Турнир - Олди Генри Лайон - Страница 5

Откажись Фитюк от платы за обучение, она бы и кости сына с радостью передала в его владение. Тиль рос босяком и выжигой, хотя не без искры таланта. Лупить ученичка приходилось через день, но и польза имела место. Три года спустя Фитюк спокойно доверял ему сведение бородавок, "венца безбрачия" и "концов с концами", то бишь борьбу с домовыми злыднями. Злыдней парень гонял исключительно. А то, что в доме клиента после обряда неизменно пропадала какая-то безделица, списывали на остаточные злыдневы эманации. Кстати, вместе с потерей "венца безбрачия" у девиц частенько тоже кое-что терялось, за компанию с "венцом". Но кто дерзнул бы упрекнуть в этой потере двенадцатилетнего ученика колдуна? Молодо-зелено, проехали-забыли. А брачную простыню и цыплячьей кровью извозюкать не грех. Свадьба все спишет. Накануне дня рождения, когда Тильберту Гудзику должно было исполниться четырнадцать, колдун имел с учеником серьезный разговор. О расширении практики за территорию Малой Катахрезы, вплоть до Вражины с Крутовражьем. О перспективах вселенской славы в границах Блезуа - благо королевство куцее, и границы с гулькин хвост. О добродетелях, без которых побьют, и побьют сильно. О том, что курочка по зернышку клюет, а из петухов студень варят и с хреном едят. Ну, еще всяко-разное, по мелочам. Утром Тиль сбежал, прихватив малую толику деньжат, каравай хлеба и припасенный на зиму окорок. Окорок колдун не мог простить гаденышу по сей день. И вот, спустя десять лет, нате-здрасте…

- Я вижу, учитель, вы узнали меня! - глумливо раскланялся Тильберт, сдернув берет: умопомрачительный, весь в бисере и канители. - Понимаю, время никого не щадит. Из юноши оно делает мужа, из старца… гм-м… Я хотел сказать, что из умудренного годами мастера время делает живое наставление потомкам! "Языком мелет, что цепом молотит, - подумал колдун, запивая кулебяку вином. - А эти в ладоши хлопают, словно им великую мудрость на холодке морозят…"

Действительно, дамы аплодировали, а мужчины с одобрением кивали.

- Но оскорбление? - вдруг очнулся барон фон Кайзеринг, бросая собакам кость, обглоданную до снежной белизны. - Мне показалось или здесь действительно прозвучало оскорбление? Серджио Романтик поднял бокал, словно намеревался возгласить здравицу.

- Вы так думаете, барон?

- Разумеется, Ваше Величество. Я собственными ушами слышал, как наш досточтимый Фи… Фе…

- Фитюк! - громогласным шепотом подсказал от дверей Агафон Красавец, отставляя в сторону посох и извлекая невесть откуда перо, чернильницу и лист пергамента. - Сильвестр Фитюк, Ваша Светлость!

- Да, конечно! Почтенный Фитюк изволил усомниться, что Тильберт Гудзик зван в приличные дома, в частности, к Просперо Кольрауну. Более того, досточтимый Фитюк рискнул предположить, что упомянутый сударь Гудзик ходит в приличные дома без спросу! Видя, как его бывший ученик сидит за одним столом с августейшей четой, он тем не менее… Что это, как не оскорбление?

- Барон, вы правы, как никогда! - королева Тереза возвела очи к потолку, изучая алебастровых лямуров с осыпавшейся позолотой на крыльях и рожках. - И что теперь прикажете делать?

- Кровью! - отрезал барон с набитым ртом. - Среди дворян… инсинуа-а… хр-р… кровью!

- Речь идет не о дворянстве, - ласково осадил забияку Его Величество. - Оскорбление, я полагаю, было косвенным и ненамеренным. Кроме того, надо учитывать долг ученика по отношению к учителю… Принцессе Марии-Анне, подпрыгивавшей на месте от возбуждения, наконец удалось вставить и свое слово:

- Турнир! Папенька, маменька, не надо кровью! Турнир!

- Турнир! - возликовал фон Кайзеринг.

- Турнир! - поддержала королева. - Чтоб в веках! И в "Сопредельном Вестнике", на первой странице!

- Мы не возражаем, - подвел итог Серджио Романтик. - Тильберт Гудзик, Сильвестр Фитюк, вы готовы померяться силами в нашем присутствии?

И когда сукин сын Тильберт, ни на минуту не задумавшись, воскликнул: "Всегда готов, Ваше Величество!" - колдун понял, что его, ёлки-метёлки, заманили в западню.

- Чудесно! - расцвел король, не дожидаясь согласия второго участника. - Мы выдвигаем условием сего турнира полную безопасность обоих… э-э… турнирантов? соперников?

- Участников, - с наивозможной деликатностью вставил Арчибальд Тюхпен, ранее молчавший.

- Гениально, зятёк! Участников! Итак, каждый участник по очереди, в течение одной минуты, волен творить со вторым любые чудеса и превращения, какие позволит его мастерство. Но имейте в виду: без членовредительства и ущерба здоровью! Иначе мы разгневаемся и никому мало не покажется… Взлетев над столом, франт Тильберт ловко приземлился в центре залы. Он меня без хлеба съест, ужаснулся Фитюк. Ишь, летун!.. Но отказаться от турнира не было возможности. Всё явно придумали заранее, мнение колдуна никого не интересовало. Что ни произойди здесь и сейчас, главное в другом: о турнире в Блезуа можно будет вспоминать долгими зимними вечерами, цитируя соответствующую оду Агафона Красавеца - глянь, глянь, уже строчит, бардова морда, уже сочиняет!.. Провинция бедна событиями, а тут такая потеха.

- Прошу, наставник!

Пятерня-невидимка уцепила колдуна за шиворот и повлекла. Сосредоточась, Фитюк разжал пальцы у себя на воротнике один за другим, но поздно: к этому времени он стоял с окаянным ученичком лицом к лицу.

- Итак, по праву молодости и оскорбленной стороны я начну первым! Тильберт шутовски взмахнул руками, творя пассы. Лисьи черты исказила гримаска хищного удовольствия. Зря я его палкой лупил, подумал Фитюк, следя за губами читавшего заклятие парня. И ремнем зря. И упряжью. Сейчас икнется… Ничего не произошло, но собравшиеся за столом разразились овацией.

Фитюк пожал плечами и услышал звон бубенцов. Мелодичный, тоненький звон. Он скосил глаз и обнаружил, что по его плечам ездят крохотные сани, запряженные лошаками-мирабилами. К длинным ушам мирабилов были прикреплены бубенчики, а к горбам - флаги с изображениями Сильвестра Фитюка в непотребном виде. Их Величествам с гостями флаги видны были скверно, а Фитюку - отлично. Ну, пакостник…

- Радуйтесь, наставник: я вас возвышаю! Земля ушла из-под ног. Колдун повис в восьми локтях над полом, внизу бесновались борзые, лая и пытаясь ухватить висельника за пятки. Живот бедняги раздулся неестественным образом, отвердев и напомнив собой костяной шар, на котором синей тушью какой-то шутник изобразил контуры держав: Реттия, Турристан, Дангопея, Ла-Ланг… Внутри, в желудке, щебетали съеденные куропатки и думали тресковые мозги. Сани сместились с плеч на удивительное брюхо, звон бубенцов усилился. В мочках ушей проклюнулись ростки: миг, другой, и плети буйного вьюнка упали на борзых, оплетая их побегами с ярко-алыми цветами. Собаки взвыли, Фитюк выругался и с удивлением отметил, что голос его стал похож на кряканье селезня в брачный сезон…