Место (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 10

Впрочем, идти назад и снова встречаться с тем… деревом ему хотелось ничуть не больше.

Все же он заставил себя двинуться в прежнем направлении, стараясь производить еще меньше шороха и периодически отцепляя от штанов колючки. «Скоро рассветет, — убеждал он себя. — Растениям необходим свет для фотосинтеза. На деревьях есть листья, значит, солнце здесь все-таки бывает. Ночь вот-вот кончится…»

Вместо этого кончились рельсы.

Место было ничем не примечательным — никаких признаков станции, другой дороги или иных искусственных сооружений. Но рельсы здесь попросту уходили в землю, и все. Трава и кусты окончательно смыкались над теми местами, где они должны были проходить, и дальше, уже буквально в трех метрах, сплошною стеной высился лес — такой же черный и непроглядный, как и по бокам.

«Приехали», — мрачно сказал себе Евгений. Он снова включил мобильник и присел над тем местом, где кончались пути, надеясь разглядеть хоть что-нибудь полезное. Но аппаратик пикнул и погас, окончательно исчерпав свой аккумулятор.

Ничего не оставалось, кроме как развернуться и брести назад сквозь все ту же ночную жуть. В такую пору и в самом обыкновенном лесу человек чувствует себя не слишком уютно — что уж говорить про этот, находящийся неведомо где и населенный неведомо кем… Вместе с тем, если прежде страх, хотя и колол изнутри живот холодными льдинками, в то же время насыщал кровь адреналином и гнал Евгения вперед, то теперь на юношу навалилось иное чувство — вязкого, бесконечного кошмара, свинцовой безнадежности, какая обычно бывает только в тяжелом, мутном, нецветном сне. Ему казалось, что он так и будет шагать и шагать во тьме по этим призрачным рельсам и никогда не выйдет не то что в нормальный мир, но даже к трамваям. Просто рельсы в эту сторону оборвутся так же внезапно, как и в ту, оставляя его без всякой помощи и надежды посреди бескрайней ночной чащи… А может, не будет и этого, просто рельсы так и будут тянуться в бесконечность, и он будет идти, пока не свалится от усталости, жажды и голода. Кстати, эти чувства и впрямь уже давали о себе знать. Сколько он уже отшагал, сперва туда, потом обратно? Ему казалось, что он давно уже должен был выйти к тому кошмарному дереву на путях; теперь он уже одновременно боялся и хотел этого. Вновь лишившись источника света, он опять не мог разглядеть стрелки на своих часах. Да и идут ли они, или снова встали? Он поднес часы к уху. Нет, кажется, тикают…

Потом он увидел то самое дерево. Вроде бы он долго готовил себя к этой встрече, и все же оно выступило из темноты внезапно. Евгений вздрогнул, различив во мраке раскоряченный силуэт. У него даже мелькнула мысль, что это, возможно, другое дерево, хотя другого похожего на этих путях не было — но кто и за что мог поручиться в этом мире?

Повинуясь почти непреодолимому импульсу, он сошел с путей направо и побрел через высокую траву вдоль самой кромки леса, избегая встречаться взглядом с деревянными глазами. Когда, по его расчетам, дерево должно было уже остаться позади, он посмотрел налево, намереваясь вернуться на пути.

Дерево было там. И, конечно же, оно было то самое — Евгений отчетливо различил ветку с отломанным «пальцем». И она указывала прямо на него — изувеченная рука, вытянутая не то в угрожающем, не то в предостерегающем жесте.

«Подойду и отломаю всю эту ветку к черту!» — подумал Дракин с внезапной злостью, и даже сделал шаг в соответствующем направлении, но затем остановился. Его ноги словно вросли в землю. Ему снова представились капля, стекающая из деревянной глазницы, и почти болезненное ощущение буравящего спину взгляда.

«Ну его к дьяволу. Пускай стоит».

К дьяволу, да.

Впрочем, если дьявол и имел отношение ко всему происходящему, то явно не христианский. Судя по участи пассажиров того трамвая, которым не помогли кресты и молитвы…

Евгений невольно ускорил шаг, несмотря на то, что ноги уже начали ныть от усталости, а колючки то и дело цеплялись за штаны. Наконец он снова вернулся на пути; разум говорил, что на сей раз он ушел от того места действительно далеко, но иррациональное чувство внушало, что, если он отважится обернуться, то дерево окажется прямо за его плечом. «Да что за бред!» — зло сказал себе Дракин, чуть ли не силой заставляя повернуть голову. Сердце вновь пустилось в галоп, а в животе разверзлась неприятная пустота…

Никакой раскоряченной фигуры позади не было. Никого и ничего. Только рельсы, уходящие во тьму.

Евгений перевел дыхание, успокаиваясь. Все нормально. Никто его не преследует. Надо спокойно идти дальше…

Он сделал еще несколько шагов, и тут за его спиной раздался вой.

Это был совсем другой звук, нежели рыдающий хохот, так напугавший его раньше. Этот вой был хуже, гораздо хуже. Начавшись с низкого, скрипуче-вибрирующего, почти инфразвукового стона, он взлетел вверх до рвущего уши — и душу — чудовищного вопля дикой, неутолимой ярости и вновь скатился в глухую замогильную жуть, полную бесконечной тоски и отчаяния, отчаяния существа, обреченного на вечную муку без малейшей надежды и ясно осознающего это.

Тут уже нервы Евгения не выдержали, и он бросился бежать.

Вой позади не прекращался. Хуже того — он не становился тише. А это могло означать только одно — то, что выло, двигалось следом. По его, Евгения, следам…

Юноша мчался, что было сил. Он уже не думал о ночных птицах, или даже о волках (вой не походил на волчий или собачий, к тому же те воют, сидя на месте, а не на бегу). В его еще недавно таком рациональном, а теперь готовом капитулировать сознании жила лишь одна уверенность — лучше что угодно, даже надорвать сердце и умереть на бегу, чем достаться живым тому, кто так воет…

В какой-то момент Евгений сообразил, что, хотя вой не удаляется, он и не становится ближе. Значит, его не настигают. Кем бы — или чем бы — не было то, что издает такие звуки, оно, по крайней мере, перемещается не быстрее бегущего человека. Но долго ли он сам сможет выдерживать такой темп? В свое время он немало потешался над глупостью героев — и авторов — многочисленных фильмов, в которых преследуемые убегают исключительно по дороге, столь удобной для преследователей, вместо того, чтобы свернуть в лес и затеряться там. Но теперь такая мысль даже не приходила ему в голову. Лес был ИХ царством.

Сердце колотилось где-то в горле, пот заливал глаза, под ложечкой разливалась боль, во рту стоял мерзкий железистый привкус. Железяка в потной руке казалась невыносимо тяжелой, но он все же не бросил свое единственное оружие. Несколько раз Евгений спотыкался, но всякий раз ему удавалось сохранить равновесие. Он чувствовал, что если упадет, то уже не поднимется. Он бежал, уронив голову, почти ничего не видя — так было легче, тело само настраивалось на подходящий темп…

А затем резко возникшее ощущение преграды впереди — а возможно, просто запаха ржавчины и гнили — заставило его вскинуть голову. Как раз вовремя, чтобы не врезаться в самый древний из трамваев.

Евгений перескочил через рельс и побежал вдоль вагонов. Побежал уже из последних сил. Впрочем, у него еще хватило здравомыслия быстро оглядеться по сторонам, насколько позволяла тьма и прислушаться — возможно, твари из леса уже добрались сюда… Но нет, все было тихо и спокойно.

Тихо! Он только теперь сообразил, что уже несколько секунд как не слышит завываний за спиной. То ли замогильный стон все же ушел в инфразвуковой диапазон, то ли, наконец, прекратился окончательно.

Впрочем, если и так, это еще не значит, что преследователь остановился…

В тот же миг — Евгений как раз пробегал мимо «своего» трамвая — его нога запнулась о крупный камень, и он упал, выронив свое «копье».

Здесь трава была мягкой, падение не оглушило его, и все же, наверное, целую минуту он просто обессиленно лежал, тяжело втягивая ртом воздух и чувствуя, как жар вместе с потом сочится из всех пор его тела. Это было противное ощущение, хотелось поглубже зарыться в прохладную землю…

«Нет уж, в землю я еще успею», — сказал себе Дракин. Он снова мог рассуждать рационально.