Алькатрас и рыцари Кристаллии - Сандерсон Брэндон - Страница 3

— Я бы сказал, что уже не очень, — ответил дедушка Смедри. — Совсем не далеко…

Я повернулся и посмотрел вдаль на воду, где и правда увидел землю. Далекий континент, где-то на границе видимости. Я сделал шаг вперед и, сощурившись, пригляделся со своей перевернутой наблюдательной точки. Вдоль берега раскинулся город, отважно вздымавшийся в свете раннего утра.

— Замки, — прошептал я, когда мы подлетели ближе. — Здесь полно замков?

Их счет шел на десятки, а возможно, даже сотни. Город целиком состоял из замков, тянущихся к небу витиеватыми башнями и изысканными шпилями. На их верхушках развевались флаги. У каждого замка была своя форма и архитектура, а окружала их все величественная крепостная стена.

На общем фоне выделялись три строения. Одним из них был черный замок вблизи южной окраины города. С высокими, отвесными стенами, он создавал ощущение своеобразной мощи, будто горный пик. Или каменный исполин-бодибилдер. В центре города располагался странного вида белый замок, напоминавший пирамиду с башнями и парапетами. Его огромный флаг сверкал красным и был виден даже с такого расстояния.

Самое странное сооружение находилось у северной окраины, по правую руку от меня. Внешне оно напоминало гигантский хрустальный гриб. Его высота достигала, как минимум, ста футов, а ширина — вдвое больше. Гриб вырастал из города, отбрасывая своей «шляпкой» тень на более приземистые здания. На его вершине стоял замок более традиционной архитектуры, переливавшийся на солнце так, будто состоял из сплошного стекла.

— Кристаллия? — спросил я, указывая на стеклянный гриб.

— Так и есть! — ответил дедушка Смедри.

Кристаллия, родной дом Рыцарей Кристаллии, верных защитников клана Смедри и монарших семей Свободных Королевств. Я оглянулся на Ветросокола. Внутри ждала Бастилия, которой по-прежнему грозило наказание за потерянный в Тихоземье меч. Ее возвращение домой, в отличие от моего, будет не из приятных.

Но… в общем, прямо сейчас мне было сложно сосредоточиться на этой мысли. Я возвращался домой. Хотел бы я объяснить вам, что почувствовал, когда, наконец-то, увидел Нальхаллу. Не безумное возбуждение или радость — а нечто куда более умиротворенное. Представьте, каково это, проснуться утром, отдохнувшим и бодрым, после исключительно хорошего сна.

Я чувствовал безмятежность. Чувствовал, что нахожусь на своем месте.

А значит, сейчас было самое подходящее время для взрыва.

Терпеть не могу взрывы. Мало того, что они в общем и целом вредны для здоровья, так и еще требуют столько внимания. Когда случается взрыв, приходится отвлекаться от своих дел и сосредотачиваться только на нем одном. В этом смысле взрывы подозрительно напоминают нянек.

К счастью, прямо сейчас я вовсе не собираюсь заводить речь о взрыве Ветросокола. Вместо этого я хочу обсудить совершенно несвязанную тему — а именно, рыбные палочки. (Привыкайте. Такие номера я откалываю постоянно.)

Рыбные палочки — это, без сомнения, самое отвратительное из всех когда-либо созданных изобретений. Рыба сама по себе — сомнительное удовольствие, но рыбные палочки… что ж, они поднимают омерзение на совершенно новую высоту. Как будто их создали специально, чтобы мы, авторы, выдумали для их описания новые слова, ведь существующие для этого недостаточно отвратны. Лично я подумываю о слове «мерзофуфлотстойный».

Мерзофуфлотстойный (прил.): используется для описания предметов, которые по своей мерзости не уступают рыбным палочкам. (Примечание: это слово можно использовать только применительно к самим рыбным палочкам, так как на данный момент нет ничего, что могло бы сравниться с ними по своей мерзофуфлотстойности. Впрочем, грязное, заросшее плесенью и заваленное всяким хламом пространство под кроватью Брендона Сандерсона не дотягивает до них лишь самую малость.)

Зачем мне рассказывать вам о рыбных палочках? Что ж, дело в том, что рыбные палочки не только несут в себе пагубную для здоровья скверну, а еще и мало чем отличаются друг от друга. Если вам не нравится один бренд, то, скорее всего, не понравятся и все остальные.

Суть в том, что люди, как показывает мой опыт, склонны обращаться с книгами так, будто это рыбные палочки. Попробовав всего одну, они думают, что перепробовали и все остальные.

Но книги и рыбные палочки — совершенно разные вещи. И хотя не все книги настолько же феноменальны, как та, что вы держите в руках, их разнообразие попросту обескураживает. Даже две книги одного жанра могут разительно отличаться друг от друга.

Об этом мы поговорим позже. А пока постарайтесь не относиться к книгам, как к рыбным палочкам. (А если вас будут заставлять съесть одну-две из этих штук, смело выбирайте книги. Поверьте мне на слово.)

Правый бок Ветросокола разлетелся на кусочки от взрыва. Корабль накренился, и отломившиеся кусочки стекла засверкали в воздухе. Сбоку от меня от стеклянной птицы отвалилась нога, и окружающий мир резко дернулся, закружился и покоробился — будто меня несло на какой-то сумасшедшей карусели.

В этот момент мой запаниковавший мозг вдруг осознал, что кусок стекла у меня под ногами — тот, к которому были приклеены мои ботинки, — отломился от туловища Ветросокола. Сам корабль каким-то чудом продолжал свой полет. В отличие от меня. Если, конечно, не считать «полетом» падение навстречу собственной незавидной участи на скорости под сотню миль в час.

Все вокруг превратилось в размытые пятна. Большой обломок стекла, к которому пристали мои ботинки, кувыркался на лету, и ветер швырял его, как листок бумаги. У меня почти не осталось времени.

«Сломайся!» — подумал я, направив волну Таланта через ноги, отчего и ботинки, и стекло под ними рассыпалось на кусочки. Вокруг меня взорвались осколки, но я, по крайней мере, перестал вращаться. Я изогнулся, глядя вниз на морские волны. При мне не было Линз, которые могли бы спасти мне жизнь — сейчас весь мой арсенал ограничивался Линзами Переводчика и Линзами Окулятора. Все остальные я либо сломал, либо отдал, либо вернул дедушке Смедри.

Значит, оставался только мой Талант. Я расставил руки; мимо со свистом пронесся порыв ветра. Мне всегда было интересно, что мог сломать мой Талант, если дать ему волю. Может, мне бы удалось… Я закрыл глаза и сосредоточил свою силу.

«СЛОМАЙСЯ!» — подумал я, выстрелив разрушительную силу из рук прямо в окружающий воздух.

Ничего не произошло.

Я с ужасом открыл глаза и увидел, как волны мчатся мне навстречу. И мчатся. И мчатся. И… мчатся еще чуть-чуть.

«Что-то мое смертельное падение затянулось», — подумал я. Мне казалось, что я падаю, но волны — до которых уже было подать рукой — как будто стояли на месте.

Я повернулся и посмотрел вверх. Оттуда ко мне летел дедушка Смедри; его смокинг развевался на ветру, на лице застыло выражение напряженной сосредоточенности, а рука с вытянутыми пальцами была направлена аккурат в мою сторону.

«Он пытается сделать так, чтобы я опоздал к своему падению!» — подумал я. Время от времени и мне удавалось заставить свой Талант действовать на расстоянии, но это было непросто, да и вел он себя не слишком предсказуемо.

— Дедушка! — радостно закричал я.

Примерно в этот самый момент он врезался в меня лицом вперед, и мы оба рухнули в океан. Вода оказалась холодной, и мой удивленный возглас быстро превратился в бульканье.

Я резко вынырнул, захлебываясь от попавшей в рот воды. К счастью, море было спокойным — хотя и до жути холодным, — а волны не такими уж большими. Я поправил Линзы, которые, как ни странно, удержались у меня на лице, и огляделся в поисках дедушки; спустя несколько секунд я увидел, как он всплыл на поверхность; его усы обвисли, а пучки белых волос казались приклеенными к облысевшей голове.