Кодекс Крови. Книга IV (СИ) - Борзых М. - Страница 12

Борзый кивнул, принимая ко вниманию вводные.

— Известна ли конечная точка экспедиции? — кровник задавал вопросы по делу, но взгляд его был прикован к валькирии в белоснежном кителе, чёрных брюках галифе, ботинках на высокой шнуровке и чёрной капитанской фуражке с символом рода на кокарде. Он не первый, кто безоговорочно пал жертвой обаяния Ксении Белухиной. Ранее таким же восхищённым взглядом капитана дирижабля провожал Вячеслав Подорожников.

— Пока нет. Промежуточная цель — Тобольск. По прикидкам капитана до него порядка десяти часов полёта.

— Предполагается ли выход в город?

Я задумался. Ксения предупреждала о необходимости выгрузки спецгруза в Тобольске. На это требовалось часов шесть, поэтому решение оставаться на дирижабле или выйти прогуляться по ночному городу капитан оставила на наше усмотрение. О чём я и сообщил кровнику.

Оставив Михаила любоваться на предмет его молчаливого восхищения, я отправился к себе в каюту. Перед этим я честно предупредил Свету и Тэймэй, что собираюсь бессовестно отсыпаться после двухсуточного марафона без сна. Девушки клятвенно пообещали разбудить меня на подлёте к Тобольску и ушли изучать дирижабль. Я невольно отметил, что за ними на некотором отдалении последовало трое кровников, негласно заступив в охранение. С чувством глубокого удовлетворения я завалился спать.

Кирана торопилась. Матери становилось всё хуже. Она слабела просто на глазах. Постоянная подпитка мясом змея давала временный результат, как будто что-то или кто-то высасывал из старой охотницы все жизненные силы. Горячее питьё быстро закончилось, и Киране пришлось сделать остановку, чтобы приготовить матери отвар из растопленного льда и полезных трав. На плоской как блюдце равнине, пронизываемой ветрами со всех сторон, едва удалось найти небольшой валун, чтобы спрятаться за ним. Девушка боялась признаться себе, что тихо впадает в панику. Каждое её чёткое движение было противоположностью тому хаосу, что творился в её душе.

Дав команду собакам греть теплом своих тел Нарву, Кирана принялась договариваться с собственной магией. Ей сейчас позарез нужен был огонь, но своевольная стихия не отзывалась по первому щелчку пальцев. Девушка просила, приказывала, умоляла, обещала, но всё без толку. Тогда она призвала холод с изморозью, чтобы спровоцировать огненную магию. Оказалось, что сконцентрировать холод на одной руке, а не на всём теле — не самая лёгкая задача. Попытки с десятой у неё вышло. На правой руке сперва появилась изморозь, затем она стала утолщаться и превращаться в сплошную ажурную перчатку. В груди растекалось странное тепло, но, заставляя перчатку уплотниться до ледяной корочки, девушка ощущала самую настоящую боль. Будто бы мороз прорастал сквозь кожу толстыми сосульками-шипами наружу. Закусив губу, чтобы не застонать от боли, Кирана наращивала лёд на руке, ей нужно было спровоцировать огонь, но лишь в одном месте.

Сантиметр за сантиметром ледяная корка росла, когда её толщина достигла десяти сантиметров, Кирана не сдержалась и закричала. Вой зарождающейся метели подхватил крик и разнёс по ледяной пустыне. Арва навострила уши, опасливо озираясь по сторонам, но охотнице было не до того. Боль разрывала руку, крошила кости и танцевала свой танец на омертвевшей коже. Когда терпеть уже более не было мочи, магия огня пришла. Кирана сквозь замерзающие на щеках слёзы смотрела, как её рука пылает факелом. Лёд неохотно таял под напором пламени, когда девушка поставила на ладонь котелок с травами для приготовления отвара. Оставалось только молиться всем богам, чтобы огня хватило для кипячения. Кирана гипнотизировала взглядом пылающую огнём руку, наблюдая, как лёд медленно тает и на поверхности один за одним возникают и лопаются пузыри тепла. Пар вился над котелком, давая надежду, что всё получится.

Когда огонь потух, Кирана осмотрела собственную руку. Та выглядела так же, как и до призыва магии, лишь рукав меховой куртки из шкуры мамотуса закоптился. Трясущимися руками девушка перелила отвар в бурдюк и напоила мать. Землисто-серый цвет лица больной не внушал оптимизма. По прикидкам Кираны, до обители шамана было ещё несколько часов пути, но метель сводила на нет все надежды заметить его жилище издали.

— Арва, — подозвала к себе волчицу Кирана, — ты же умница, наверняка, помнишь путь к шаману, — девушка пытливо всматривалась в глаза подруге, — иди первой, мы пойдём за тобой.

Волчица неуверенно покачала головой, переминаясь с ноги на ногу.

— Миленькая, родная моя! Очень надо! Я не найду сама дорогу! — охотница обнимала волчицу, прижимаясь лицом к её шее.

Арва тяжело вздохнула и встала перед упряжкой, позволяя надеть на себя шлейку и прицепить во главе. Взгляд её говорил очень о многом, но она переступила через себя, позволив лишить свободы ради помощи подруге. Стоило оно того или нет, волчица узнает позже. Сейчас же нужно было отыскать путь к одинокому скиту, пахнущему хвоей, травами и горящими дровами.

Кирана видела, как тяжело далось волчице решение встать в упряжку, но без её помощи шансов у Нарвы практически не было. Более сильная волчица торила дорогу для саней, выбирая маршрут в снежном буране. Ветер всё усиливался. В конце концов, Киране пришлось замотать лицо, оставив узкие щели для глаз, всё равно она ничего не видела сквозь них. Сама охотница ни за что не нашла бы дорогу в такой пурге, но Арва не останавливалась, шаг за шагом ведя за собой свой маленький караван.

Внезапно справа полыхнула вспышка, а вслед за ней раскрылось чрево прорыва. Собаки шарахнулись в сторону, уходя от опасности, но поздно. Из прорыва выпрыгнули три белоснежные твари, чем-то напоминающие волков-переростков, передвигающиеся на двух ногах. Они утробно рычали и скалились в сторону неожиданной добычи, попавшейся им так сразу.

Рост под три метра, тридцатисантиметровые когти на лапах, крепкие и прозрачные, словно чистейший лёд — всё это выдавало видовую принадлежность тварей с головой. Войлаки, падальщики третьего уровня, поодиночке не особо страшны для умелого охотника, кем себя по праву считала Кирана, но, собираясь в стаи, войлаки становились гораздо опасней. У них появлялись зачатки некой ментальной связи, позволяющей слаженно атаковать соперника и держать оборону. Вот и сейчас в глазах тройки войлаков читалась жажда убийства.

Арва пару раз дёрнула упряжку, но одна из тварей уже успела сориентироваться и лапой наступить на ремни, ведущие от упряжки к саням. Кирана же соскочила с полозьев и в прыжке рубанула клинком по лапам, заставляя освободить ремни из захвата. Но не тут-то было. Второй войлак уже во всю драл когтями бедных собак, застрявших в смертельной ловушке. Тогда охотница сделала единственный возможный выбор, перерезав ремни упряжи, крепившиеся к саням. Часть собак успела рвануть в стороны, удирая от убийц в снежном буране. В ушах у Кираны стоял визг умирающих псов, победный вой тварей и собственное хриплое дыхание. Ей отступать было некуда. Она не бросит собственную мать на растерзание войлакам.

А между тем, одна тварь ринулась отлавливать выживших псов по округе, оставив двум другим тщедушную людишку, оскалившуюся короткими зубочистками. Кирана держала в руках клинки, пытаясь не потерять из виду обеих тварей. Те в свою очередь кружили вокруг саней, выбирая момент для нападения, когда из бурана появилась Арва. Волчица прихрамывала на правую лапу и тащила в зубах голову третьего войлака. Встав возле охотницы, она сплюнула своё подношение, бросая вызов тварям.

Те не стерпели подобной провокации и разом ринулись на своенравную добычу. Арва в прыжке рванула на ближайшего к себе войлака, метя в самое горло, но промахнулась. Дальше Кирана следить за их боем не смогла, потому как тоже принялась танцевать со своей тварью. Удар наискось костяным мечом, отскок и прогиб под ударом когтистой лапы. Плавное кружение вокруг саней, выпад, прогиб и кувырок между ног у войлака с одновременными ударами мечей по сухожилиям твари.

Раздался полный боли и ярости рык, прежде чем войлак рухнул на лёд как подкошенный. Падал он, извернувшись в полёте, пытаясь достать свою обидчицу. И ему удалось. Кирана поскользнулась на мигом заледеневшей крови и не успела вовремя откатиться из-под удара, лишь в последнюю секунду подставив костяной клинок под неумолимо приближающуюся лапу. Время замедлило свой бег. Лезвие меча ровным срезом отсекло конечность твари, но не остановило её движение. Прозрачный как слеза коготь распорол меховой капюшон, шапку и шарф, скрывающий лицо, оставляя ровный след от лба через кончик брови, скулу и до подбородка.