Столичный доктор (СИ) - Линник Сергей - Страница 6

— Зато из администрации не сдал никто, — желчно произнес Винокуров. — Царские прихвостни!

— Емеля, ты что! — испугался Славка. — Не мели языком! Знаешь, сколько доносчиков на факультете…

— Плевать! — рубанул рукой «Раскольников». — С каждым посчитаемся, когда придет время!

— Господа студенты! Пожалуйста, составьте мне поименный список жертвователей, — прервал я опасно повернувшей в другую сторону разговор. — Как только встану на ноги — в буквальном и переносном смысле — я с каждым расплачусь.

Список у Антонова был. Я его бегло просмотрел и удивился тому факту, что среди жертвователей были «дочери Евы» — хотя в Университет женщин не принимали. Может из медсестер на медицинском факультете? Его, кстати, Антонов и Винокуров между собой называли «медичкой».

Студенты откланялись, а я, засунув деньги в тумбочку, принялся опять ждать слугу. Уже полночь близится, где же Кузьма?

Слуга пришел за полночь. Пьяный в дымину. Просто в ноль. Покачиваясь, он стоял в дверях, пытаясь что-то сказать. Выходило плохо.

— Ты где был? — начал я, отворачиваясь. Шибало от помогайкина — будь здоров.

— Там, — коротко ответил Кузьма, показывая пальцам себе за спину.

— А почему так долго?

Слуга икнул, пожал плечами.

— Пил?

— Что это? — Кузьма заинтересовался моей новой кроватью, попытался сфокусировать взгляд.

— Отвечай, пил?

И зачем я веду этот дурацкий разговор? Ясно же, что напился и пьян.

— Ладно, скажи, массажиста нашел мне?

— Ик.

Сейчас упадет. А я даже помочь ему ничем не могу. Хозяйку кликнуть? Так все спят уже, третий сон смотрят.

— На… наш… Да!

Кузьма покачнулся, но удержался за притолоку.

— Когда придет?

— Завтра, после обеду. Ли Хуйян

Слуга засмеялся, показывая руками возле своего паха мужской половой орган.

— Ладно, иди проспись, — я тяжело вздохнул. Боль в спине меня просто изматывала, как заснуть? Хотел бы я быть Кузьмой. Лег и отрубился. Как там было в «Бриллиантовой руке»? «На его месте должен был быть я! — Напьешься — будешь!». Может, действительно выпить чего на ночь? Правда, вот где взять, неизвестно. Да и заменять морфий водкой или вином — так себе идея.

В итоге спал ужасно. Только заснешь — укол боли, неловкий поворот в кровати и вот уже опять таращишь глаза в потолок. Читать при свечке — глаза ломать, керосиновую лампу Кузьма куда-то уволок. Эх, лишь бы дождаться эры электричества! Ведь уже совсем на пороге.

К завтраку слуга так и не объявился — из его каморки под лестницей раздавался громкий храп. Интересно, сколько же он выпил, что его так срубило? И чего? А главное — на какие шиши? Впрочем, последний вопрос — не актуальный. Кто хочет выпить, деньги всегда найдет.

Пришлось самому себя обихаживать. Переполз в инвалидное кресло, доехал до нужника. Очень порадовался, что внутри нашелся фаянсовый друг, а не просто дыра в полу. Как бы я туда «сходил»? Но домик у Марья Сергевны оказался продвинутым, так что с трудом, но все дела сделал. Хорошо бы сюда поручни привернуть — тогда совсем будет удобно.

После нужника, я доехал до третьей комнаты. Это оказалось что-то вроде сплава кладовки, гардероба и кухни. Все в одном комплекте. Нашел в шкафчике немного паштета, засохшую буханку ржаного хлеба. Получились отличные бутерброды. Чем не завтрак? Чайку бы! Еще полазил по шкафам, разыскал спиртовку. Спустя четверть часа чайник с водой весело кипел, а я доставал из жестянки чай. Вот! Теперь заживем…

Кузьма очнулся к обеду. Сходил в уборную, потом ушаркал куда-то вниз. Похоже, на кухню к хозяйке, с которой мы по всей видимости кормились. Я скатался в «кухню», сделал крепкого чаю. Вот прям почти чифиря. Или близко к этому.

Надо сказать, Кузьма все-таки собрался, несмотря на плачевный вид, красные глаза — принес мне на подносе супа и здоровенный кусок плохо прожаренной говядины, сочившейся кровью. Явно не велл-дан, и даже не мидиум-велл, но выбора особого нет. Выговаривать слуге что-то я не видел смысла — пусть сначала отойдет от похмелья, а там уж я ему задам. Единственное, что спросил — насчет китайца. Сколько тот возьмет?

— Ужо рублишко надо будет дать — буркнул Кузьма, припадая к спасительному чаю, что я к нему подвинул. — Ух какой ядреный! Это по какому же рецепту?

— По какому надо, — огрызнулся я. Спина снова о себе напомнила и тут же начался приступ ломки. Они что, вместе ходят?

«Переломавшись» и пообедав, я принялся ждать массажиста. Впрочем, процесс этот занял не очень много времени — тот появился минут через двадцать, наверное.

Ли Хуйян оказался стареньким, лысым коротышкой, одетый в европейскую одежду — пальто, котелок, костюм. Говорил он почти на чистом русском, разве что не совсем четко выговаривал «р». Китаец сразу предупредил меня, что он Хуан, а не Хуйян. Так сказать «во избежание недоразумений». А по мне, так и всё равно. Лишь бы помог, а называться может как угодно.

После осмотра спины Ли предложил точечный массаж с последующим иглоукалыванием. Все необходимое для этого у него было с собой в саквояже.

— Делайте! — сквозь зубы прошипел я. Уж очень болезненно Хуан ощупывал место травмы.

— Сейчас я достану масло и плиступим.

Как ни странно, но после иглоукалывания и массажа — мне стало лучше. С легкой душой я отдал за сеанс два с половиной рубля — сильно больше чем «ванговал» Кузьма, но оно того стоило. Искренне поблагодарил Ли Хуана. Попытался разговорить китайца, узнать, как он попал в Россию, но все было бесполезно. Массажист уклонялся от прямых вопросов, переводил разговор, то на мою странную «угловую» кровать, то вообще на погоду. Напоследок китаец мне посоветовал больше двигаться, чтобы кровь и лимфа расходились по телу и не застаивались. Всего он предложил провести двадцать сеансов массажа и десять процедур иглоукалывания. Считай, полтинника уже нет.

Почти сразу после Ли Хуана ко мне пришел Павел Тимофеевич. Какой-то весь растрепанный, с маленькими засохшими капельками крови на щеке.

— Ну и душок у вас на лестнице! Просто с ног шибает!

— Слуга, негодяй, напился вчера, приперся совсем никакой поздно ночью, вот приходится теперь весь день нюхать — развел я руками.

— А вы лучше выглядите, — покивал сам себе доктор. — Порозовели.

Я рассказал Павлу Тимофеевичу про китайца.

— Как же, как же! Знаю Ли Хуана. Он переехал к нам уже давненько, лет тридцать как. Сразу после восстания тайпинов у себя на родине. Лечит всю китайскую общину в Замоскворечье.

— Сколько же ему лет? — удивился я.

— Да под семьдесят. Когда я, сударь мой, начинал свою практику, тут, на Арбате, он уже пользовал своих соплеменников.

— Хорошо выглядит для своего возраста!

— С этим не поспоришь.

Павел Тимофеевич померил мой пульс, потом температуру. Огромным, раритетным градусником. Посмотрел спину.

— Ох как он вас размял то! Чудно, просто чудно!

Как оказалось, доктор принес мне новую порцию морфина — предложил не стесняться при болях и колоться. Вежливо поблагодарил. Даже отдал деньги за склянку и за визит. Хотя Павел Тимофеевич поначалу отнекивался.

— У вас кровь на щеке, — под конец визита заметил я.

— Где? Тут? Справа? — доктор достал платок, начал оттирать капли.

— Откуда кровь? — поинтересовался я. — Пациент с раной?

— Да такой, что в газетах надо прописать, — завелся Павел Тимофеевич. — Нет, каков же идиот!

— Кто?

— Вызвали меня после обеда в Чистый переулок. Там дом генерала Смолина. Сынок его, кадет, с друзьями приехал в отпуск. Так представляете, Евгений Александрович, какая забава у них нынче? Садится такой дуралей в кресло, запрокидывает голову. Дружки его плотно приставляют бритву к шее, дают дураку стакан с водой — пей!

— А у того кадык ходит, — сообразил я, а потом догнал про опасную бритву. Нехилые тут забавы.

— Надо выпить так, чтобы не поранится. Тогда орел, дружки в восторге. Только вот у Смолина-младшего все не задалось, — доктор вздохнул. — Полстакана он выпил гладко, а на второй половине его товарищ вскрыл ему горло. Как я приехал, все было уже кончено. Держал бы лезвие прямо, получил порез. А этот… как раз по сонной артерии… И ума не приложу, как можно было так бритву держать? Будто специально… Ведь при запрокидывавший головы ситуационно меняется анатомия шеи. Сосудистый пучок уходит далеко назад и кнутри, к позвоночнику, — Павел Тимофеевич увлекся, начал размахивать руками, будто лекцию студентам читал. — Вперёд выходит трахея и частично глотка. Поэтому при таком положении очень редко повреждаются сонные артерии, — доктор наклонился ко мне, вполголоса добавил: — Я ведь помню случаи самоубийств, когда резали трахею и глотку, но артерии не были повреждены…