Дядя самых честных правил 5 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 25

— Вернёшь, куда ты денешься. Вперёд! Шевели ногами!

Из-за стола картёжников послышались одобрительные возгласы. А пехотный капитан закричал:

— Так его, Дмитрий Иванович! Тот ещё ворюга. Если что, зовите, помогу прищучить шельму.

Хозяин постоялого двора окончательно сник и послушно поплёлся обратно под присмотром Кижа.

Вернув вещи и взяв сто рублей «компенсации», Киж вытряс из мужичка подробности. Постоялый двор, по сути, принадлежал Салтычихе, и он был лишь управляющим. Здесь частенько останавливались зависимые от кровавой барыни купцы, бурмистры многочисленных имений и прочие «сотрудники». Один из них и опознал нас, о чём донёс своей хозяйке. Мужичок помог организовать на нас засаду и был убеждён, что я уже никогда не вернусь. Сам он в нападении не участвовал и не видел, что Киж вышел победителем из схватки. Когда всё затихло, убрал трупы и позарился на наш багаж.

Пока Киж его допрашивал, я приводил себя в порядок. Умылся, переоделся и надел кобуру со small wand’ом. Разбудил Ермолайку, проспавшего в конюшне всё веселье, и велел ему закладывать наш экипаж. А когда вернулся, у «хозяина» постоялого двора были сломаны обе руки — мертвец терпеть не мог воров и преподал жестокий урок.

— Оставь его, Дмитрий Иванович. Идём, нам надо подыскать новое место жительства.

Киж кивнул, наклонился и зловещим шёпотом произнёс:

— Если ты кому-нибудь хоть слово о нас скажешь, я тебя найду. И буду медленно резать на мелкие кусочки. Понял?

В глазах мужичка плескался ужас, он часто закивал и попытался поцеловать мертвецу руку.

— Никогда, барин. Никому, ни звука. Молчать буду, молиться за вас каждый день стану, в монастырь уйду грехи замаливать.

Киж погрозил мужичку напоследок пальцем, и мы, подхватив багаж, вышли в общий зал.

— Дмитрий Иванович, — дорогу нам заступил картёжник-капитан, — съезжаете? И правильно, мне тоже этот прощелыга не понравился. Сам собирался переехать сегодня. Не желаете ли составить мне компанию? Вместе веселей, да и я отыгрался бы у вас.

Капитан протянул мне руку и представился:

— Гордецов Андрей Иванович.

— Урусов Константин Платонович, — я пожал его крепкую ладонь.

— Константин Платонович, и вас я тоже приглашаю. Зачем вам постоялый двор или гостиница? Поселимся у моего друга, в десяти комнатах всем места хватит.

— Не думаю, что это удобно.

— Ещё как удобно! Наоборот, мы окажем хозяину неоценимую услугу. Представляете, совсем потерял волю к жизни. Весь день только и делает, что лежит на диване. Даже обедать изволит лёжа!

— Он болен?

— Если бы! Здоров как бык, но подвержен ужасной меланхолии и упадку духа. А мы бы все вместе его подбодрили, привели в чувство. Стыдно сказать, я в одиночку не смог его уговорить подняться.

Мы с Кижом переглянулись. Предложение неожиданное, но очень своевременное. Частная квартира для наших целей будет гораздо удобнее.

— Говорите, должны отыграться у Дмитрия Ивановича?

— Именно! Дело чести, можно так сказать.

Глядя на капитана, больше верилось в финансовую дыру, пробитую Кижом, а не вопросы виртуальной чести. Так что я согласился и по дороге шепнул мертвецу, чтобы дал бедняге капитану отыграть большую часть денег.

Хозяин квартиры, Илья Ильич, оказался довольно молодым человеком не старше тридцати лет. Тучным от постоянного лежания, но недурной внешности. Лёжа на огромном диване и кутаясь в тёплый халат, он напоминал неуклюжего морского котика на берегу океана.

— Ах, судари, какая приятная неожиданность! — Илья Ильич крайне обрадовался, когда Гордецов заявил, что пригласил нас к нему жить. — Мне будет радостно, если вы поселитесь в моём скромном жилище. В этом приюте скорби бывает так скучно, что хоть не просыпайся весь день. Выбирайте любые комнаты, судари. Я уже и забыл, когда бывал в них. Мне, знаете ли, и на моём диване неплохо. Кстати, вы завтракали? Нет? Отлично! Захар! Заха-а-ар! Срочно неси телятину!

Пока мы устраивались в своих апартаментах, слуга Захар накрыл нам стол в той же комнате, где возлежал хозяин квартиры.

— Илья, — Гордецов подошёл к дивану и укоризненно покачал головой, — ты и есть лёжа собираешься?

— Ну, право, Андрей, не вставать же из-за такой малости.

— Нет уж, изволь подняться и составить нам компанию за столом. Давай, давай, поднимайся, лежебока.

Ворча, издавая протяжные стоны и жалуясь на бесчувственность друга, Илья Ильич всё ж прошествовал к столу. Не прошло и минуты, как он оживился и показал себя весьма неглупым и начитанным собеседником.

— Зря ты отказываешься поступить на службу, — попенял ему Гордецов, — с твоим умом мог бы сделать недурственную карьеру.

— Ах, оставь, Андрей! Всё знаю, всё понимаю — но силы и воли нет. Проснусь утром, в голове столько мыслей, столько идей, столько планов. Но встать нет никакой возможности. Уж и Захар приходит да пытается меня поднять, ан нет, не выходит. Лежу, размышляю, вижу всю Россию насквозь, знаю, как исправить несправедливости, но даже пообедать — труд нелёгкий.

Я усмехнулся на последнюю его фразу. Насквозь, значит? Ох уж эти эксперты во всех областях знаний, им только дай рассказать с дивана, как правильно. Но Илья Ильич заметил мой смешок и посмотрел на меня пристальным взглядом.

— Вы, Константин Платонович, зря мне не верите. Ваша работа с пушками Шувалова была выше всяческих похвал. Очень жаль, что ваши заслуги не оценили по достоинству.

Илья Ильич несколько раз моргнул, будто сам не понял, что сказал, и переключился на Гордецова. А я напрягся и просканировал его магическим взглядом. Да нет, обычный человек без Таланта, ничего особого в нём нет. Я повернул голову, всмотрелся в диван и закашлялся. Откуда там такая сложная связка Знаков и что она делает⁈

Торопиться я не стал. Спокойно сидел за столом, поддерживал беседу и даже не смотрел на магический диван. Успеется ещё — обследование таких артефактов надо проводить вдумчиво, не спеша, без отвлекающих разговоров и посторонних людей.

— Судари, ну хоть вы скажите! — Гордецов всплеснул руками. — Невозможно вот так лежать целыми днями и ничего не делать. Уму непостижимо, ведь жизнь проходит мимо!

— Знаю я, что у тебя за жизнь. Вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности. Сплетни, пересуды, щелчки друг другу, это оглядывание с ног до головы. Только и слышишь: «Этому дали то, тот получил аренду», «Этот проигрался вчера в клубе; тот берёт триста тысяч!» Скука, скука, скука!.. Где же тут жизнь?

— Но ведь общество…

— Общество! Ты, верно, нарочно, Андрей, зовёшь меня в этот свет и общество, чтоб отбить охоту быть там. Жизнь, хороша жизнь! Чего там искать? Всё это мертвецы, спящие люди, хуже меня! Вот они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперёд, а что толку? Войдёшь в залу и не налюбуешься, как симметрически сидят гости — за картами. Нечего сказать, славная задача жизни! Чем я виноватее их, лёжа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?

Илья Ильич обиженно надулся и плотнее закутался в халат. Пожалуй, он был где-то прав, с моей точки зрения. У меня тоже не было особого желания кататься по приёмам и балам, спускать деньги в карты и обсуждать слухи. И стоило бы помочь этому неуклюжему человеку. Чувствую, что лежать его заставляет именно магия, а не склонность характера.

— Андрей Иванович, — я вмешался в диалог, — зря вы так давите на Илью Ильича.

— Вот! — хозяин квартиры поднял кверху палец. — Видишь, Андрей, что умный человек говорит.

— Светская жизнь действительно не всем нравится. Скажем, я тоже не любитель посещать балы и рауты. Но простите, Илья Ильич, вам тоже следует прислушаться к советам друга. Крайне вредно для здоровья лежать весь день! Не желаете выбираться в свет? Выходите на прогулку. Заведите себе правило гулять не менее двух часов в день. Поверьте, вы сами почувствуете себя лучше.