестом призвала его к молчанию:

- Ты с честью исполнил свой долг. Теперь отдыхай, и пусть люди займутся твоими ранами.

Но изрядно помятый сотник нашел в себе силы встать и поклониться по всем правилам. Когда раб принес теплую воду, чтобы увлажнить присохший к коже стеганый чехол, Кенджи снова уселся на колоду и перенес неприятную процедуру, погрузившись в тяжелую летаргию изнеможения.

Мара присела рядом и взяла офицера за руку. Она оставалась с ним, пока не было сделано все возможное для исцеления его ран, и прислушивалась к звукам отдаленных потасовок, смешанным со скрипом и царапаньем мела о таблички в руках Джайкена. На скамьях и столах были разложены припасы в достаточном количестве, чтобы продержаться несколько дней. Тридцать воинов вполне справятся, если понадобится оборонять ворота от разгулявшейся толпы, но нечего было и рассчитывать, что они смогут противостоять натиску настоящего военного отряда.

Уже перед самым рассветом, когда Кенджи был уложен в постель и заснул, Мара посоветовалась с Люджаном, и один из офицеров был послан за подкреплением в ближайший гарнизон Акомы.

Через стенные перегородки проникали звуки ударов и воплей, такие несовместимые с журчанием фонтанов. В небе вспыхивали отблески пожаров, и на улицах ни один человек не мог считать себя в безопасности.

Выпустив из ворот своего посланца, Люджан сказал с плохо скрытым беспокойством:

- Давайте помолимся богам, чтобы у наших врагов дела шли сейчас не лучше, чем у нас.

- И в самом деле, - тихо согласилась Мара. - Давайте помолимся.

Запела труба. После двух дней, проведенных за запертыми воротами, когда солдаты Акомы стояли лагерем в саду, во дворе и даже на нижней галерее дома, пение трубы могло показаться приятным разнообразием. Мара отбросила свиток с письменами, которые она так и не удосужилась прочесть, и была уже на ногах, когда дежурные воины успели лишь наполовину вытащить мечи из ножен.

Потом возобладал здравый смысл. Атака - если уж она случится - начнется без фанфар, внезапно, да и не станут враги нападать при свете дня. Трубный глас мог означать лишь одно - вызов на запоздалое собрание Совета или другое имперское объявление. Благодарная уже за то, что ожиданию пришел конец, Мара приготовилась спуститься на крыльцо.

За прошедшие дни от Аракаси не поступало никаких вестей. Маре приходилось довольствоваться рассказами уличных собирателей слухов, которые делились своими познаниями с затворниками, бросавшими им монеты через ограду. Полученные таким образом сведения были чрезвычайно скудными и ненадежными, если принять во внимание чудовищность происходящего. Прошлым вечером по улицам пронеслась, подобно урагану, весть, что Имперский Стратег принял смерть от собственной руки. Можно было услышать странные толки о том, что Ассамблея осудила на изгнание Миламбера, лишив его высокого ранга. Менее надежные источники уверяли, что маг из варварского мира вообще уничтожил Ассамблею. В возможности такого варианта Мара сильно сомневалась; она при всем желании не могла вообразить те силы, которые неминуемо должны были столкнуться при подобном противоборстве.

Как всегда не дожидаясь, пока его спросят, Кевин сухо заметил, что он не хотел бы оказаться на месте человека, которого пошлют уведомить варварского мага об изменении его статуса.

Мара спустилась по парадной лестнице, каждая ступенька которой, загроможденная шлемами и налокотниками отдыхающих воинов, сейчас больше напоминала полку в оружейной кладовой. Мечи были сложены в углах, а копья прислонены к балюстраде - там, где лестница делала поворот. Теперь, после прихода резервных отрядов, численность гарнизона Акомы увеличилась от исходных тридцати до сотни воинов; офицеров разместили в покоях для гостей.

Звук трубы разбудил спящих, и семьдесят пять защитников резиденции были полностью вооружены. Готовые к немедленным действиям, солдаты построились, образовав для своей госпожи проход к двери. По пути Мара с некоторым удивлением отметила, что Кевина не было в углу среди игроков в кости.

Воины, толпившиеся во внешнем дворике перед крыльцом, выстроились в три ряда вдоль узкой дорожки, когда Мара жестом приказала Люджану отпереть ворота.

По другую сторону ворот находились четверо Имперских Белых и глашатай, одетый в ослепительно белую короткую тунику. Символы его ранга сверкали в лучах солнца, так же как и золотой обруч на голове и жезл с блистающей каймой.

- Властительница Мара Акома! - торжественно произнес он.

Мара вышла из-за спины Люджана и, остановившись на шаг впереди него, приветствовала посланца легким поклоном.

Глашатай поклонился в ответ и приступил к делу:

- Я приношу сообщение от Света Небес. Ичиндар, девяносто первый император, предлагает тебе вернуться к себе домой не спеша, когда тебе будет удобно. Отправляйся с миром, ибо его тень простирается во всю ширь земли и его руки ограждают тебя. Любой, кто воспрепятствует твоему прохождению, будет считаться врагом Империи. Такова воля императора.

Воины позади Мары оставались в неподвижности, готовые выслушать продолжение. Однако, ко всеобщему изумлению, глашатай даже не упомянул о вызове на Совет. Не ожидая ответа, не добавив ни слова, он подал знак своему эскорту и двинулся по переулку к следующему дому.

Мара, нахмурившись, стояла на залитой солнцем дорожке, пока офицеры закрывали ворота и запирали их на засовы. За время, миновавшее после бегства с арены, она заметно похудела. На бледном лице выделялись темные круги под глазами, оставленные постоянной тревогой. Но визит глашатая окатил ее ледяной волной самых мрачных предчувствий. Если Имперский Стратег умер, заслужив немилость монарха, а властителей вместе с семьями высылают по домам, не пригласив их на Совет, отсюда следует единственно возможный неоспоримый вывод: в Большую Игру вступил император.

- Нам нужен Аракаси, - сказала Мара, собравшись с мыслями. Она взглянула на своего военачальника. - Если императорская гвардия стоит на страже мира, то мы, конечно, можем послать гонца?

• Предыдущая
• 89/181
• Следующая