Выпускница Бартонского пансиона (СИ) - Елизарьева Дина - Страница 6

Лёд тронулся, подключились соседи и Нара, оставившая свой завтрак нетронутым. Я еле успела сжевать хотя бы хлеб с сыром, так часто приходилось смеяться весёлым случаям курсантской жизни. Подключился даже Данкин угрюмец:

— На службе тоже хватает веселья. У нас был такой случай. Вызывает как-то меня комендант и начинает ругать, мол, двое из твоих солдат обращались в медпункт и свистнули лекарство. Разберусь, отвечаю, а сам думаю, наверное, негодники накурились травы…

— Лярчи? — уточнила я, невежливо перебив рассказчика.

— Да, на неё-то я и подумал, — ничуть не обиделся офицер, одарив меня взглядом. — Захожу в казарму. Стройсь! Иду вдоль шеренги. Как вы знаете, курение лярчи на сутки оставляет голубую сетку на глазах. А тут всё чисто. Дошёл до последнего солдата, повернулся и строго спрашиваю: «Кто был зачинщиком драки?». Молчат. Только старшина встрял, мол, разрешите обратиться, не было никакой драки. И тут раздаётся стук, мне под ноги выкатывается из раскрывшейся тумбочки детёныш ульса.

— Атакующего стырили? — жёстко спросил мой сосед слева.

— Дикого нашли, — опроверг Данкин провожатый. — Ему стрелой заднюю лапу задело, они и пытались выхаживать.

— И что с ним дальше случилось? — поторопила я.

— Что случилось? Я воспользовался своим правом…

— Выкинул кутёнка? — подсказал левый.

— Эээ, нет. Подлечил у полкового лекаря и забрал к себе. Сейчас в холке уже до стола вымахал.

— Это ты напрасно, — сказал правый, — привыкают, конечно, они быстро, но атакующего ты из него никогда не воспитаешь, только деньги на кормёжку переведёшь. К тому же степные ульсы огромными вырастают, хоть внешне и очень хороши со своим золотистым мехом. Но опять же минус — в доме постоянно всё в шерсти, так что смотри, как бы не пожалеть.

— Как хорошо, что вы заранее рассказали, — тихонько проговорила Нара, — я ужасно боюсь ульсов. Наверное, я бы никогда не смогла жить с ним в одном доме.

Хорошо, что Данка не такая. Я точно знала, что она обожает всех зверушек, чья пушистость превышает несколько миллиметров. Про ульсов писали, что, несмотря на страшные истории об их свирепости, они очень привязываются к хозяину, а шерсть у них такая мягкая и тёплая, что зимой можно спать с ними на снегу и выжить.

— Что вы, милая лери, боевых ульсов в доме не держат, — улыбнулся правый.

Очевидно, что характер у него помягче, чем у левого, и так же очевидно, что ему понравилась Нара. Значит, из кандидатов можно вычеркивать.

Только я настроилась расспросить подробнее ностальгирующего по манке усатика, как директор встал и объявил завтрак оконченным. К девушкам поспешили офицеры. Мне достался в пару невысокий степняк. Видимо, он уже определился с выбором, поскольку не считал нужным поддерживать разговор. Мне же легче. Но всё же интересно…

— Знаете, как староста класса, могу подсказать, — закинула удочку я.

Гордый сын степей смерил меня задумчивым взглядом и обронил:

— Это ничего не изменит.

Я попробовала ещё разок:

— Хотелось бы, чтобы у всех создались взаимно заинтересованные пары.

— Этого не случится в любом случае, — сурово приземлил он мой романтизм.

Ну, как хотите! Я вошла в дортуар, не желая падать духом. Пока в моём списке оставались только лошадник и усатик. Но сама церемония выбора состоится только вечером после бала. Наверняка нас постараются познакомить со всеми кандидатами.

В комнату впорхнула куратор:

— Девочки, быстренько переодевайтесь в спортивную форму. Выходим на полосу препятствий.

— Но лери куратор! — воскликнула я. — Разве пристукнутые мешками с песком и измазанные в грязи мы повысим свои шансы?

— Вам-то, Варьяна, и вовсе незачем жаловаться, — упрекнула преподавательница, — девочки, не беспокойтесь, полоса будет максимально облегчена. Ваша задача — пройти её изящно и грациозно. Потом стрельба, а потом господа офицеры покажут нам поединки с боевым оружием!

Девчонки завизжали от восторга, наверное, по поводу того, что нашим мучителям не пришло в голову заставить сражаться боевым оружием нас. А ведь могли бы!

История пансиона гласила, что первоначально заведение задумывалось как школа телохранителей. Но, как показала практика, убийства совершались и великие тайны выбалтывались отнюдь не в присутствии охраны. Кроме того, будучи наёмником, телохранитель слишком часто получал распоряжения типа «пшёл в жо!» или «делай, как я сказал».

Пансион срочно переквалифицировали в рассадник офицерских жен. Брали сюда только круглых сирот, у которых не осталось родственников ближе троюродных. Изначально девочка должна была быть красивой, хорошо сложенной, здоровой, грамотной, выносливой. Таких оказывалось не так много. Но и из них отбор был высок. У нас с первого курса почти пятьдесят человек было переведено в обычные интернаты.

Обучали нас многому. Три иностранных языка, литература, счетоводство. И готовить в походных условиях, и скакать по пять часов без отдыха, и штопать, и лечить. Мы умели ставить силки на птиц и отличали съедобные грибы от ядовитых. Изучали историю войн и чертили тактические схемы. И среди всего прочего могли подхватить боевое оружие из слабеющей руки раненого мужа и пронзить сердце врага. По крайней мере, этому нас тоже учили. Теоретически.

Более того, выпускницы Бартонского пансиона приносили присягу и считались после выпуска младшими офицерами. Куратор советовала не обольщаться, а лучше совсем об этом забыть, ибо наше исключительное положение вступало в действие только в военной обстановке и при отсутствии настоящих офицеров.

Так называемую полосу препятствий окружали молодые люди. Нам оставили канат (а как же, когда под ним так много любопытных глаз), спуск по кольцам на бревно, лестницу, обруч и батут. В этот раз я шла замыкающей и с удовольствием полюбовалась, как девушки действительно изящно и грациозно проходят полосу.

В стрельбе, как всегда, лучшими себя показали степнячки, у остальных тоже был неплохой результат, но в целом — не то, чем можно похвастаться.

А вот мужские соревнования! Они двигались быстрее, чем наша преподавательница. Их позиции были рискованнее, выпады — глубже, атака — стремительнее. И всё вместе — на порядок энергичнее, чем проходило у нас. Оглянулась на девчонок. Округлившиеся глаза подруг подтверждали полных крах. Где уж там пронзать сердце врага!

Парни все намного превосходят нас умениями. Так что отбор по этому принципу тоже получился.

На обед меня провожал земляк Томы. Такие же тёмно-каштановые волосы, веснушки и, боюсь, такой же педантизм. Мы чинно беседовали о погоде, снова о погоде и только о ней. Я мысленно выбранила себя переборчивой курицей. Но впереди было ещё полдня, и я надеялась на то, что хоть кто-то мне понравится настолько, чтобы мне самой захотелось с ним связать жизнь.

За обедом в окружении новых лиц мне неожиданно вернули мои слова:

— Лери, вы как староста, наверное, хорошо знаете своих подруг? — заинтересованно спросил черноглазый южанин.

— Спрашивайте, — улыбнулась ему.

— Лери в розовом платье с пуговицами в виде божьей коровки.

Ого, какие они внимательные!

— Очень верная девушка, офицер. Она не любит быть впереди, но всегда прикроет спину. Лучше всех работает с документами, очень аккуратная, старается избегать конфликтов.

— А та лери в платье с голубым бантом? — дождался своей очереди сосед слева. — У неё номер семнадцать.

— Это творческая натура. Видели в холле картину «Весенний дождь»? Это она нарисовала. Очень добрая и спокойная девушка.

— А лери номер три в жёлтом?

Я отвечала, стараясь подчеркнуть достоинства подруг, но сердечко в груди сжималось. Минус четыре. Такие красивые, высокие, стройные, но никого из них я не заинтересовала. Почему, Ярт-Проказник? Вот будет позор, если меня никто не выберет!

С обеда меня провожал парень-говорун. Я расслабилась и вовсю болтала, мы успели обсудить нашу полосу препятствий, сравнить содержимое обедов в двух образовательных учреждениях, но, уже вступив в коридор, новый знакомый поинтересовался: