Обреченные на вымирание (СИ) - Деткин Андрей - Страница 36

Поднимая облако пыли, словно подбитый самолет, приближалась черная точка. С каждой секундой она увеличивалась. Я прибавил обороты и положил руку на рычаг тормоза. Что там? Нет, не показалось. Над машиной в струях ветра полоскалась футболка. Сердце рванулось и радостно затрепетало. «Этот, чертяга, уделал всех монстров, всех качков и страшил! Один!!! Ну, Андрюха, ну…». Машина неслась на бешеной скорости. Схлынула волна первой радости, в груди шевельнулся червячок беспокойства: к чему такая спешка? Погоня? Сомнительность ситуации заставила меня крепче сжать рычаг и пристальнее вглядываться в приближающийся автомобиль. Взгляд метался от машины к шлейфу, который сносился ветром на восток. Ничего сквозь пылевую завесу разглядеть не удавалось.

Машина резко затормозила. Внушительных размеров внедорожник несколько метров прошел юзом. Пар со свистом и клокотанием вырывался из пробитого радиатора. Распахнулась дверь, из кабины вывалился Андрей. Одной рукой он держался за дверь, другой намотанный на кулак ремень, который перетягивал окровавленное бедро. Он рывками, взбрыкивая всем телом, ковылял к самолету, автомат, перекинутый через плечо, бился о спину. Гримаса боли кривила грязное, мокрое от пота лицо.

Андрей остановился возле кузова «тойоты», качнул цистерну, махнул мне рукой. Я вылез из кабины, бросился к нему.

- Живой, Андрюха, - едва сдерживая слезы, бормотал я, - черт, ты же ранен, тебя срочно надо...

Он остановил меня.

- Все потом. Надо перелить в канистры сколько влезет, эту дуру в самолет не втащим. Время еще есть, - говорил Андрей щерясь.

Пуля пробила ему бедро чуть выше колена. Кровь уже побагровела, стала почти черной и поблескивала смолянистым оттенком.

Он отказался забраться в самолет и подождать, пока я справлюсь. Кряхтел, жмурился, скрипел зубами, помогал одной рукой, как мог. Остатки бензина залили в баки лашки.

Изможденные, мокрые от пота, наконец, уселись в кресла пилотов. Я разогнал самолет и плавно поднял в небо, после чего с легким сердцем Андрей ушел в салон и занялся раной.

- Фигня, на вылет, - послышался его беспечный голос, будто и, правда, ничего серьезного. Звук открывающейся молнии, шуршание плотной ткани натолкнули на мысль о сумке. Не сомневался, что у предусмотрительного Андрея на такой случай припасена аптечка.

Забираясь в небо выше и выше, я видел, как внизу две букашки с пылевыми хвостами мчались со стороны шоссе к месту стоянки нашего самолета. Перед ними, примерно, в километре, уткнувшись мордой в скальный выступ, горел автомобиль. Ветер сносил и рассеивал черный столб дыма. Рядом на боку лежал еще один. «Надо же, он их один уделал», я ощутил, жгучую гордость за своего друга, за всех нас, за русских.

- Бросил канистры между скалами..., - рассказывалАндрей, перебравшись в кресло пилота. Вытянул вперед перебинтованную ногу и со скучающим видом, словно дельце, о котором шла речь, он «обстряпал» без особых усилий.

Андрей все же уступил моей назойливости. Первый его заход обрисовать перестрелку в двух словах меня крайне не устроил. Я слушал эпический рассказ разинув рот, чем вдохнул в сказителя, как мне показалось, некоторый энтузиазм. Скоро скучающий безликий тон Андрея приобрел объемистость и интонации.

- …как бы они случайно выпали из кузова на выбоине, - продолжал Андрей. - Времени оставалось мало. Облако пыли уже виднелось за поворотом. Я спрятался за камни и приготовил «лимонки». Сильно не надеялся, что они остановятся и поднимут канистры. Тачки у них мощные, без проблем бы переехали и не поморщились. На мое счастье, первый джипарь все-таки остановился. Из-за руля выскочил тот пацанчик, что в татуировках. Он даже не огляделся. Подозреваю, в этом, Михалыч, твоя заслуга. Сумел внедрить им мыслю, что мы ротозеи и делитанты. Онподнял канистру... Граната немного не долетела. Канистры жахнули разом. Горящий бензин плесканул на машину. - Андрей криво усмехнулся и качнул головой. - Крепким оказался бабуин размалеванный. Осколки из него дуршлаг сделали, бензин факелом, а он еще с минуту носился и орал.

Андрей снова усмехнулся:

- Тупые, они. Послали за канистрами шофера. В общем, посыпали халелики из джипаря горохом, тут я и давай по ним тра-та-ташить. Двоих сразу скосил. Тот, что с противоположной стороны выбрался, укрылся за машиной. Прикинь, он сначала даже не понял, где я засел и давай лупить в противоположную сторону. Я подождал, пока он покажется, потом и его грохнул. Из других тачек тоже полезли. Вторую гранату неудачно метнул. Она под днище, под мотор закатилась. Только машину чутка подбросило. Они в стороны кинулись, пока перебегали да прятались одного за другим, как в тире укладывал. Бах, бах, бах. Я выше был, у меня преимущество. Увальни жуткие, жопы раскачали, бегали, как телки беременные. Восьмерых нащелкал еще патроны остались. На мне ни царапинки, только когда спустился проверить, все ли в калитку вышли, один недобиток дал очередь. Ногу задел, козлина. Я ему указал путь, - Андрей закатил глаза к потолку кабины.

- И все бы не беда, не окажись у них радиостанция. Она была разбита, скорее всего, моей пулей, но ее наличие сильно обеспокоило. Тем более, что вождя губастого среди мертвяков не оказалось, - Андрей замолчал, прикрыл глаза, сделал несколько коротких вдохов.

Я заметил восковую бледность на его лице. Через минуту он продолжил. - Скорее всего, они запросили помощи. Я вытащил ремень, перетянул ляжку. В спешке забыл пухи собрать. Потом уже по дороге вспомнил. Я даже про футболку чуть не забыл. Прикинь. Вот был бы номер.

Андрей криво засмеялся, словно представил, как он радостный подъезжает к лагерю, а я растворяюсь в небе, по пути в Россию. А что, наверное, так и случилось бы, забудь он про условленный сигнал, уж очень я тогда на взводе был.

Как бы там ни было, мы летели вместе, живые, почти здоровые, заправленные и с оружием. Андрей заснул, склонив голову на правое плечо, и тихо сопел. Лицо его осунулось. На обескровленном лбу выступили капельки пота. Он был слаб, это чувствовалось даже по тому, как он говорил.

Под успокаивающий гул моторов, под чистым куполом ясного неба мои мысли незаметно, по проторенной дорожке побрели к знакомому палисаднику. Я вновь стоял под окном и смотрел в лицо иконописной чистоты, растворялся в глубине ласковых глаз. Вглядываясь в них, понимал, насколько мы далеки друг от друга. Она казалась непонятной, чуть ли не существом с другой планеты и в то же время близкой. Из распахнутого люка звездолета я манил ее рукой. Кричал в тщетной попытке перекрыть гул голосов. Она стояла у подножия длинного трапа в белой блузке, смотрела на меня с кротостью послушницы большими чистыми глазами и молчала. За ее спиной ворочалась, гудела мрачная толпа стариков. Все стремились попасть на корабль. Мой взгляд перескочил на крепкого, высокого мужчину с обширной лысиной на темени в коричневом костюме, который энергично прорывался к кораблю. Он распихивал, перешагивал, отшвыривал стариков. И было в нем столько силищи, что некоторые перелетали через головы других. Я не видел его лица, так как находился выше, а он так пер. Он стремительно приближался, шел сквозь людскую массу, как ледокол.

- Улетай! - крик прорвал облако стариковского гула, резанул по ушам, взорвался в голове. Я вздрогнул. Это кричала она, несомненно, она, хотя губы были сомкнуты.

Разрывая ветхую простыню сна я очнулся. Белые лоскуты застилали глаза, сквозь дыры мелькала приборная панель. Самолет стремительно снижался. От страха сердце больно кольнуло. Я потянул штурвал на себя. Послушная машина плавно пошла вверх. Представил, что могло бы быть проснись я позже... Меня кинуло в жар.

- Ты, что? Заснул? - слева послышался ломкий со сна, встревоженный голос Андрея.

- Да, прости, - я громко сглотнул, нервно перебрал пальцы на штурвале и виновато покосился на Андрея. Он кряхтел и удобнее усаживался в кресле.

- Давай подрыхни, я порулю. Где мы уже? - сухо спросил он, не глядя в мою сторону.