Соната разбитых сердец - Струкул Маттео - Страница 9

— Это точно, — Франческа засмеялась вместе с подругой. — Я знаю, что иногда бываю настоящей занудой.

— Да нет, что ты. Но порой мне кажется, что твой жених — слишком скучный и может дурно на тебя повлиять.

При мысли об Альвизе Дзагури — человеке, с которым ей предстояло связать себя узами брака, — взгляд Франчески потускнел.

Жених девушки был купцом и весьма успешно торговал дубленой кожей. Пока его дело было не слишком крупным, но быстро развивалось. Никколо Эриццо считал Дзагури отличной партией для своей дочери и был уверен в том, что такой муж обеспечит ей достойную и честную жизнь.

Альвизе, без сомнения, умел вести дела, но его бережливость граничила со скупостью. Несмотря на успехи в торговле, он продолжал жить в скромном домишке без гербов и прочих украшений. Что же до обаяния и отваги, ну, тут и говорить было не о чем. Франческе он казался далеким, будто Америка, о которой в последнее время слагают столько легенд. Если бы ей пришлось подобрать определение своему жениху, то все ее чувства уместились бы в одно слово: невыносимый.

Лаура отлично поняла причину внезапной смены настроения подруги, а потому поспешила перевести разговор на другую тему.

— В общем, я все время говорю, что ты живешь в своем собственном мире, — сказала она. — Но через несколько дней герои твоего мира придут к нам на бал. Ты не рада?

Франческа слегка оживилась.

— Конечно, рада, что ты! Ты всегда так добра ко мне. Это настоящее счастье — быть твоей подругой.

— Не говори ерунды, — возразила Лаура. — Ты прекрасно знаешь, что это я благодарю Господа за нашу дружбу! Может, хоть у тебя получится вложить немного разума в тыкву, что у меня вместо головы, — при этих словах она сделала вид, что стучит по голове, несколько раз коснувшись кулачком золотистых кудряшек. Голубые глаза Лауры сияли, а губы невольно расплылись в улыбке. — Но поверь мне, если я говорю, что среди всех звезд, что сияют на небосклоне любви, поэзии, искусства и обольщения, самая яркая — Джакомо Казанова, то это правда.

— Хорошо, — согласилась Франческа. — Значит, мы должны вычислить его на балу и украсть у него поцелуй!

Лаура возбужденно захлопала в ладоши, ее очаровательные щечки раскраснелись, на лице засияла улыбка, губы приоткрылись, обнажая белоснежные жемчужные зубки.

— А может, и еще кое-что, — добавила она с лукавой усмешкой. — Значит, договорились! Рада, что ты со мной, маленькая проказница. Но нужно соблюдать осторожность, чтобы не зайти слишком далеко… А то Альвизе может разозлиться, да и, по правде говоря, Казанова — все-таки редкостный негодяй.

— Разве не этим он нам и нравится? — возразила Франческа, открывая веер, чтобы слегка освежить разгоряченное лицо. До вечера было еще далеко, и июньское солнце палило нещадно.

— Ты совершенно права, — согласилась Лаура, обратив сияющий взгляд на желтые круги подсолнухов. — Итак, решено. Наша задача на балу — узнать легендарного соблазнителя и оказаться хитрее, чем он.

— Даю тебе слово, — пообещала Франческа. — А теперь, раз уж ты вынудила меня принести такую клятву, если не возражаешь, давай пересядем вон туда, в тень кипарисов, чтобы хоть немного укрыться от солнца.

— Предложение принято! — воскликнула подруга, после чего тут же вскочила, приподняла пышные юбки и со всех ног помчалась по дорожке, усыпанной белым гравием.

— Смотри не упади, безумная! — крикнула ей вслед Франческа, но затем покачала головой и кинулась вслед за «Лаурой.

Мой дорогой Джакомо, надеюсь, Вена не слишком Вас утомила, а Венеция вновь приняла Вас в свои объятия именно так, как того заслуживает человек Вашего ума и достоинств.

Желая отдать дань Вашей славе и многочисленным талантам, я решила устроить бал, который состоится через десять дней в нашем палаццо в Каннареджо.

Надеюсь, вы соблаговолите принять приглашение, так как, не буду скрывать, Ваше присутствие станет самым ярким событием на этом празднике. Для сохранения анонимности и конфиденциальности, подобающих Вашей персоне, я позволила себе объявить обязательным ношение карнавальных масок.

Таким образом, вы сможете почтить нас своим присутствием, не опасаясь столкновений с разными выскочками, которые, как веемы знаем, нередко портят всем настроение в тщетных попытках затмить Ваше великолепие, мой дорогой друг. Да и может ли бал считаться таковым, если среди гостей не будет присутствовать самая свободная от условностей душа, какую только этот больной и усталый город смог породить?

Знайте также, что вы не будете в одиночестве: я решила собрать — если, конечно, они примут приглашение — все свободные умы, кои еще встречаются на улицах нашей Венеции, повелительницы воды и мрамора. В их числе Джамбаттиста Тьеполо, сын которого недавно украсил фресками один из залов нашего палаццо, а также Джованни Антонио Каналь, Карло Гольдони, Франческо Гуарди, Бальдассаре Галуппи, Джузеппе Тартини. Словом, я буду счастлива видеть их всех. Конечно, я не могу обещать, что каждый из них придет, однако уповаю на хорошую репутацию, которую я смогла заслужить в кругах мыслителей и служителей муз.

Простите мою настойчивость, но все же в первую очередь я жду встречи с Вами, как и — позволю себе добавить — каждая женщина в Венеции.

Не разочаровывайте меня, Джакомо, я этого не вынесу. На этом прощаюсь, надеясь скоро увидеть Вас.

Ваш верный друг,

Катерина Контарини Даль Дзаффо

Письмо белело на письменном столе, привлекая к себе внимание двух находившихся в комнате мужчин.

— Мне не слишком приятно говорить об этом, мой дорогой друг, но данное приглашение, каким бы учтивым и искренним оно ни было, может обернуться невольной ловушкой, — проговорил Маттео Брага-дин с искренним беспокойством.

Прошло лишь несколько дней, как его друг Джакомо вернулся в Венецию, а письма от поклонниц и разнообразные приглашения уже наводнили дом Брагадина. Похоже, легендарная слава искателя приключений бежала впереди него, куда бы он ни направлялся.

— Когда пришло это письмо? — спросил Джакомо.

— Восемь дней назад.

— Значит, бал уже…

— Послезавтра.

— Черт возьми, я еле-еле успеваю!

— Успеваете что, простите?

— Раздобыть подходящую маску и костюм.

— Вы совсем меня не слушаете!

— Друг мой, я знаю, о чем вы беспокоитесь, и благодарен вам за заботу, — проникновенно сказал Джакомо.

Он действительно высоко ценил своего друга — немолодого знатного венецианца, который уже много лет поддерживал его в самых непростых ситуациях. Но жребий брошен: конечно, упустить такой случай просто немыслимо. Более того, нельзя и мечтать о лучшем моменте для триумфального возвращения. Нужно будет придумать что-нибудь воистину незабываемое. Не говоря уже о том, что, возможно, на балу удастся увидеть малышку Эриццо и таким образом подготовить почву для того, чтобы выиграть пари с графиней фон Штайнберг. Ведь время идет, а уступать победу не в его правилах.

— Я не могу не пойти. Маттео, вы же знаете, это все равно, что признать себя трусом.

— Но пообещайте хотя бы не делать там ничего опасного.

— К сожалению, не могу… Но я постараюсь рисковать исключительно в разумных пределах.

Маттео Бра гадин покачал головой: если Джакомо говорит в таком тоне, жди чего-то совершенно невероятного.

— Прошу вас, Джакомо, подумайте как следует.

— Я уже принял решение. Да и деньги, полученные от австрийцев, наконец пойдут на что-то полезное: я не хочу снова опустошать ваши карманы.

— Которые, откровенно говоря, и так уже почти пусты.

Тем более. Так что, помимо австрийского золота, надо будет изобрести что-нибудь новое.

— Например?

— Я подумывал о спиритическом сеансе.

— Да вы с ума сошли?!

— А почему нет?

— Только не хватало, чтобы вас обвинили в колдовстве, тогда вам точно несдобровать. И мне заодно.