Книга Одиночеств - Фрай Макс - Страница 13

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая

который однажды, напившись до утраты стыда и обретения памяти, рассказал мне о своем детстве, куда более паршивом чем в среднем по стране.

Говорит:

«Однажды свинью резали. Меня тогда со двора прогнали, чтобы не смотрел».

Пауза. Добавляет:

«Лучше бы они меня прогнали, когда жизнь свою жили. На такое детям действительно смотреть нельзя».

которые оставили мне в наследство лютый нрав да огненный взор — и, увы, ни единой сабли.

Приступы неконтролируемой ярости, как гласит семейное предание, привносили приятное разнообразие в жизнь моего блудного эстонского прадеда (мамин дедушка) и буйного польского деда (папин отец). Прирожденные берсерки они у меня.

Счастье, что увидеться нам троим не довелось: небось поубивали бы друг дружку. А так все в порядке: я дедушек заочно люблю и, конечно, романтизирую.

Против природы не попрешь. Ярость и гнев — первая, естественная, утробная моя реакция на всякое проявление глупости человечьей. То есть, на девять событий из десяти, в среднем.

Прежде было, скажем, девятьсот девяносто девять из тысячи, но в последнее время удалось свести к минимуму общественные свои связи. Полегчало. Всего-то девять глупостей из десяти; примерно пять из этих девяти — мои собственные, было бы из-за чего на Мировом Древе распинаться!

В отличие от дедов, я стараюсь вести себя прилично. И ведь получается, почти всегда. Все более-менее под контролем. Вовремя сделанный хладный смайл спасает кучу времени и нервов. Дыхательные техники очищают организм от обломков внутренних разрушений. Чувство юмора позволяет получать удовольствие от этих незамысловатых процедур.

Но внутренняя честность требует, конечно, совсем иного поведения. Первый сладостный миг ослепительной ярости чудо как хорош. Зубы чешутся, как у щенка. Самоконтроль — разновидность вранья, как ни крути. Хотя полезная, конечно, в быту наука.

Если верить Бардо Тёдол, дивной инструкции по выживанию после смерти, в следующем воплощении я, конечно же, попаду в мир асуров. Это такая тибетская Вальгалла, только без мяса и пива — чистое, не замутненное обжорством и бытовым пьянством мочилово, огненный адорай для гневливых. Буду там сражаться на каких-нибудь ятаганах с утра до ночи — чем плохо? С такой наследственностью, мне в любом случае ничего больше не светит.

К тому же, мне приятно думать, что там, в мире асуров, у нас семейная династия. Дедушки дадут мне фамильный парабеллум и покажут, куда нажимать.

Словом, они могут на меня рассчитывать — some time, next life.

после беседы с которым мне приснился сон следующего содержания:

Мастера Сновидений из «…» очень друг друга любят и уважают, а потому меж ними никогда не бывает споров и ссор. Зато существует традиция дружеского соревнования, которое длится на протяжении многих тысячелетий.

У всякого Мастера Сновидений из «…» есть помощник из числа учеников, который сопровождает Мастера повсюду. Дело чести всякого Мастера Сновидений — придать своему сопровождающему необычный, диковинный вид. Чего только не придумывают: и костюмы заморские на них надевают, и прически высокие мастерят, и перья с цветами вплетают, куда только можно. Потому что, когда два Мастера Сновидений встречаются на узкой тропе в горах «…», дело обстоит так: чей помощник меньше похож на человека, ТОГО И СОН.

Этот сюжет приснился мне в виде телевизионной передачи, что-то вроде «Клуба кинопутешествий». Чуть позже диктор скучным голосом добавил, что именно с этим обычаем и связано желание колдунов и прочих шаманов иметь у себя в помощниках демонов, духов, джиннов. Потому что из человека, даже любимого ученика, такое чудище, пожалуй, не изобразишь…

которая не единожды гримировала меня и прекрасно знает, что поверх лица у меня находится рожа. Она вполне заурядна, зато подвижна, растяжима и вполне бесстыжа.

Зато под рожей у меня расположено лицо. Оно прекрасно и удивительно.

Впрочем, его мало кто видел.

который учил меня, злобное, малолетнее (в ту пору) существо, любить жизнь.

Аргументировал так: все равно ведь выебут, так пусть уж — по большой любви.

Поэтому (и только поэтому) святым легче живется.

которые учились со мною в университете.

В тех редких случаях, когда мне удавалось заставить себя посетить лекцию, они почему-то неизменно оказывались где-то поблизости. Как я понимаю, нас роднила привычка устраиваться в задних рядах.

Это, конечно, потому, что знания нам были до фени. Меня в ту пору все больше занимали всякие глупости вроде экзистенциального ужаса, а девочек, понятно, любовь.

Но любовь у девочек была не простая, а, можно сказать, виртуальная.

Галя была влюблена в киноактера Никиту Михалкова, а Наташа — в киноактера Андрея Харитонова (он играл главную роль в умеренно культовом кинофильме тех времен «Овод», если кто помнит).

Как существа творческие, Галя и Наташа не удовлетворялись безобидной мастурбацией в девичьих горенках (черт их знает, может, и вовсе пренебрегали такой возможностью). Вместо этого они писали лирические истории о своей виртуальной счастливой жизни с возлюбленными. Именно этим они и занимались на лекциях, вместо того чтобы впитывать знания.

Потом они обменивались текстами, читали, обсуждали.

До поры до времени смысл происходящего был мне неясен. Мы с моим экзистенциальным ужасом и без того неплохо проводили время, читая бледные перепечатки «Тибетской Книги Мертвых» и прочую прекрасную метафизическую хренотень. Девочки Галя и Наташа казались мне идеальными соседками: тихие, бледные, красивые, они мне совершенно не мешали, а, напротив, услаждали остекленевший от Э. У. взор.

Но в один прекрасный день случилось Культурное Событие.

Девочки Галя и Наташа, одурев, вероятно, от герметичности своей мини-секты, взалкали контактов с окружающим миром.

В качестве полномочного представителя окружающего мира они избрали меня.

У меня в ту пору была среди сокурсников сомнительная слава местного мастера слова (хотя никто, в том числе и я, не смог бы объяснить, в чем, собственно, выражается упомянутое «мастерство»). Вероятно, просто Э. У. в безумных очах светился, наводя окружающих на мысли о Страшном.

В результате Галя и Наташа вручили мне свои рукописи с просьбой прочитать и высказать замечания. Речь шла, понятно, не о содержании, а о «литературном качестве» их любовных эпопей.

Мне, ясен пень, было любопытно, да и лестно, чего греха таить. До той поры окружающие никогда не спрашивали моего мнения о литературных достоинствах их произведений. Только ошибки просили проверить на письменных экзаменах, но это, как мы понимаем, совсем не то.

В результате переговоров, в моем распоряжении оказались две общие тетрадки. В черной глянцевой обложке и в коричневой матовой. Какая была чья — не помню.

Прочитать мне удалось только несколько первых записей. Галиных, судя по тому, что речь там шла об актере Никите Михалкове. История о том, как они с Галей ехали в поезде, а за окном было поле с ромашками, которые понравились Гале. И тогда актер Никита Михалков нажал на стоп-кран, остановил поезд и нарвал Гале ромашек. А потом заплатил штраф, потому что богатый. И все, счастливые и довольные, поехали дальше.

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая