Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 3

— Откуда? Кто передал? — спросил Томин.

— В столовой повара дали, — чётко доложил солдат.

— Пачку печенья возьми и свободен, — сказал командир.

Солдат выполнил указание, медленно взяв одну из пачек «Альберта».

— Кхм, Родин, ты, конечно, меня извини, но это нечестно, — улыбнулся Валерий Алексеевич.

— Товарищ командир, я не в курсе от кого эти ватрушки, — поспешил оправдаться я.

— Ну-ну. Меня даже так не подкармливают, — продолжил улыбаться Томин. — Валер, что с самолётом?

Гаврюк быстро рассказал характер повреждений. Его МиГ-21 надолго вышел из строя. Крыло теперь придётся менять ввиду повреждений от взрыва иранской ракеты.

Мне был интересен сам ход операции, но Томин знал об этом только урывками.

— Там всё горит. Десант высаживается. Вертолётчики только успевают дозаправиться и тут же лететь обратно.

По его информации 17я пехотная дивизия афганцев выполняет охват укрепрайона и отрезает пути отхода. Два наших полка ведут бои, но данных о продвижении нет.

— Окопались там знатно. Хреков мне ещё вчера говорил, что большие бомбы дальников не дали нужного эффекта, поэтому работают сегодня и бомберы с территории Союза.

За окном послышался громкий гул турбовинтовых двигателей Ан-26 после посадки на полосу. Томин встал со своего места, приводя себя в порядок.

— Значит так, ребя. Сидите здесь и думайте, что будете говорить, — сказал командир и вышел за дверь.

— Серёга, я должен тебе спасибо сказать, — произнёс Валера, подойдя к столу и налив себе чай.

— Ты бы сделал то же самое, — сказал я.

Однако после этих слов Гаврюк слегка замялся. Лицо его не выражало той уверенности, что была раньше. Передо мной будто был подчинённый, а не командир звена. Что-то в нём надломилось в последнее время. Похоже, есть смысл поговорить с ним о проблемах.

Минут десять мы молчали, уплетая ватрушки и запивая их чаем. Телефон у Томина разрывался чуть ли не каждую минуту, а за окном не стихал гул вертолётов и рёв двигателей самолётов.

— Валер, мы тут с тобой вдвоём. Никто ничего не узнает, — решил я первым нарушить молчание, но Гаврюк остановил меня жестом.

— Знаю, о чём ты хочешь спросить. Мне жаль, но ты слишком хорошо обо мне думал, — продолжил говорить Валера, отвернувшись куда-то в сторону. — Я снова испугался, Серёга.

Удивился ли я? Нет, конечно! Просто шокирован таким признанием от Гаврюка.

— Подробнее, Валер.

Командир звена собирался с мыслями. Реально ли такое, чтобы этот мужественный человек, кавалер трёх орденов Красного Знамени признавался в своей трусости?

— Самолёт исправен был и в первый раз, и во второй. Я испугался, — ответил Валера, поправляя свои часы на руке. — Командир знает это. И Гнётов меня раскусил.

Григорию Максимовичу только дай повод. У них и так отношения с Валерой были натянутые.

— И что командир? — спросил я, и Валера вынул из кармана сложенный листок бумаги.

— Это мой рапорт. Написал при нём, а теперь ношу его с собой. Сказал, когда точно решу уйти, тогда и принесу.

— Ну, сегодня же ты не испугался, — сказал я.

— С чего ты решил?

— Иначе не продолжал бы выполнять до конца поставленную задачу, — улыбнулся я.

— Если честно, чуть молиться не начал. К церкви вообще плохо отношусь, а тут вспомнил, что Бог есть.

— Он есть, если в него верить, — спокойно ответил я, и Валера с удивлением посмотрел на меня.

— Серый, ну ты же не можешь быть верующим? Ты же коммунист! — воскликнул Валера.

— Вопросы о вере давай не обсуждать, — сказал я. — Страх — это нормально. Не боится только придурок и лжец. Но лжец однозначно боится. Я сам потею в кабине в каждом полёте. Глаз дёргается, но ничего не поделаешь.

Гаврюк посмотрел на меня пристально, будто не ожидал услышать подобных рассуждений от вчерашнего лейтенанта.

— Иногда я думаю, что ты старше своих лет, Серый. Откроешь секрет?

— Конечно. Во мне сидит почти сорокалетний мужик, который обладает большим жизненным опытом, — со всей серьёзностью заявил я, но Валера только посмеялся над таким признанием с моей стороны.

— Ничего глупее не слышал от тебя.

— Так и знал, что ты не поверишь, — посмеялся я.

Дверь в кабинет резко открылась, и на пороге появились очень серьёзные люди. Хрекова в его боевой экипировке мы сразу узнали. Поляков тоже присутствовал с ещё парой человек, похожих своими «добрыми» лицами на его подчинённых. Сам особист был уже не с таким каменным лицом, которое ему обычно было присуще.

Но все они были явно неглавными в этой делегации. Первым в кабинете вошёл плотного телосложения, но совершенно невысокого роста человек в генеральской фуражке.

— Генерал-полковник Пасечник, заместитель главнокомандующего ВВС, — громогласно произнёс он, встав напротив нас.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, — в голос ответили мы с Валерой, подскочив со своих мест.

Это именно он был на борту Ан-26РТ и руководил всеми действиями. Неужто ли операция закончилась?

— Товарищ генерал-полковник, самолёт вот-вот подготовят и нужно снова лететь, — сказал Хреков.

— Знаю, Андрей Константинович. Я хочу взглянуть на того, кто осмелился нарушить мой приказ и пустить ракету по этим иранцам, — злобно сказал заместитель главкома.

— Я, старший лейтенант Родин, — вытянулся я в струнку.

— Значит, ты. А командир, где твой? — спросил Пасечник.

— Капитан Гаврюк, командир звена. Непосредственный командир старшего лейтенанта, — громко сказал Валера.

— Понятно. Ты капитан тоже своё получишь. Мне нужен полковник Томин, — произнёс Пасечник.

— Все на вылетах, товарищ генерал-полковник, — спокойно сказал Хреков. — Сейчас пускай работу свою делают компетентные органы. У нас с вами другая работа.

— Андрей Константинович, мне нужна информация для главного маршала Кутахова. Там весь Кабул на ушах. А что в Москве скажут? — выругался зам главкома и повернулся к нам. — Вам лучше верить и надеяться на хорошее настроение высшего командования. Может, отделаетесь переводом в стройбат.

За спинами послышались быстрые шаги. В кабинет вошёл Томин. Неужели не полетел?

— Товарищ генерал-полковник, командир 236го истребительного авиационного полка полковник Томин, — вышел из-за спин Валерий Алексеевич.

— Ага. Значит, вы полковник со мной и подполковником Поляковым остаётесь здесь. Поговорим о насущном. Вы же двое проследуете на разговор с товарищами оперуполномоченными, — сказал заместитель главкома.

Допрос в другом кабинете получился спокойным. Старлей задавал конкретные вопросы, а мне скрывать было нечего.

— Понятно. И ни от кого никаких команд вы не получали, верно? — спросил особист.

— Верно.

— Что ж, я всё записал, — сказал старший лейтенант, просматривая мою объяснительную.

Старлей вернулся к рассмотрению бумаг, а я попытался прогнуться назад на скрипучем стуле. Это не диван в кабинете у Томина.

— Можете что-нибудь спрашивать. Не стесняйтесь, Сергей, — сказал особист, не отвлекаясь от бумаг.

— Что с иранцами?

— Переживаете? — улыбнулся он, посмотрев на меня.

— Интересуюсь. Будто бы вы не рады, что вам достался такой объект для допроса, — сказал я.

— Ими уже занимаются в штабе дивизии полковника Громова. С Кабула прибыли те, кому они интересны. Кстати, один очень похож на вашего командира звена Гаврюка, — улыбнулся он. — Ничего про Валерия не можете мне поведать?

— Мы ещё продолжаем допрос или как? — поинтересовался я.

— Это я к слову. Возможно, вас вызовет моё основное начальство, и вами будут заниматься, — ответил особист, будто угрожая мне.

— Мне должно быть страшно за себя? — спросил я.

— Нет. А за карьеру свою можете начинать переживать. Она у вас так прекрасно началась, что теперь впору за неё и поволноваться.

Точно пытается мне угрожать. По сути, мне уже надо смириться с тем, что скоро я уеду в Союз. Там меня ждёт либо ссылка в далёкую часть, либо оставят меня на месте, теперь никакая школа испытателей мне не светит.