Имперец. Том 3 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 12

Меншиков на том конце провода процедил:

— И как же?

— Ну ты заезжай в гости, расскажу, — усмехнулся я в ответ.

— Еду, — коротко произнес Максим и повесил трубку.

Пока мы ждали Меншикова, Анна елозила на кресле и время от времени пыталась узнать мой хитрый план по ломанию распутинских ног. Но в эти тонкости девчонку посвящать не стоило. Вряд ли бы она кому-то растрепала, все же нет ничего более мотивирующего, чем личная жажда мести, но стоит пользоваться золотым правилом: чем меньше знает, тем крепче спит и она, и все причастные.

Наконец, раздался дробный стук в дверь, и в комнату вошел Максим. Мрачный, гордый, просто герой женского романа с поломанной судьбой и раненой ногой. Он мазнул равнодушным взглядом по Румянцевой, и девушка тут же заковалась в броню шикарной эскортницы. Закинула ногу на ногу и принялась наматывать локон волос на палец.

В моей голове голосом Николая Николаевича прозвучало: «А сейчас мы с вами, дорогие друзья, можем наблюдать парочку аристократов в неестественной среде обитания».

— Итак? — сразу перешел к сути Меншиков.

— Анна, будь любезна, — попросил я девушку, и та снова ткнула наманикюренным пальчиком в телефон.

Я откинулся в кресле и принялся наблюдать за реакцией Максима на произносимые слова. Надо отдать Меншикову должное, он держал лицо. Держал изо всех сил, лишь в глазах полыхал такой огонь, что мне показалось, что еще немного, и магия у парня выйдет из-под контроля.

Но нет, когда запись закончилась, стекла и стены в моем кабинете все еще были целы, хотя парень с такой силой сжал трость, что, мне кажется, она даже хрупнула. Румянцева вся сжалась — она тоже чувствовала, что сидящий рядом парень сейчас разрывается где-то между желанием убивать и убиваться.

— Это действительно стоит ста тысяч рублей, — наконец, произнес Меншиков, нарушая установившуюся тишину.

Судя по выражению лица Румянцевой, деньги ее интересовали в меньшей степени. И точно:

— Мне не нужны деньги. Мне нужна голова Распутина. Я здесь только потому, что верю, что Александр сможет ее оторвать, — сообщила она, со всей серьезностью глядя на Максима.

Я поморщился:

— Отрывать головы людям неудобно и неэстетично.

— И все же я настаиваю, — качнул головой Максимилиан с истинно аристократическим видом. — Меншиковы держат слово, госпожа?..

— Боярышня, — поправила Максима Румянцева.

— Боярышня? — парень не стал скрывать своего удивления и даже бровь приподнял.

— Боярышня Румянцева, — Анна улыбнулась так соблазнительно и так хищно, что я бы на месте Нарышкиной начал беспокоиться за свой счастливый брак.

— О… — только и сказал Меншиков, быстро сопоставив одно с другим. — Что ж, боярышня Румянцева, я все же настаиваю на вознаграждении. И… — лицо Максима приобрело хищное выражение. — Поверьте, мы выставим Николашке полный счет.

Анна кивнула, перекинула мне по местному аналогу блютуса запись и удалилась, покачивая бедрами и цокая шпильками. Лишь когда за ней закрылась дверь, мы вернулись к разговору.

— Александр, ты поражаешь меня, — произнес Меншиков, едва звук каблуков перестал доноситься из-за двери. — На тебя работает боярышня!

— Она работает на себя, — усмехнулся я, внося уточнение. — У нас с ней просто немного совпали интересы.

Меншиков кивнул и хотел тоже засобираться, но мне пришлось остановить этого резвого горячего парня.

— Не кидайся на Распутина, — произнес я.

Максим рухнул обратно в кресло и посмотрел на меня с непередаваемым выражением лица.

— Поясню, — продолжил я, прежде чем у княжича не сорвало чеку от возмущения. — Если ты сейчас рванешь ломать Распутину ноги, это будет выглядеть в глазах общественности, как приступ ПТСР у пацана после горячей точки.

Меньшиков полыхнул глазами:

— Он наговорил тут на войну родов, — объявил Максим, — не то что на поломанные ноги.

— А ты эту запись в широкое радиовещание хочешь запустить? — удивился я. — Чтобы все думали, что ты сейчас беззащитен и тебя можно легко устранить? Или, что в твоем положении еще хуже, если на тебя действительно насядут со всех сторон, придется обращаться за помощью к отцу.

При слове «отец» у парня дернулась щека.

— Войну родов тоже, вроде бы, объявляют главы после одобрения Его Величества, — продолжил я, видя, что Меншиков уже не спешит убивать Распутина самолично. — Уверен, что хочешь, чтобы все это грязное бельишко стало достоянием общественности?

— И что же ты предлагаешь? — спросил он.

— Я предлагаю двигаться снизу вверх. Этот Темников, он же в любом случае попробует тебя зацепить? Даже если сейчас вдруг кто-то сломает Распутина, Темников останется на своей позиции, — пояснил я. — Тебе нужна обратно твоя свора шакалов?

Меншиков скривился.

— Нужна, конечно, — ответил он, чуть наклонив голову. — Это же политика.

— Тогда тебе в любом случае придется начать с него. Что он из себя представляет? Сильный противник?

— Щегол, — презрительно фыркнул Максим. — Много шума, мало сути.

— Давай смоделируем, как это будет происходить, — предложил я. — Со дня на день ты будешь спокойно идти по коридору университета, возможно, даже не один, а в компании остатков твоей фракции или, что еще хуже, с Марией. И вот ты идешь, беседуешь о философах позапрошлого века…

— У меня факультет предпринимательства, — поправил меня Меншиков.

— Без разницы, — отмахнулся я. — Идешь, беседуешь о своем предпринимательстве, как на тебя буквально натыкается кто-то. И натыкается так, что трость твоя от неожиданности усвистывает в другой конец коридора. И вот что ты вынужден будешь делать?

По мрачному выражению лица было очевидно, что будет бить наглеца долго и с чувством.

— Вот возьмешь нахала за грудки, встряхнешь разок-другой, и тут нарисуется Темников, — продолжил увещевания я. — Примется тебя изящно смешивать с дерьмом, как вы, аристократы, это виртуозно умеете. Ты попробуешь ответить словесно, конечно, но ты изначально в более слабой позиции: достойной поддержки нет, а если будет присутствовать Мария, тем более придется опираться не на слова, а на голую силу. Что останется?

— Вызвать Темникова на дуэль, — скрипнул зубами Максим.

— Верно, — кивнул я. — Ты вызываешь, он выбирает оружие. Я ж ничего не путаю в ваших этикетах?

— Все так, — недовольно ответил Максим.

— У него право выбора оружия, и он выбирает… Догадаешься, что, м? Револьверы! Потому что у тебя еще период реабилитации, ты малоподвижен. И вообще, в тебя даже Ермаков попал, че уж здоровому либералу промахнуться!

Меншиков сидел с каменным выражением мрачной задумчивости на лице. Очень было жалко парня, но пришлось добить:

— Ты сможешь победить в такой дуэли? — уточнил я.

— Естественно, — презрительно скривил губы Максим.

— Ты уверен? — с нажимом спросил я. — У твоей репутации не будет шанса переиграть эту дуэль еще раз. Я Дантеса смешал с говном в прямом смысле этого слова.

— Я — не Дантес, а Темников — не ты, — сухо проговорил Меншиков.

— Рискуешь, — заметил я.

— Рискую, — не стал спорить Меншиков. — Но в этой ситуации по-другому никак не разыграть.

— Ты можешь выставить вместо себя более опытного бойца, — заметил я.

Меншиков усмехнулся.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, Александр, — сказал он. — Я могу заменить себя другим бойцом, но если я выставлю тебя, это значит, что ты входишь в мой ближний круг. А ты — имперец. Понимаешь проблему или нужно объяснить?

Да, с таким делегированием дуэли она потеряет всякий смысл. Это будет все равно что Меншиков-младший открыто заявит о смене своей политической ориентации.

— Что ж, в таком случае рискуй, — резюмировал я.

Рискуй и постарайся выйти победителем, стойкий оловянный солдатик.

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

Слух о том, что Меншиков вызвал Темникова, облетел университет со скоростью света. С тех пор, как мой клуб открыл двери для боев левых и правых, выяснение отношений на учебных полигонах сократилось на несколько порядков.