Воспитан рыцарем - О'Санчес (Александр Чесноков) - Страница 7
- Предыдущая
- 7/77
- Следующая
И мир вернулся к Лину, во всем своем многоцветии, с запахами и кряканьем уток за окном, с теплом маленького тельца, прижатого к его истерзанному сердцу.
Лин глотал наскоро, но не выдержал, да так и побежал с набитым ртом лично укладывать пожитки: одни портки, одна рубашка, шапка (в городах свободный человек без головного убора ходить не должен), деревянная мисочка для Гвоздика… и все. И сама сумка, в которую он грибы собирал. Дерюжная сумка на веревочке через плечо, за пазухой беспокойный, но обрадованный радостью своего юного покровителя и друга, охи-охи царапушка, в руках посох, бывшая швабра, — он готов.
— Эт-то что еще за чучело? — грозно взревел воин, увидев новообретенного спутника. — Миграция банды нищих из западных провинций в восточные! У тебя что, другой сумки не нашлось?
Мусиль затряс головой:
— Да, да, я сейчас найду получше…
— Отставить! Что в сумке?.. Обильно. Пихнешь ко мне, в седельную, а на привале я тебе кожаную поищу, вытряхну какую-нибудь из своих. Эту палку сунь Мусилю в ж…, в лесу нормальную подберем. А где твоя обувь?
Обуви у Лина отродясь не было. Воин крякнул, поднял глаза к небу, словно размышляя о чем-то…
— В Большом Шихане закупимся, а пока потерпит, вон какие ноги в цыпках, не ноги а копытца. Ты хоть ногти-то на ногах стрижешь, обрезаешь?
Лин недоуменно пожал плечами на странные и наивные вопросы воина:
— Да, обкусываю, конечно.
Мусиль из малинового стал бордовым, но не посмел оправдаться.
— Гм.. Мусиль…
— Да, господин?
— Нам со щенком некогда, так что ты палку эту… того… сам себе воткни. — И воин заржал над грубой шуткой, видимо, сам только что ее придумал.
Мусиль тоже рассмеялся, до печенок довольный, что все тягостное и горькое наконец заканчивается, да еще с великой прибылью для него. Засмеялся и вдруг вспомнил что-то…
— Господин?
— Ну? Что еще? Благодарность в письменной форме оставить? На стене у стойки?
— Нет, господин… Нафы придут, спрашивать про вас станут.
— Сами, что ли?
— Ну не эти, разумеется… Другие… Или кого-нибудь пришлют…
— И что?
— Спрашивать про вас станут: кто таков, куда поехал? Я ведь трактирщик, я должен им буду что-то сказать…
Мусиль с молчаливой мольбой уставился на воина: соври, наболтай чего-нибудь, догадайся сделать это самостоятельно, чтобы ложь твоя на меня не перешла, чтобы нафы меня не терзали…
Воин с прищуром оглядел, словно ощупал, трактирные окрестности и немногочисленных слушателей: Мусиля, Луня, Мошку, Лина и Уму, которого следовало считать, скорее, зрителем… Видно было, что он все отлично понимает и при этом ничего и никого не боится…
— Придут спрашивать, говоришь? А не помрешь от страха, когда придут? А если они опять кого из твоих в жертву попросят?
Мусиль развел руками и попытался улыбнуться.
— Страшно, да ведь неизбежно, куда же мне от них деваться, авось не помру. Никого они взять не должны, я же по закону все сделал… Теперь они… от своего не отстанут, господин…
— Ну-ну. Это мне очень даже любопытно. Передай им, что звать его, меня то есть, Зиэль, иду я строго на восток по имперскому тракту, и что мне очень нравится носить сапоги из нафьих шкурок, и что ихнюю богиньку Уману я при случае… Нет, про Уману ничего не говори, не то они на тебя разгневаются и из закона выйдут. А она за мною погонится, исполнения клятвы требовать. Все остальное — непременно передай. Лин, за мной!
Воин нахлобучил шапку, вышел в двери, едва не свернув косяк крутым плечом, за ним Лин, и оба они уже не видели, как старая Мошка покачнулась, услышав имя воина, и грянулась без памяти на трактирный пол.
- Предыдущая
- 7/77
- Следующая
