Любимая невеста (ЛП) - Джеймс М. Р. - Страница 46

— Хорошо, — пробормотала она, вытирая глаза. — Я думала, что папа приедет.

— Он придет, — прошептала я, ненавидя себя за ложь. — Он просто немного опаздывает.

Когда я подняла глаза, я увидела, как глаза Аники встретились с моими, и я знала, что она поняла гораздо больше, чем следовало.

Например, Виктор почти наверняка не собирается приходить.

Это заставило мое сердце упасть до кончиков пальцев. Елена снова начала тихо плакать, и я в отчаянии посмотрела на Алексея, вытирая ей лицо.

— Я пытаюсь, — сказала я ему, страх пробежал по моему позвоночнику, но он просто пожал плечами, хладнокровно встретив мой пристальный взгляд.

— Может быть, это и к лучшему, — сказал он, небрежно пожав одним плечом. — Некоторым покупателям нравится, когда они плачут.

Мне потребовалось все, чтобы не попытаться убить его на месте. Я никогда так сильно не хотела совершать насилие, пока ненависть, казалось, не проникла в мои кости, в мою кровь, и я бы с радостью умерла, если бы это означало, что он сделает то же самое.

Проблема, конечно, в том, что это не я буду страдать, если снова потеряю контроль. Алексей очень ясно дал это понять.

— Отведите девочек на вечеринку сейчас, — сказал он двум охранникам, которые немедленно вышли вперед. — Остальные скоро будут.

Один из других охранников поднял меня на ноги, подальше от Елены, и я заставила себя обмякнуть, встать и, пошатываясь, отступить на своих высоких каблуках, когда девочек уводили. Мне казалось, что мое сердце вырывают из груди, но я заставила себя не говорить, не плакать, не кричать.

Я чувствовала, что умираю.

Когда нас ведут в этот огромный зал, я бросаю взгляд на круглые сцены, и мое сердце замирает в груди, когда я вижу Ану на центральной сцене, ее глаза остекленели, как будто ее накачали наркотиками. Она была одета в костюм балерины, дополненный трико телесного цвета с вырезом почти до пупка и белой пачкой с оборками на бедрах. Но она неподвижна, ее руки привязаны над головой к канату, подвешенному к потолку, а ее поврежденные ступни засунуты в пуанты, одна нога согнута в лодыжке и привязана лентой к другой вокруг талии, так что она больше всего похожа на одну из маленьких пластиковых балерин, которые есть в музыкальных шкатулках у каждой маленькой девочки в детстве.

Сцена вращается, так что в какой-то момент она оказывается лицом к нам, когда нас ведут вперед. Но ее глаза расфокусированы, и кажется, что она нас не видит, как будто она полностью отключена от происходящего. Возможно, для нее так лучше.

Охранники поднимают каждую из нас на нашу собственную вращающуюся сцену, хватают за запястья и приковывают их перед нами тонкими, похожими на браслеты цепочками, которые почти похожи на украшения. Тем не менее, они все еще слишком сильны, чтобы сломаться, я тайком пыталась испытать их, когда Софию и Сашу выводили на их собственные сцены, и в этом нет ни малейшей уступки. Между нашими запястьями осталось не так уж много места.

Ничего не остается, как стоять там и смотреть.

Если убрать закованных в цепи женщин на сцене и Ану, согнутую в карикатуру на балерину из музыкальной шкатулки, как некое гротескное украшение, это будет выглядеть как обычная вечеринка для возмутительно богатых мужчин. По крайней мере, когда зал начинает заполняться, это в основном мужчины разного возраста и этнической принадлежности, все они одеты в сшитые на заказ костюмы. Есть несколько женщин в вечерних платьях, в основном под руку с мужчинами, которые привели компанию. Тем не менее, парочка из них, похоже, предоставлены сами себе, разглядывая нас с тем же оценивающим выражением, что и мужчины, но менее развратным.

На данный момент быть купленной женщиной кажется возможным спасением, о котором я не подумала. У меня нет интереса к женщинам в сексуальном плане, но у меня также не было бы никакого интереса к тому типу мужчин, которые купили бы женщину. И хотя я прекрасно понимаю, что женщины способны на такую же жестокость, перспектива почему-то кажется менее пугающей.

У меня все еще есть слабая надежда, что Виктор придет за нами, но она быстро тает с каждой минутой. Когда мы одевались, София заговорила, сказав, что она уверена, что мужчины придут:

— Они что-то планируют, я знаю это, — сказала она вслух, глядя на нас с Сашей. — Они будут здесь. Я знаю, что Лука придет за мной.

Я кивнула, но что-то в моем лице, должно быть, выдало мою неуверенность.

— Ты, должно быть, думаешь, что Виктор не придет за тобой, — сказала София, и нотка отчаяния окрасила ее тон. — Он любит тебя. Он бы не бросил тебя вот так.

— Я не думаю, что он бросил бы меня или кого-либо из нас, — тихо сказала я. — Но если он не сможет найти нас вовремя…

— Он сделает это, — прошептала София, прижимая руку к шелку, покрывающему ее небольшой животик. — Они все сделают это.

Но когда я мельком вижу ее лицо на повороте сцены, я вижу, что она тоже теряет надежду. Мы все в беде.

Я замечаю Анику и Елену в толпе, их водят парадом, за ними наблюдают два охранника. Они обе выглядят бледными и встревоженными, время от времени оглядываясь по сторонам, как будто ищут кого-то знакомого. Елена наконец замечает меня на сцене и пытается сбежать, бросаясь в мою сторону, но только для того, чтобы быть схваченной раздраженным охранником, который не слишком ласков с ней. Она дает ему пощечину, пытаясь вырваться из его объятий, и я вижу, как симпатичная, элегантная брюнетка направляется в их сторону, воркуя с Еленой, как будто находит ее борьбу привлекательной.

Я чувствую, что дрожу от беспомощного гнева. Мне требуется вся моя сила, чтобы не спрыгнуть со сцены и не подойти к ней. Но я не могу перестать слышать голос Алексея в своей голове, говорящий мне, что следующей будет наказана София, а затем Аника и Елена после этого. Было бы здорово броситься к ним, чтобы на мгновение спасти их от страха, который, я знаю, они испытывают, паники и замешательства, но в конце концов было бы только хуже. Я не уверена, насколько хуже это может быть. Но у меня такое чувство, что мы скоро узнаем.

Очевидно, что Алексей наслаждается своим новым положением, прихорашиваясь, как павлин, в своем элегантно сидящем темно-синем костюме, когда он ходит по комнате. Я не спускаю с него глаз, наблюдая, как он переходит от одного важного гостя к другому; я не могу расслышать ничего из того, что он говорит. Я вижу только высокомерное выражение его лица, самодовольную улыбку, которая говорит мне, что, по его мнению, вечер пока удался.

Что не сулит нам ничего хорошего.

Должно быть, в какой-то момент он дал гостям разрешение начать приближаться к нам, потому что несколько мужчин начинают пробираться к сценам. Один мужчина заходит так далеко, что тянется к моей груди, сжимая ее так сильно, что я вздрагиваю, и охранник, стоящий у моей сцены, выходит вперед, его лицо жесткое и бесстрастное.

— Вам не разрешается портить товар, — говорит охранник твердым, почти скучающим тоном. — Вы можете трогать и исследовать их, но с осторожностью. Все это очень ценно.

Мужчина, лапающий мою грудь, который старше меня лет на сорок, если не больше, выглядит разочарованным. Но он убирает руку, предпочитая вместо этого скользнуть ладонью по моему бедру и задрать юбку ровно настолько, чтобы мельком увидеть меня под ней. Я выбрита наголо, согласно инструкциям Алексея, и я чувствую, как мое лицо горит от стыда. Только, не этот, думаю я как молитву, как будто я могу выторговать себе выход из этого положения.

Все больше гостей начинают выходить вперед, несколько мужчин собираются вокруг сцены Саши, чтобы посмотреть на нее, как на животное в зоопарке в неволе, проводят руками по ее заднице, груди и бедрам, один даже заходит так далеко, что просит ее открыть рот, чтобы он мог проверить ее зубы, как будто она призовая лошадь. Алексей присоединяется к ним мгновение спустя, ясно видя, что больше всего их интересует Саша, и я вздрагиваю, когда он задирает ее юбку, хлопая по внутренней стороне бедра, чтобы заставить ее раздвинуть ноги, чтобы мужчинам было лучше видно.