Дядя самых честных правил 5 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 30

— Михаил Алексеевич, я вас совершенно не держу. Не желаете участвовать в предприятии, возвращайтесь домой и продолжайте спать. Только прошу, не отвлекайте меня, а то я ни черта не увижу.

Я демонстративно отвернулся и закрыл глаза. Младший Голицын раздражённо засопел, но остался сидеть на месте и больше меня не дёргал. А я потянулся по эфирной нити к Кижу. Ну-с, что у нас там?

Мертвец, укрывшийся своей невидимостью, дежурил у дома Вахваховых. Когда я смог подключиться к его зрению, княжна уже садилась в карету. Рядом с кучером на козлах сидел посланник Голицына. На запятках экипажа устроились опричники Вахваховых — два мрачных горца в папахах, с кинжалами на поясе. Не уверен, что они владеют магией, но выглядят достаточно грозно, чтобы уберечь княжну от случайных разбойников.

Когда карета тронулась, Киж догнал её и запрыгнул на запятки, встав рядом с опричниками. Опричники, почувствовав присутствие мертвеца, начали оглядываться. Но никого не увидели, пошептались между собой и успокоились.

Карета Вахваховой минут сорок крутилась по городу, словно проводник пытался сбросить «хвост». Но в конце концов двинулся по прямой.

— Едем, — я скомандовал не открывая глаз, — на восток.

Мы не спешили, чтобы не нагнать случайно княжну. До самого конца нам нельзя себя проявлять, чтобы не сорвать встречу.

Проехав через всю Москву, мы выехали на Владимирскую дорогу, ставшую мне почти родной. Цель уже прибыла на место, и я открыл глаза, чтобы не пропустить нужный поворот.

— Здесь налево.

— Вы не ошибаетесь, Константин Платонович? Это дорога к Измайловскому зверинцу.

— Всё верно. Останавливаемся. Нам нужно пройти через лес. Вон туда, — я указал направление, где чувствовал в паре сотне шагов Кижа.

— Чёрный ручей, — Михаил скривился, — я здесь однажды дрался на дуэли.

— Удачно?

— Нет.

Пара минут — и мы тихонько выглянули из-за кустов на круглую поляну. На берегу ручья стоял походный столик под белой скатертью, возле которого разговаривали Голицын и Вахвахова. Причём на дружеской ноте — девушка смеялась, а старый князь наклонился и поцеловал ей руку. Слуга налил что-то в бокалы и подал им. Княжна пригубила и улыбнулась собеседнику.

— Наконец-то, — выдохнул Михаил.

Я не успел его остановить. Он оскалился и попёр вперёд напролом через кусты. Смысла прятаться не осталось, и я последовал за ним.

— Отец, — закричал он, выбравшись на поляну, — как я рад тебя видеть!

Князь обернулся. Он увидел сына, и его лицо исказила гримаса злости. Он перевёл взгляд на меня и презрительно скривил губы.

— Добрый день, Алексей Дмитриевич, — я поклонился, — надеюсь, моё появление не слишком вас отвлечёт? Я пытался попасть на аудиенцию привычным образом, но так и не смог застать вас. Мы с вами не закончили одно небольшое дельце, и я хотел бы получить с вас причитающееся.

— Некромантское отродье. — Я скорее прочитал по его губам, чем услышал. — Когда ты уже сдохнешь.

Лицо Голицына будто протёрли губкой — мышцы расслабились и всякое выражение исчезло, оставив только безразличие. Я почувствовал, как он призвал Талант.

Пробуждённый Талант князя напоминал грозовую тучу. Такой же мощный, как у Марьи Алексевны: тяжёлый, искажающий эфир одним своим присутствием. Эдакая древняя тварь, с клешнями и жвалами, выползшая из вековечной тьмы и собирающаяся закусить всеми присутствующими. Однако, придётся повозиться, чтобы угомонить эту пакость.

— Константин Платонович.

Михаил даже не обернулся, продолжая смотреть на князя.

— Помогите этой бедной девушке и уезжайте. Мы с отцом должны кое-что обсудить, и я не желаю, чтобы разговор слышали посторонние.

— C чего ты взял, что я собираюсь с тобой разговаривать? — князь наигранно изобразил удивление. — Ты не слышал, что я тебе сказал в прошлый раз? Убирайся вон с моих глаз. И моли бога, чтобы я о тебе не вспоминал. Может быть, тогда, глупец, ты проживёшь достаточно долго.

— Тебе придётся поговорить со мной, отец, — последнее слово Михаил подчеркнул голосом. — Я требую ответа, слышишь? Кто приказал убить мою мать? Ты?

— Убирайся, я сказал.

Тень силы над князем налилась смоляной чернью. На лице Голицына пролегли глубокие тени, сделав его похожим на посмертную маску.

— Убирайся, или я вырву твой поганый язык, ублюдок.

— Я не собираюсь уходить, папочка, — Михаил подпустил в голос ехидства. — Ты сам учил меня стоять до последнего и добиваться своего.

Молодой Голицын дёрнул плечами, став похожим на отряхивающегося медведя, и призвал Талант. Сила ринулась из него водопадом, свиваясь кольцами, будто огромный змей. Мне даже послышался шелест эфирной «чешуи» этого чудовища. Стоять рядом с Михаилом было невыносимо от давящего чувства силы и бурлящего эфира.

Да уж, куда мне до этих двоих со скромным «шакалом»! Хотя надо разобраться в этой тенденции — почему сильные Таланты кажутся мне наделёнными «животными» признаками? Есть ли в этом какой-то смысл или просто игра воображения?

— Я жду ответа, отец.

Голицыны буравили друг друга взглядами, отчего воздух между ними дрожал и едва заметно искрил. Остро пахнуло озоном и тонкой струйкой перегара эфира — маги практически начали схватку, и нужен был только камешек, чтобы столкнуть лавину.

Стараясь не колебать эфир, я призвал Анубиса. Давай-ка, дружок! Поднимайся и готовься ставить защиту, будто в последний раз. Талант заворочался, рыкнул и уставился на старшего Голицына ненавидящим «взглядом». Узнал! Он точно опознал в княжеском Таланте старого врага, с которым уже встречался. Я почувствовал, как Анубис подтягивает из глубины скрытые резервы. Талант в спешке распечатывал неприкосновенный запас, о котором я даже не подозревал. Собака ты сутулая, Анубис! Ты зачем столько силы от меня прятал? Талант в ответ заворчал, доставая всё больше и больше мощи для драки.

— Судари, прошу меня простить, — подала голос Вахвахова, — но я вас покину. У меня разболелась голова от ваших криков.

— Стоять, — князь, не оборачиваясь, протянул руку в её сторону, — ты никуда не поедешь. Я закончу с тобой позже.

Талант князя выпустил эфирную «лапу» и придавил девушку сверху, отчего она побледнела и судорожно сжала пальцами подлокотники кресла.

— А…

У Вахваховой перехватило дыхание, а глаза расширились от страха. Но княжне было не занимать характера — через секунду её лицо окаменело от злости и гнева. Губы сжались, а выдающийся нос заострился.

— Как. Вы. Смеете, — она выплёвывала слова с высокомерием и презрением, — угрожать мне? Я княжна Вахвахова и не потерплю подобного тона. Эй, помогите!

Боковым зрением я заметил возле карет некоторую суету. Горцы княжны положили ладони на рукоятки кинжалов и двинулись на помощь своей госпоже. Вот только путь их лежал мимо старшего Голицына, а его опричники не могли допустить приближения посторонних людей к своему патрону.

Трое опричников заступили дорогу двум горцам. Почти десять секунд они смотрели друг на друга.

— Ай, — старший из горцев улыбнулся, — зря так делаешь.

— Идите отсюда, — голицынский опричник взвёл курок на «громобое» в руке, — как князь сказал, так и…

Горец одним резким движением вытащил кинжал и полоснул им по горлу опричника. Тот захрипел, разбрызгивая кровь и заваливаясь навзничь. Следом грянул выстрел из «громобоя», и между оставшимися на ногах людьми завертелась кровавая карусель.

Но мне в этот момент стало не до них. Прозвучавший выстрел оказался последней каплей в молчаливом противостоянии отца с сыном. Поляна наполнилась потоками раскалённых заклятий, удушливым перегаром эфира и свистом раздираемого воздуха. Я не стал геройствовать и резко ушёл в сторону, заслоняясь магическим щитом. Пусть Голицыны сами разбираются между собой.

— Ты! Ты убил её!

Огненный шторм обрушился на старшего Голицына. Но старшего мага было не так-то просто взять. Шит князя расколол пламя, будто каменный волнорез штормовое море. До него не долетела даже искра, а вот кой-кому повезло меньше.