"Фантастика 2023-175". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Дихнова Татьяна - Страница 46

Морейн билась в агонии со вчерашней ночи, так и не приходя в сознание. Жар все усиливался, лицо было мокрым от пота. Гвидион и помогающий ему лекарь-жрец провели возле постели больной остаток ночи. Здесь же сидел и перепуганный Инир. Притирания и отвары не помогали. Выживет ли больная, зависело теперь только от ее собственных сил, но теперешнее ее состояние не внушало никаких надежд. Она часто дышала и кашляла. Бренн хотел нагнуться к ней, Гвидион бросил на него сердитый взгляд и отстранил от постели.

— Что ты сказал королю? — спросил он Бренна.

— Сказал, что она упала с лодки, — Бренн с надеждой посмотрел в глаза Гвидиону, — кажется, это правда.

Друида раздражали виноватые глаза брата. Гвидион приготовил питье, Инир хотел приподнять голову женщины, чтобы напоить ее. Бренн оттолкнул его, выхватив у него из рук глиняную миску, хотел сам напоить Морейн, расплескал половину жидкости. Гвидион взял у брата миску, поднял голову больной, дал ей выпить остатки лекарства, Бренну не сказал ни слова. Тот ушел, сердясь на себя за свою неловкость, на Морейн — за ее болезнь, на Гвидиона — за его молчаливое осуждение.

У Морейн начался бред. Гвидион сначала не обратил внимания на ее прерывистые всхлипы, но потом, вслушавшись в лихорадочный и быстрый шепот, он выставил всех из комнаты, оставшись с больной наедине.

В бреду Морейн рассказала то, что так долго и тщательно скрывала от него, маскируя мысли детскими стишками. Теперь Гвидион знал, почему Морейн позволила привезти себя в Поэннин.

Он всматривался в черты ее лица, качал головой и вздыхал: «Как я был слеп!» Если бы он послушался внутреннего голоса и настоял на ее казни прежде, скольких проблем ему удалось бы избежать. Теперь было уже поздно. Он больше не видел в ней врага. Просидев у постели больной весь день он обдумывал возможные варианты дальнейших событий. Все они ему не нравились, Гвидиону очень не хотелось в них участвовать, но изменить что-либо он уже не мог. Он вынес, наконец, свой приговор Морейн и нашел средство вылечить ее.

О том, что во время болезни к ней заходил Бренн, принцессе сказ Инир. Ученик Королевского Друижа, не отходивший от ее постели на протяжении всей ее болезни, этот белобрысый юноша с большими влажными глазами и по-детски пухлым ртом был безнадежно влюблен в Морейн. Он давал ей питье, приготовленное Гвидионом, он кормил ее, ухаживал за ней, сжимаясь в комочек от мысли, что Морейн может умереть. Первое, что она спросила, очнувшись, приходил ли Бренн. А узнав, что заходил лишь раз много дней назад, расстроилась, уткнулась в подушки, а потом прогнала Инира. Он невольно сравнил ее с Вороном — такая же неблагодарная.

Инир брел к своим пещерам, бесился, вспоминая, как Морейн в бреду звала на помощь Бренна. Сколько всего мог бы рассказать ей Инир, он навсегда отбил бы у нее желание даже видеть альбиноса. Но нет, Инир не мог это сделать, не мог нарушить клятву, выдать тайну, предать Гвидиона. Инир не умел предавать.

Но Морейн не нужны были рассказы Инира. Она и сама о многом догадалась. То, что Бренн безумен, Морейн поняла еще при первой встрече. Это не испугало ее, безумцем можно управлять — рассудила она. Но в нем было еще что-то, чего ей долго не удавалось понять. Теперь она узнала, что Бренн — оборотень. Оборотень! Морейн сжалась под одеялом, вспоминая горящие красные глаза с вертикальными зрачками. Она не боялась оборотней, она многое знала о них. Но решимости бороться с ним в ней поубавилось.

«Все, — сказала себя Морейи, — я больше не хочу влачить это жалкое существование, рисковать своей жизнью. Я всех прощу и изменю свою жизнь к лучшему».

Поднявшись с постели, она удивилась, обнаружив на себе длинную рубашку из плетеного кружева. Наверное, ее дала Квелин. Морейн не нашла своей грубой туники, на ее месте лежало платье: простое, но новое и красивое. Квелин каждый день заходила к больной, помогая Иниру ухаживать за ней. Морейн надела темно-зеленое шерстяное платье, расчесала волосы, пожалела, что нет зеркала, в которое можно было бы полюбоваться на себя, и вышла в коридор. Стены качнулись перед ней, поплыв красными пятнами, она оказалась еще слишком слабой, чтобы ходить. Но спустя два дня она уже входила в королевскую залу, бледная, но живая. Белин поднялся ей навстречу, забыв про этикет, подошел, испугался: Морейн казалась почти прозрачной, невероятно худой. Он сказал ей:

— Я рад видеть тебя здоровой. Ты заставила нас поволноваться.

Морейн кротко улыбнулась, сделав попытку поклониться.

— Нет, нет, — остановил ее Белин. — Иди сядь, ты еще очень слаба.

Он подвел ее к креслу у очага, помог ей сесть, спросил:

— Теперь объясни мне, Морана, как ты оказалась в воде?

— Лодка качнулась, и я упала, — ответила Морейн, не поднимая глаз.

— Тебе попался плохой гребец, если на ровной воде у него качалась лодка, — заметил король и бросил на Бренна уничтожающий взгляд. — В следующий раз, Морана, осторожнее выбирай себе попутчика.

Прощаясь с королем, перед тем как покинуть пиршественную залу, Морейн сказала Белину тихим, теплым голосом:

— Спасибо тебе за заботу, мой король, — она провела пальцами по его щеке. — Только настоящему, поистине благородном мужчине дано испытывать сочувствие к слабому существу.

Принцесса ушла. Озадаченный Белин растерянно стоял посреди залы, пытаясь понять, можно ли рассматривать слова Морейн как признание.

Морейн приняла решение: Белин узнает то, что перед смертью рассказала ей мать. Оставалось только подобрать удачное время, когда возле короля не будет ни Бренна, под насмешливым взглядом которого ей было бы неловко говорить, ни Гвидиона. Друид мог испортить всю так тщательно продуманную и отрепетированную ею сцену, предназначенную только для Белина.

К счастью Морейн, оба брата часто отсутствовали. Бренн вынужден был ездить в новую пограничную крепость за Черными Горами, куда были оттеснены враждебные племена селгов, и готовить ее к длительной защите. Друид покидал свое логово тайными, одному ему известными горными проходами, отправляясь в лесное святилище или по каким-то другим, неведомым жреческим делам. Дождавшись отсутствия обоих братьев в замке, Морейн набралась храбрости и явилась к королю во время его обеда.

«Я бы никогда так не поступила, — сказала она себе, — но такова воля моей матери, я вынуждена ей подчиниться». Утихомирив таким образом свою податливую совесть, Морейн вошла в задымленную пиршественную залу.

Король Белин, уверенно орудуя длинным ножом, поглощал жареного поросенка под дружное чавканье трех оставшихся в замке братьев и других своих приближенных. Встретившись с посоловевшим взглядом короля, Морейн еще раз подумала, что удачно выбрала время. Король еще не забыл о глупой выходке брата и относился к Морейн с большей симпатией и жалостью, чем прежде. Он даже чувствовал вину за то, что не усмотрел в тот вечер за Морейн, церемонии и обряды отвлекли короля от нее на какое-то время. Он вспомнил о ней, только когда Харт Рыбий Хвост вбежал в эту самую залу и, подойдя к Гвидиону, начал взволнованно говорить с ним. Белин услышал слова Харта, вскипел дикой яростью, ведь он приказал Бренну не трогать пленную принцессу. Теперь она стояла перед ним все еще слишком бледная после болезни, трогательная и взволнованная. Он уже перестал удивляться способности этой женщины беспрепятственно проникать в любые помещения. Никто никогда не пытался ее остановить.

— Твой голос уже восстановился, Морана? — спросил Белин.

Морейн состроила капризную гримасу и потрогала себя за горло, вытянув шею. Со времени болезни принцесса еще ни разу не пела для короля.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь петь, — проговорила она жалобным голосом.

— Это так жестоко с твоей стороны, Морана, лишать меня твоего прекрасного пения и общества. — В отсутствие предостерегающего Гвидиона король вел себя с принцессой, как деревенский ухажер. — Ну же, я понимаю, тебе есть за что сердиться на меня, но разве я не достоин прощения, — произнес он, улыбаясь.